В дни, когда существовала реальная опасность прорыва советских войск в Бреслау с севера, Хуго Эртунг записал в своем дневнике: «30 января. Плохие известия прибывают от юнкеров из военного училища. Они несут большие потери. Кроме этого, многие из них рискуют бы обмороженными. Мальчишек посылают на заснеженные позиции в полуботинках». Собственно, в те дни болели не только молодые юнкера. Именно в эти дни с воспалением легких свалился генерал Краузе.
В последние дни января произошло еще одно событие. В доме Эрнста Хорнига появился эсэсовский офицер. Он объявил евангелическому священнику, что должен передать приказ рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Согласно этому приказу все священники города Бреслау должны были покинуть его в течение 24 часов. Сам Хорниг стал возражать. Он объяснял, что мог бы принять данное указание только к сведению. Эсэсовский офицер не стал в ответ ни возражать, ни угрожать. Сам Хорниг подчеркивал в своих мемуарах, что у него сложилось впечатление, что эсэсовский чин прибыл из Берлина только для того, чтобы озвучить приказ, но его мало волновало исполнение оного. Кроме этого, оставление города было небезопасным занятием. Священников могли, подобно расстрелянным чиновникам, принять за «дезертиров». В итоге делегация от католиков и евангелистов направилась к Ханке. Гауляйтер подчеркнул, что впервые слышит о подобном приказе Гиммлера. После долгих переговоров с представителями партийных органов и местной структурой гестапо было решено, что оставаться в городе или нет было личным волеизъявлением каждого священника.
Между тем жители Бреслау стали выражать немалую обеспокоенность тем, что над городом повисла угроза полного окружения. О серьезности положения говорили даже сводки Верховного командования Вермахта. В документе от 4 февраля сообщалось следующее: «6-я русская армия занимает позиции широким фронтом от Гляйвица до Вальденбурга. Можно ожидать, что Бреслау будет взят в клещи». Теперь об угрозе блокады заговорили буквально все. О критическом положении крепости писалось даже в заявлениях местной партийной организации и комендатуры. 6 февраля, после длительных проволочек, появилось воззвание гауляйтера. «Жители и жительницы Бреслау! Вновь и вновь мы видим на вокзалах и выездных дорогах, что из Бреслау эвакуируются народные товарищи, которые несут свои вещи. Так как в первую очередь должны вывозиться семьи с детьми, то возвратившиеся в город за своими вещами более не смогут эвакуироваться по железной дороге. Органы власти получили распоряжение задерживать всех, кто без документов, удостоверяющих личность, пытается пешком покинуть город».
Вопреки всем заявлениям, сделанным уже после войны, прежнее военное командование крепости не уделяло должного внимания эвакуации гражданского населения. По этой причине новый комендант крепости генерал-майор Ганс фон Альфен 7 февраля подписал приказ: «Все женщины с детьми, а также женщины старше 40 лет должны покинуть Бреслау». «Силезская ежедневная газета», являвшаяся единственным местным официальным органом НСДАП, 9 февраля опубликовала новый, весьма длинный приказ коменданта крепости. В нем сообщалось в том числе о причинах его появления: «Согласно приказу я сменил на посту коменданта крепости заболевшего генерал-майора Краузе». Далее приводился текст приказа, который фон Альфен получил 26 января 1945 года. Комендант крепости взывал «к чувству собственного достоинства и совести каждого служащего Вермахта». Показательно, что генерал обрушился с критикой «на старую немецкую ошибку и болезненную склонность к бюрократизму и бумажной волоките, от чего надлежало избавиться как можно скорее». В качестве главной мысли в приказе-обращении прозвучал призыв: «Сохранять стойкость и силу веры, а также не позволять себя смущать неблагоприятными сообщениями о положении города и действиях противника». Фон Альфен также призывал не задаваться вопросом о том, может ли следование приказам привести к смерти, а спросить себя: «Как я выполню порученное мне задание?» Генерал даже привел известные слова Фихте: «Ты должен думать о будущем Германии, о возрождении твоего народа. Не позволяй происходящему вокруг лишить тебя веры. Ты должен поступать так, как если бы от твоих действий и от тебя лично зависела судьба всего дела». Как видно из стилистики, этот приказ был обращен в первую очередь к частям Вермахта и Фольксштурму. Собственно, он был адресован к 40 тысячам плохо вооруженных солдат и фольксштурмистов. Но не стоит слишком сильно корить фон Альфена, не надо забывать о том, что в это время командующим группой армий «Центр» был Шёрнер, который наводил ужас на всех подчиненных. Именно он стал активно применять расстрелы для отступающих солдат.
