Ознакомительная версия.
Таким образом, с помощью языка символики столичные купеческие гильдии желали грядущему монарху божественное благословение, процветание и изобилие, грядущую славу и триумфальные успехи во всех начинаниях, победы над врагами и, как говорится в наши дни, любовь и счастье в общественной и личной жизни.
Егор Помо специализируется на многопудовых серебряных вещах
При Александре I, наряду с золотыми табакерками, Егор Помо все чаще создает многопудовые серебряные вещи. В 1803 году он сделал по заказу Двора серебряный туалет для поднесения Бухарскому хану, а также большие массивные серебряные шандалы, предназначавшиеся для подарка турецкому капудан-паше. Позднее искусник успешно справился с изготовлением столового серебряного сервиза в приданое самой любимой сестре молодого императора, умной и проницательной великой княжне Екатерине Павловне, будущей принцессе Ольденбургской (а во втором браке – королеве Вюртембергской).
А в 1809 году именно Егору Помо поручили по проекту архитектора Луиджи Руска создать серебряный с позолотой оклад на образа «к надгробному памятнику великим княжнам Марии и Елизавете Александровнам в Александро-Невском монастыре в виде мраморных колонн с бронзовыми украшениями», поставленному обеим скончавшимся во младенчестве дочерям здравствующего императора и его супруги Елизаветы Алексеевны. Безутешную мать почивших крошек особенно пленила красота серебряного ангела, одной рукой сжимавшего пальмовую ветвь, а другой заботливо поддерживавшего лампаду над иконой. Увидев готовый монумент, бедная императрица вспомнила милых малышек, со смертью которых потеряла все самое ценное в окружавшем ее мире, и твердо вознамерилась украсить алмазами, принадлежавшими покойной «Лизиньке», все предметы причастного литургического прибора, вкладываемого в храм Александро-Невской лавры. Вдобавок она решила туда же впоследствии подарить Евангелие, щедро украсив его крышку-обложку диамантами, оставшимися от милой Марии, которую сама матушка предпочитала любовно называть «Мышкой» (Mäuschen).
А в 1810 году «француз» Помо, работая над созданием дарохранительницы столичного храма Владимирской иконы Богоматери, настолько умело воплотил в серебре рисунок протоиерея Голубева, что прихожане долгое время считали исполненное полностью в России дивное произведение «единственным в Петербурге по искусству исполнения и ценности». Да и неудивительно. Невольно восхищало, насколько великолепно отлиты, а затем искусно собраны воедино все части дарохранительницы, по обыкновению повторяющей облик церкви. С благоговением молящиеся рассматривали на ней художественно расположенные группы в скульптурных рельефах, воплощавших историю страданий, смерти и воскресения Спасителя. Из уст в уста передавалось, что на сию дарохранительницу только серебра и бронзы ушло более четырех пудов, а сам мастер за свою работу получил гигантскую сумму – тринадцать тысяч рублей ассигнациями.
Мастеру Помо, на сей раз поименованному «Жоржем», доверили и заблаговременное исполнение различных серебряных вещей для приданого великой княжны Анны Павловны. С 1811 по 1813 годы искусник трудился над большим столовым сервизом, поражающим обилием входящих в него вещей. И неудивительно. Ведь петербургский Двор не мелочился и выделил на эту работу более тридцати пудов серебра. Помимо четырех супниц-«теринов», двух больших овальных блюд под жаркое, двух поменьше с крышками, а также восемнадцати круглых, предусмотрены еще четыре блюда для пирожных, десять дюжин тарелок, ложек, вилок и ножей, шесть рюмочниц и двенадцать бутылочниц, дюжина двойных солонок с ложечками, четыре поддона для горчицы и столько же для уксуса и масла, четыре соусника и восемнадцать ложек соусных, четыре разливные ложки и две рыбные с прорезью. К десерту стол предполагалось сервировать парой кофейников и молочников, двумя сахарницами с ложечками, не считая еще четырех дюжин маленьких чайных ложечек, восьми дюжин ложек, вилок и ножей, а также восьми разнообразных подносов. В особый же прибор для завтрака включили восемнадцать тарелок, ложек, вилок и ножей, а также одну чашу и четыре кастрюли на поддонах. Не были забыты необходимые для освещения шесть больших шандалов о четырех подсвечниках каждый и дополнительно две дюжины одинаковых подсвечников.
