Ленин повторял этот лозунг с яростной настойчивостью, столь для него характерной. Но на этот раз Ленин сражался не только со своими русскими соперниками, но также и со столпами европейской социал-демократии. На международных социалистических конференциях, состоявшихся в Циммервальде в сентябре 1915 г. и в Кинтале в апреле 1916 г., Ленин упорно отстаивал свою радикальную позицию, невзирая на сильнейшее сопротивление. Человек, обладавший в 1903 г. «решимостью» расколоть зарождающееся русское революционное движение, теперь провозгласил банкротство Второго Интернационала и призвал основать Третий Интернационал с тем, чтобы объединить мировое социалистическое движение и смело повести его к решающему историческому моменту, наступившему благодаря схватке алчных империалистов. Парадоксально, однако, то, что Ленин был убежден: Не Россия, но Европа и в особенности Германия первыми воспламенят зарево мировой социалистической революции. В январе 1917 г. Ленин обратился к швейцарской молодежи в цюрихском Народном Доме с обзором событий 1905 года, назвав российскую революцию прологом грядущей европейской революции[114].
Всего лишь месяц спустя бастующие рабочие и мятежные солдаты свергли русское самодержавие. Есть нечто знаменательное в том, что творец большевизма находился в Цюрихе, вынужденный узнавать о новостях из газет, причем консервативного толка. Ленину не терпелось вернуться в Россию, где с головокружительной быстротой разворачивались не вообразимые ранее события: ведь именно в России, как видел Ленин, социалистическая революция ждала тех, кто имел мужество и ясность взгляда, достаточные для необходимых действий.
Февральская революция не выдвинула одаренных вождей ни во Временном правительстве — органе власти, учрежденном временным комитетом Государственной Думы — ни в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, стихийно возникшем образовании, притязавшем на то, чтобы представлять «народ». В тот революционный год стремление к народному представительству все более возрастало. В процессе распада страны местные комитеты и советы росли по всей бывшей империи как грибы — по мере того, как революция распространялась из столиц в провинцию. Узы лояльности, привычки и страха, скреплявшие обширную многонациональную империю, исчезли, едва только Россия раздробилась на мелкие части.
Стандартные описания 1917 года советскими историками изображают усиливающуюся анархию как фон деятельности В. И. Ленина — бога, буквально явившегося ex machina, — приехавшего поездом на Финляндский вокзал Петрограда в ночь на 3 апреля с тем, чтобы спасти революцию от призрака реставрации царизма. Безусловно, важность руководства Ленина в 1917 г. трудно переоценить. Октябрьская революция непредставима без его тактического гения и неукротимой энергии. Однако и то, и другое следует рассматривать вкупе с другими факторами, объясняющими успех переворота: это — многочисленные ошибки Временного правительства, организационный и ораторский дар Троцкого, прибывшего в Петроград в мае и только позднее формально присоединившегося к большевистской фракции; эффективность партийной военной организации — и, конечно же, простое везение. Более того, хотя Ленин прилагал максимум усилий и употреблял всю свою партийную власть, дабы убедить своих сторонников поддержать его позицию (даже если она претерпевала ошеломляюще быстрые изменения), он далеко не всегда добивался успеха — вплоть до самого конца.
Для большевистской партии в 1917 г. была характерна открытая полемика. Взгляды правых и умеренных большевиков нередко одерживали верх — в ущерб ленинским. Невзирая на отступления и очевидные поражения — как внутри партии, так и на более широкой арене революционной России, — Ленин сохранял уверенность в своей способности направить партию к победе революции и властно заряжал этой уверенностью окружающих. Главная сила Ленина в 1917 г. заключалась в его твердой решимости извлекать все возможное из меняющихся обстоятельств и в его готовности приспосабливать свои лозунги к непостоянным требованиям масс. Он не поколебался, к примеру, заручиться поддержкой крестьянства с тем, чтобы ускорить установление диктатуры пролетариата. С хладнокровным упорством он подчинял все средства одной цели — захвату революционной власти ради воплощения на практике собственного видения социалистической России.