Фольксштурмисты Бреслау в окопах на окраине города
Гауляйтер Ханке не мог остаться в стороне. В своих воззваниях он обращался к историческим примерам: к 1241 году, когда в битве у Лигнице германо-славянское войско смогло остановить продвижение монголов, или к 1813 году, когда Пруссия поднялась против Наполеона, а Бреслау был одним из первых городов, поддержавшим призыв короля Фридриха-Вильгельма III «К моему народу». Он призывал также студенчество следовать духу истории.
7 февраля 1945 года в Бреслау прибыл высокий гость. В крепость из Берлина прибыл секретарь Имперского министерства народного просвещения и пропаганды Науман. Месяц назад он держал речь в Познани. Тогда он утверждал, что Восточный фронт силен, как никогда, что наступлению русских будет положен конец. Он обещал присутствовавшим новое оружие и новые армии. Но это были пустые обещания. Месяц спустя Науман уже не рисковал давать столь рискованные обеты. Он лишь призывал офицеров удерживать крепость до последнего человека.
Собственно, Науман был ведущим сотрудником министерства Йозефа Геббельса. Это был человек, который до самого конца пребывал во власти собственных иллюзий. Неудивительно, что Гитлер в своем политическом завещании сделал его преемником Геббельса на посту Имперского министра пропаганды (сам Геббельс должен был стать рейхсканцлером). Собственно, появление Наумана в Бреслау, вотчине Ханке, не было удивительным. Ханке и сам был в свою бытность тесно связан с министерством пропаганды.
Как в одной из статей отмечал российский исследователь К. Залесский: «Вообще Ханке был крайне интересной и, безусловно, талантливой личностью и выделялся из ряда других партийных иерархов Третьего рейха». Еще в апреле 1931 года Ханке за слишком активную национал-социалистическую деятельность уволили из училища, и Геббельс сразу же перевел его на оплачиваемую (правда, не очень высоко) освобожденную партработу. С этого момента и до конца своей жизни Ханке был партийным функционером. Новым назначением для Ханке стал пост бецирксляйтера (районного руководителя), а затем и крайзляйтера (окружного руководителя) Западного Берлина. Надо отметить, что это был уже довольно высокий пост в нацистской партийной иерархии, выше уже стоял гауляйтер, то есть руководитель гау — а это уже венец карьеры. Берлин же в административном отношении позже был разделен на 10 крайзов — а в 1931 году их было еще меньше. Одновременно Ханке стал гауреднером (то есть официальным оратором по политическим вопросам) и бетрибсцелленреднером (то есть оратором на предприятиях) и в этом качестве стал активно участвовать в нацистских пропагандистских кампаниях.
В 1932 году Ханке стал личным адъютантом и референтом Геббельса (по должности имперского руководителя пропаганды) и 1-м руководителем по организационным вопросам гау Берлин. На выборах 24 апреля 1932 года Ханке был избран членом ландтага Пруссии, а 6 ноября 1932 года — депутатом рейхстага по 3-му округу (Потсдам II) и таким образом стал уже деятелем общегерманского масштаба. Членом рейхстага Ханке оставался до краха Третьего рейха. В тот же день — 6 ноября — Геббельс перевел Ханке из гау Берлин в свой аппарат — Имперское управление пропаганды НСДАП — гауптамтсляйтером (руководителем главного управления).
После прихода Гитлера к власти покровитель Ханке Йозеф Геббельс получил возможность поставить под свой контроль всю пропагандистскую работу в Германии, и когда 13 марта 1933 года было объявлено о создании Имперского министерства народного просвещения и пропаганды, Ханке был переведен в его центральный аппарат и назначен личным референтом и руководителем личного секретариата имперского министра (им стал Йозеф Геббельс). В июне 1933 года Ханке получил ранг министерского советника. В феврале 1934 года Ханке вступил в СС (билет № 203 103) и 7 августа того же года получил звание штурмбаннфюрера СС. Карьера в СС шла параллельно с партийно-государственной: сначала (23 января 1934 года) Ханке был зачислен в штаб рейхсфюрера СС, затем (1 июля 1934 года) — фюрером для особых поручений при штабе XXIII абшнита СС и, наконец (1 апреля 1936 года), вновь — в штаб рейхсфюрера СС.
