Октавий вел себя очень ловко по отношению к Цицерону: он льстил ему, хвалил его, совещался с ним, словом, употреблял те уловки, на которые всегда попадается тщеславие.
Почти все дела портит то, что люди, предпринимающие их, кроме главной цели стремятся еще достигнуть мелких частных успехов, которые льстят их самолюбию и их самодовольству.
Я думаю, если бы Катон был сохранен для республики, он дал бы совершенно другое направление делам. Цицерон, который мог прекрасно играть вторые роли, не был способен к первым. Он обладал великим умом, но обыкновенной душой. Для Цицерона на втором плане стояла добродетель, для Катона — слава. Цицерон в первую очередь думал о себе, Катон всегда забывал себя; последний хотел спасти республику ради нее самой, первый — ради своего тщеславия.
Развивая дальше эту параллель между ними, можно было бы сказать, что Катон предвидел, а Цицерон боялся; там, где Катон надеялся, Цицерон доверялся; первый всегда сохранял хладнокровие, второй видел все через призму сотни мелких страстей.
Антоний потерпел поражение при Модене; оба консула — Гирций и Панса — погибли. Сенат, считая, что преодолел все трудности, желал унизить Октавия, который, со своей стороны, прекратив борьбу против Антония, повел свою армию в Рим и заставил провозгласить себя консулом.
Вот каким образом Цицерон, который хвастался тем, что он своим мирным искусством уничтожил войска Антония, направил против республики более опасного врага, потому что его имя было дороже народу, а его права носили по видимости более законный характер.
Потерпевший поражение Антоний нашел убежище в Трансальпийской Галлии, где его принял Лепид. Они оба соединились с Октавием, согласившись пожертвовать жизнью тех, которые были друзьями одних и врагами других. Лепид остался в Риме; Антоний и Октавий отправились навстречу Бруту и Кассию и столкнулись с ними в тех местах, где 3 раза сражались за владычество над миром.
Брут и Кассий покончили с собой вследствие непростительной опрометчивости. Читая об этом, невольно испытываешь чувство жалости к республике, которая была покинута таким образом. Катон покончил с собой к концу трагедии; первые два как бы начали ее своей смертью.
Можно привести несколько причин в объяснение обычая кончать жизнь самоубийством, столь распространенного у римлян, а именно: успехи стоической школы, поощрявшей к этому; установление триумфов и рабства, которые привели некоторых великих людей к мысли о том, что не следует переживать своего поражения; выгоды, которые получал обвиняемый, кончая собой, ибо благодаря этому он избегал приговора, осуждавшего его память и подвергавшего его имущество конфискации; своеобразное понимание чести, может быть более разумное, чем то, которое заставляет нас теперь убивать своего друга на дуэли за жест или слово; и, наконец, весьма удобный повод для проявления героизма, ибо всякий кончал пьесу, которую он разыгрывал в мире, именно в том месте, где он хотел.
Можно было бы прибавить еще одну причину, вследствие которой самоубийство совершалось очень легко: душа, всецело занятая действием, которое она собирается совершить, мотивом, который его определяет, опасностью, которую она стремится избегнуть, собственно говоря, совсем не замечает смерти, потому что страсть заставляет чувствовать, но вовсе не видеть.
Самолюбие, любовь к самосохранению принимают столь разнообразные формы и действуют согласно столь противоположным принципам, что они заставляют нас жертвовать нашим существом из-за любви к нашему существу. Мы такого высокого мнения о себе, что соглашаемся прекратить жизнь по естественному и смутному инстинкту, который заставляет нас любить себя даже больше, чем нашу жизнь.
Секст Помпеи владел Сицилией и Сардинией; господствуя над морем, он имел при себе бесчисленное множество изгнанных и опальных, возлагавших все свои надежды на сражения. Октавий вел против него две очень тяжелые войны, после больших неудач он победил его благодаря искусству Агриппы.
Почти все заговорщики плохо окончили свою жизнь; вполне естественно, что люди, стоявшие во главе партии, потерпевшей столько поражений в войнах, в которых никому не давали пощады, погибли насильственной смертью. Отсюда, однако, сделали вывод о небесном мщении, каравшем убийц Цезаря и осуждавшем их дело.