9 февраля 1816 года состоялась пышная свадьба младшей сестры императора Александра I с Вильгельмом Оранским, наследным голландским принцем, а через месяц Егор Помо представил счет на законченный им серебряный с позолотой кофейный и чайный прибор, весивший «только» около 12 кг благородного металла. В него вошли кофейник, чайник, хрустальный сливочник в драгоценной оправе, сахарница, полоскательная чаша, корзинка для сухарей, поднос «красного дерева с серебряною по кругу галерейкою с ручками», шесть чайных ложек, ситечко и «сахарные щипцы». Одновременно мастер представил в Кабинет сделанные им из серебра восемь соусных ложек, по четыре для сахара и для горчицы, а также сорок две ложечки для соли, чтобы дополнить изготовленный еще в 1811–1813 годах на императорском заводе большой фарфоровый сервиз.
Неделей раньше мастер завершил и «серебряный туалет Вермель», то есть парадный вызолоченный уборный стол с принадлежностями для «волосочесания» будущей королевы Нидерландской. Без позолоты, правда, остался сам стол серебряный, весивший почти 150 кг благородного металла. На него с трудом водружалось тяжеленное, всего-то более двух пудов с четвертью, «зеркало с фигурами», а вокруг красиво размещались фланкированные парочкой шандалов два рукомойника с лоханью, шесть разнообразных коробок, две корзинки, четыре «помадницы», две щетки, два «казалета-курильницы» для подогревания углями нужных предметов, две пары лотков с щипцами для завивки локонов и с непременными булавками. Булавки в случае надобности вкалывались в специально для того предусмотренные две подушки. Для полного комплекта прилагались еще колокольчик для вызывания прислуги, поддон для двух стаканов и еще один большой подсвечник.
Но и этого было мало. Русская великая княжна располагала еще вседневным серебряным туалетом, хотя и без позолоты, но зато с тем же набором вещей. Правда, общий вес их на сей раз составлял «лишь» два с небольшим килограмма, причем львиная доля его приходилась на зеркало.
Серебряных дел мастер Егор Помо сделал также дарохранительницу в виде храма, чашу для святой воды, кропило, кадило и шесть лампад для украшения православной церкви, по брачному договору устроенной для Анны Павловны во дворце ее голландской резиденции, ибо выходившим замуж русским великим княжнам запрещалось менять православную веру на какую-либо иную. Однако новые родственники наследной принцессы, ставшей впоследствии королевой голландской, были недовольны ее вероисповеданием. Ярые протестанты, они настолько пренебрежительно относились к православным священникам, служившим при ее личной придворной церкви, что даже вовремя не позвали их к умирающей, и отходная молитва была прочитана уже над усопшей 1 марта 1865 года вдовствующей королевой, а на отпевании сын-король, принц и двор преспокойно отсутствовали. Все королевские почести отдали королеве Анне Павловне (хотя и русской великой княгине-иноверке) в протестантском храме, а затем с пышностью упокоили ее в Новой Кирхе в Дельфте рядом с другими представителями династии Оранских-Нассау.
Гравюра Меку. Портрет великой княгини Анны Павловны
А к бракосочетанию в 1824 году самого младшего брата Александра I, великого князя Михаила Павловича с принцессой Вюртембергской, получившей в России при переходе в православие имя Елены Павловны, царствующий венценосец подарил новобрачным дачную резиденцию в Ораниенбауме. Для срочного обновления окладов икон Богоматери и Христа Вседержителя в иконостасе домовой церкви Св. Пантелеймона в Меншиковском дворце, обратились к Георгу-Фридриху Помо. И старый мастер не подкачал. Чеканка исполнена так искусно, что создается полное впечатление, как будто легкий ветерок развевает прихотливо струящиеся складки одежд невесомо попирающих пышные облака небожителей. Кажется, что драгоценные ризы Всевышнего и Пресвятой Девы покрыты тончайшей изящной вышивкой. Серебро красиво и весьма эффектно сочетается с позолоченными лучистыми нимбами и «солнечным» сиянием вокруг Всевидящего Ока, окруженного венком «белых» клубящихся облачков с порхающими крылатыми головками шаловливых херувимов[98].
Фёдор (Фридрих-Йозеф) Кольб
Одним из лучших петербургских мастеров первой четверти XIX века по праву считался и Фридрих-Йозеф Кольб, прибывший в Северную Пальмиру в 1793 году из епископства Вюрцбург в Баварии. После сравнительно недолгих лет ученичества у известного золотых дел мастера Кристофа-Фридриха фон Мерца талантливый юноша получил в 1798 году статус подмастерья, а в мае 1806 года сам стал мастером иностранного цеха. Коллеги по ремеслу дважды, в 1822 и 1824 годах, выбирали своего достойного собрата помощником цехового старосты. У него, соединявшего опыт золотых и серебряных дел мастера со знанием тонкостей профессии ювелира, всегда было множество учеников.
Ознакомительная версия.
