Ознакомительная версия.
Позиция, занятая королевским двором, сделала эти планы нереальными. На переговорах комиссары заявили, что Речь Посполитая не нуждается в союзе с Россией, так как у нее с ханом заключен союз, а с Швецией – вечный мир[235]. Позднее комиссары заявляли, что если их условия не будут приняты, то они «разъезжаютца и на сейме с шведом соединятца и с крымским ханом дружбу подтвердят»[236]. Более того, в самом начале переговоров был поднят вопрос об удовлетворении одновременно с заключением мира «запросов» крымского хана. Некоторые из них и были названы: выплата «поминок» за прошедшие 8 лет, когда их выплата была прекращена, согласие русских властей на переселение башкир на земли Крымского ханства[237].
Польско-литовская сторона снова настаивала на возвращении к условиям Поляновского договора. Особенно жесткой оказалась позиция по украинскому вопросу. Комиссары заявляли, что «черкас уступить никоторыми мерами нелзе»[238], так как «на сейме… корунные за Украину станут и к миру не допустят»[239], «хотя все згинут, а черкас доступать учнут»[240]. Русские, – заявляли комиссары, – «пуще бусурман стали», так как «хлопов Речи Посполитой под оборону свою приняли»[241].
Комиссаров ободрили известия с Украины о успехах Чарнецкого в борьбе с восставшими и войсками Брюховецкого и ожидаемом приходе на Украину орды[242]. На переговорах они заявляли, что восстание на Правобережье подавлено, Брюховецкий ушел за Днепр, под его властью остались только «Киев да Канев и те в осаде… А зимою и все Северские города и черкасы будут за королевским величеством»[243]. Когда на Левобережье придут польские войска и орда, то Брюховецкий «сам еще с казаками… допоможет вас воевать и пустошить»[244].
Успехи Чарнецкого были комиссарами явно преувеличены. 6 августа гетман И. М. Брюховецкий писал из Канева, что он сохраняет сильные позиции на Правобережье[245], но сообщения о приходе орды отвечали действительности. 15 августа Ю. А. Долгорукий получил «листы» из Чернигова о приходе орды во главе с ханом, с которой ведут войну по обеим сторонам Днепра[246].
В Москве с самого начала переговоров рассчитывали, что военные успехи могут заставить комиссаров принять русские условия мира. На Украине с приходом орды таких успехов ожидать не приходилось. Поэтому особую важность приобретал вопрос о развертывании военных действий на территории Великого княжества Литовского.
Подчиняясь настояниям царя, Я. К. Черкасский в конце 1664 г. начал военные действия, подступив к Шклову, где стоял с войском польный литовский гетман М. Пац. Когда русская артиллерия обстреляла лагерь, то «многих людей и лошадей побивало», пострадал и сам шатер гетмана. Армия М. Паца была невелика, много людей самовольно ушло со службы, у других срок службы истекал 10 августа. Избегая столкновения с превосходящими силами противника, М. Пац «боя не дал» и отступил к Могилеву[247]. Так обстояло дело, когда командование принял Ю. А. Долгорукий: здесь в лагере под Шкловом состоялась его встреча с А. Л. Ординым-Нащокиным, который привез указ царя начать военные действия, чтобы на переговорах «доходило… к вечному миру»[248]. У А. Л. Ордина-Нащокина была при этом и другая цель – изложить командующему свой план военных действий. Как и ранее, он считал нужным предпринять поход на земли на запад от Двины. В его записке, по-видимому, поданной царю во время пребывания в Москве, рекомендовалось послать войска из Динабурга (Борисоглебова) в Вилькомирский и Упитский поветы. При этом следовало добиться, чтобы курляндский герцог соблюдал нейтралитет, и вступить в сношения в Жемайтии с генеральным полковником Андреем Млецким и дать ему понять, что на Жемайтию русские войска не нападут[249]. После беседы с Ю. А. Долгоруким он снова рекомендовал царю свой план. Таким походом скорее удастся добиться цели, «нежели задержанием под городами без войны»[250].