Октавий привлек на свою сторону солдат Лепида и отнял у него власть триумвира. Он даже лишил его утешения жить в безвестности, принудив его присутствовать на народных собраниях в качестве частного лица. Унижение Лепида доставляет нам большое удовлетворение. Он был самым плохим гражданином в республике: первый возбуждал смуты и непрерывно составлял вредные планы, для исполнения которых ему, однако, приходилось заключать союз с людьми, более ловкими, чем он. Одному современному автору угодно было похвалить Лепида; он ссылается на Антония, который водном из своих писем дает ему эпитет «честного человека»; но «честный человек» для Антония вовсе не должен быть таким для других.
Я думаю, Октавий — единственный из всех римских полководцев, возбудивший к себе любовь солдат благодаря тому, что он постоянно проявлял перед ними природную трусость. В эту эпоху солдаты больше ценили генерала за его щедрость, чем за его храбрость. Возможно, что именно отсутствие храбрости— качества, которое может доставить власть, — составило счастье Октавия и даже возвысило его: его меньше боялись. Возможно, что его наиболее позорные действия больше всего послужили ему на пользу. Если бы он с самого начала обнаружил великую душу, все остерегались бы его; если бы он обладал смелостью, то не позволил бы Антонию совершить все те сумасбродства, которые того погубили.
Антоний, готовясь к войне против Октавия, поклялся своим солдатам, что через два месяца после победы он восстановит республику. Из этого ясно видно, что даже солдаты дорожили свободой своего отечества, хотя они все время уничтожали ее, ибо нет ничего более безрассудного, чем армия.
Была дана битва при Акции; Клеопатра обратилась в бегство и увлекла вслед за собой Антония. Нет сомнения, что впоследствии она его предала. Возможно, что, побуждаемая чрезмерным женским кокетством, она составила план увидеть у своих ног третьего владыку мира.
Женщина, ради которой Антоний пожертвовал всем миром, изменила ему. От него отступилось множество полководцев и царей, которых он возвысил или облек в это достоинство. Но как бы в доказательство того, что благородство может быть связано с рабством, отряд гладиаторов сохранил ему героическую верность. Осыпьте человека благодеяниями, первой мыслью, которую вы ему внушите, будут поиски средств к их сохранению: у него будут новые интересы, которые ему нужно будет защищать.
В этих войнах изумляет то, что одна битва решала исход всего предприятия и что поражения носили окончательный характер.
Римские солдаты не принадлежали, собственно, ни к одной партии; они сражались не за известное дело, а за известную личность; они знали только своего вождя, который, привлекая их на свою сторону, сулил им громадные выгоды. Но, поскольку разбитый полководец не был в состоянии выполнить свои обещания, они переходили к другому. Провинции не принимали искреннего участия в раздорах, потому что для них было совершенно безразлично, кто победит — сенат или народ. Как только один из вождей терпел поражение, они становились на сторону другого, ибо каждый город заботился о том, чтобы оправдаться перед победителем, который должен был пожертвовать наиболее провинившейся областью для того, чтобы сдержать непомерные обещания, данные солдатам.
Мы имели во Франции гражданские войны двух родов: предлогом для одних была религия, и они были продолжительными, потому что и после победы сохранялся мотив, побуждавший к ним; другие не имели, собственно говоря, никакого мотива и начинались вследствие легкомыслия или честолюбия нескольких вельмож, почему они и подавлялись с самого начала.
Август (имя, которое лесть дала Октавию) восстановил порядок, т. е. постоянное рабство, ибо в свободном государстве, где захватчик только что овладел верховной властью, называют порядком все то, что может укрепить неограниченный авторитет одного человека; смутой же, раздором и плохим правлением называют все то, что может поддержать благородную свободу подданных.
Все питавшие честолюбивые планы содействовали тому, чтобы водворить в республике некоторого рода анархию. Помпеи, Красе и Цезарь достигли в этом направлении удивительных успехов. Они установили безнаказанность всех государственных преступлений; они уничтожили все, что могло помешать порче нравов, все, что могло содействовать прекращению беспорядков; подобно тому как хорошие законодатели желают сделать своих сограждан лучшими, они стремились сделать их худшими. Они ввели обычай подкупать народ деньгами; когда обвиняли кого-либо в происках, подкупали судей; они производили беспорядки при выборах посредством всякого рода насилий; когда привлекали кого-либо к суду, наводили страх на судей; уничтожена была даже власть народа, свидетельством чего служит Габиний, который бесстыдно потребовал триумфа по поводу того, что он вооруженной рукой восстановил на престоле Птоломея вопреки воле народа.