Множество раз на протяжении того насыщенного событиями года последовательная линия Ленина служила ориентиром в хаосе событий. По мере того как политически раздробленная Россия погружалась в общественную смуту, непоколебимая вера Ленина в свою правоту составляла все более резкий контраст шатаниям и колебаниям не столь волевых политиков. Написанное им поражает разнообразием тональности: здесь и почти утопические размышления (книга «Государство и революция»), и полемически заостренные обращения к сподвижникам, которых он то убеждает, то стыдит, пытаясь склонить к мнению о необходимости вооруженного восстания. Не впадая в слишком большое преувеличение, можно сказать, что Ленин добился власти потому, что один из всех настаивал на обладании ею. Его конечный триумф над разногласиями, казавшимися неразрешимыми, побудил позднее его соратников наделить Ленина едва ли не магическими свойствами, сделав из него объект культа[115]. Задачи Ленина, сформулированные им в знаменитых «Апрельских тезисах», сполна отражали его крайний волюнтаризм. Хотя Россия только что вступила в «буржуазную» фазу развития, Ленин призвал к отказу от всякого сотрудничества с «буржуазным» Временным правительством, настаивая на том, чтобы власть, которую оно делило с Советами, перешла к последним. Теоретическая предпосылка речи Ленина сводилась к следующему: период политической гегемонии буржуазии в России уже подходит к концу — по прошествии шести недель, тогда как социал-демократы отводили господству буржуазии несколько десятилетий. Ждать окончания буржуазной стадии развития означало присутствовать при внедрении капитализма и укреплении парламентской демократии, зная наверняка, что ни ему, ни его поколению не дожить до социалистической революции, делу которой они посвятили свои жизни. А если, к тому же, предсказаниям не следует особенно доверять? Насколько близко демократические страны Запада подошли к социалистической революции? Разве исключено, что процесс созревания буржуазной республики на деле приостановит движение России в сторону социализма? А если социалистическая революция произойдет не скоро, кто возглавит революционный авангард через тридцать-пятьдесят лет? Уж никак не Ленин. Эти тревожные сомнения явственно различимы в статьях и выступлениях Ленина последующих семи месяцев. Ленин занял непопулярную позицию протеста против продолжающегося участия России в войне, смягчив свое первоначальное (еще более непопулярное) требование, содержащееся в речи, с которой он обратился к большевистской аудитории в ночь своего приезда в Петроград — требование о немедленном прекращении военных действий. Со временем он сумел убедить всю партийную организацию перейти на его сторону.
На внутреннем фронте революция стремительно левела, благодаря (как Ленин и предвидел) не революционному авангарду, а главным образом в результате стихийных действий тех самых элементов, на которые Ленин менее всего рассчитывал в своих ранних теоретических построениях: крестьяне захватывали поместья; солдаты, матросы и рабочие умножали ряды сторонников большевиков — особенно заметно с лета 1917-го. Нетерпеливое подстегивание немедленных и радикальных социальных перемен имело результатом вспышку насилия. 3 июля в столице произошли беспорядки, что только укрепило отрицательное отношение правительства к большевикам.
Большевистских лидеров не без оснований встревожило обращение Временного правительства к верным войскам и его открытая угроза разоблачить изменнические связи Ленина с Германией[116]. Противники Ленина обвиняли его в предательстве с момента его появления в Петрограде; кампания преследований усилилась после неудачи «Июльских дней», когда Александр Керенский, глава Временного правительства, издал приказ об аресте Ленина и других видных большевиков. Троцкий, Луначарский, Каменев и Александра Коллонтай — наиболее известная женщина в партии большевиков — подверглись тюремному заключению; Ленин и Зиновьев скрылись в Финляндии. Шансы большевиков вновь возросли в конце августа, отчасти благодаря их неустанной пропаганде, но еще более в связи с попыткой мятежа, предпринятой популярным Верховным главнокомандующим Лавром Корниловым: мятеж побудил Керенского, нуждавшегося теперь в поддержке большевиков, освободить их лидеров из тюрьмы. По отношению к Ленину и Зиновьеву угроза ареста, однако, сохранялась. Итак, Ленин оставался в подполье, вдали от революционных событий, которые жаждал возглавить, вплоть до самого кануна переворота, полагаясь, как всегда, на перо, управляющее ходом истории.