Результаты беседы с Ю. А. Долгоруким не могли обрадовать ни царя, ни его советников. Ю. А. Долгорукий сообщил, что Шклов «людьми и запасы» хорошо снабжен (следовательно, его осада малоперспективна), но одновременно заявил, что отводить войска от Шклова он не решается, опасаясь прихода на помощь к Пацу «войск корунных»[251]. Позднее, однако, Ю. А. Долгорукий предпринял активные военные действия. 12 августа[252] его армия подошла к Копыси и некоторое время осаждала этот город и Шклов. В ходе военных действий выяснилось, как позднее докладывал командующий царю, что «в тех городех оставлены начальные верные люди немцы и поляки и сторожа учинена безмерна»[253]. Поэтому через несколько дней осада была снята и армия отошла к Дубровне, где и стала лагерем[254]. Но еще до отхода к Дубровне Ю. А. Долгорукий отправил Ю. Н. Барятинского со значительной частью армии «воевать от реки Днепра до реки Березы копоские и школовские, и могилевские, и быховские, и борисовские, и бобруйские места», т. е. объектом военных действий должны были стать обширные территории, лежавшие на границе с русскими владениями по течению Днепра и на запад от него. По свидетельству Храповицкого, Ю. Н. Барятинский выступил в поход с одной конницей, без пехоты и обозов[255]. Это показывает, что целью похода было не занятие каких-то стратегически важных территорий, а опустошение вражеской земли, что должно было дать войску пропитание и добычу, а противника заставить пойти на заключение мира. 20 августа войска вернулись «из войны»[256], и 23–25 августа были предприняты новые походы с еще более широкими целями. К Могилеву против армии М. Паца «в могилевские, чауские, и кричевские места» был послан Ю. Н. Барятинский, к Шклову – отряд во главе с Г. Тарбеевым, а полковник И. Полуектов «через Черею к Лукомлю»[257], оттуда он должен был идти к Дзисне и Браславу, а затем – в Вилькомирский и Упитский поветы[258] по плану, предложенному А. Л. Ординым-Нащокиным. Отряды Ю. Н. Барятинского и Г. Тарбеева вернулись к 25 августа[259], а отряд И. Полуектова в конце месяца еще находился в походе[260]. 28 августа Ю. А. Долгорукий снова отправил войска «в Пинской и в Вилькомирской, и Глуботцкои, и в Браславскои поветы воиною»[261]. О результатах военных действий Ю. А. Долгорукий сообщал царю, что «около Могилева и Шклова воиною все пожжено и разорено и от Днепра до Березы, а в правую сторону близко Двины, а в левую по Толочин»[262]. В этих походах русские войска почти не сталкивались с сопротивлением армии М. Паца, стоявшей под Могилевым. Когда Ю. Н. Барятинский со своим отрядом подошел к Могилеву, Пац снова «бою не дал»[263]. Войско, по сведениям, поступившим к русскому командующему, не желало нести службу, не получая жалованья.
В самом конце августа особый посланец царя подьячий Приказа Тайных дел Ю. Никифоров прибыл к Ю. А. Долгорукому, чтобы побудить его к еще более активным действиям, «чтоб промыслом польским и литовским людем дать страх и тем их к миру привести»[264]. Командующий, однако, ответил, что «лучеи, де, промысл издержан» и он не может предпринять крупных наступательных операций, так как общее положение стало меняться в неблагоприятную сторону. Уже в середине августа к нему поступали сообщения, что гетман Павел Сапега собирает «посполитое рушенье» «за Березою в Менском воеводстве»[265]. К концу месяца пришли известия, что его войска приближаются к театру военных действий и, соединившись с Пацем, хотят идти против армии Ю. А. Долгорукого[266]. В этих условиях трудно было ожидать, чтобы действия армии могли бы в дальнейшем способствовать успеху мирных переговоров.
В какой мере уже предпринятые военные операции содействовали достижению этой цели? После первых набегов пленные шляхтичи сообщали Долгорукому, что «в войске, де, Патцове шляхта тужат гораздо что от Днепра по Березу домы и маетности их вызжены»[267]. Пленные, взятые во время последующих набегов, сообщали, что если ранее шляхта возражала против уступки Смоленска и Северской земли, то теперь, видя бедствия войны, шляхта «на тот мир учинить позволили»[268]. Тем самым политическая цель похода была достигнута, но связанные с этим расчеты оказались нереальными, так как литовская шляхта не могла решающим образом влиять на ведущих переговоры комиссаров.
В условиях, когда выяснилась полная несовместимость позиций сторон и ни одна из них не желала идти на уступки, переговоры двигались к своему финалу[269]. Было ясно, что мирного соглашения заключить не удастся (а заключить перемирие без серьезных уступок с русской стороны категорически отказывалась польско-литовская делегация), но обе стороны не были заинтересованы в прекращении переговоров. В итоге была достигнута договоренность о том, что переговоры не прекращаются, а прерываются до 1 июня 1665 г.[270] Отсрочка мотивировалась тем, что комиссары должны сообщить об итогах переговоров участникам сейма, который должен был собраться в конце 1664 г. («съезды отложили для сложения сейму», как говорилось в отписке великих послов царю[271])
Ознакомительная версия.
