Волков: “Он (Яковлев) относился в это время к Государю не только хорошо, но даже внимательно и предупредительно. Когда он увидел, что Государь сидит в одной шинели и больше у него ничего нет, он спросил Его Величество: “Как! Вы только в этом и поедете?” Государь сказал: “Я всегда так езжу”. Яковлев возразил ему: “Нет, так нельзя”. Кому-то он при этом приказал подать Государю еще что-нибудь. Вынесли плащ Государя и положили его под сиденье”.
Битнер: “Я прекрасно помню, он (Яковлев) стоял на крыльце… и держал руку под козырек, когда Государь садился в экипаж”.
Дочь Боткина Татьяна Евгеньевна Мельник не спала в эту ночь. Она сидела у окна своей комнаты, закрылась шторой и наблюдала отъезд. Она показывает: “Комиссар Яковлев шел около Государя и что-то почтительно говорил ему, часто прикладывая руку к папахе… Все это (подводы) со страшной быстротой промелькнуло и скрылось за угол. Я посмотрела в сторону губернаторского дома. Там на крыльце стояли три фигуры в серых костюмах и долго смотрели вдаль, потом повернулись и медленно одна за другой пошли в дом”.
Попытка Яковлева прорваться с ними в Европейскую Россию
Ближайшим пунктом, куда стремился Яковлев, была Тюмень,
отстоявшая от Тобольска в 285 верстах.
От Тюмени – железнодорожный путь в Европейскую Россию: прямой, ближайший – через Екатеринбург, окольный, более отдаленный – через Омск.
26 и 27 апреля Кобылинский получил от своих солдат две телеграммы.
Они обе были посланы с пути: одна из с. Ивлева, другая – из с. Покровского. В них сообщалось, что путешествие по направлению к Тюмени идет благополучно.
27 апреля в 9 часов вечера состоялось прибытие в Тюмень.
Об этом 28 апреля была получена Кобылинским телеграмма. В тот же день вечером была получена вторая телеграмма: “Едем благополучно. Христос с нами. Как здоровье маленького. Яковлев”.
После этого не было никаких известий, и лишь 3 мая вечером на имя отрядного комитета пришла телеграмма от одного из солдат, что узники находятся в Екатеринбурге.
Все были поражены этим и не знали, как объяснить остановку в Екатеринбурге. Гендрикова отмечает в дневнике 3 мая: “Вечером пришло известие, что застряли в Екатеринбурге. Никаких подробностей”. Кобылинский показывает: “Нас всех эта телеграмма огорошила: что такое случилось? почему в Екатеринбурге? Все были этим поражены, так как все были уверены, что Государя с Государыней повезли в Москву”.
8 мая возвратились из поездки солдаты тобольского отряда. Все слышали их рассказы. Показаниями свидетелей Кобылинского, Мунделя, Жильяра, Боткиной, Эрсберг выяснена следующая картина.
Яковлев торопился. Он не допускал ни малейшего промедления, никаких остановок. Когда подъезжали к станции, сейчас же перепрягали лошадей и мчались дальше. Путь был плохой, была распутица. Во многих местах весенняя вода покрывала мосты. Узники шли в таких местах пешком. Боткин не выдержал бешеной езды и заболел. Только тогда Яковлев допустил остановку на несколько часов.
Прибыв в Тюмень 27 апреля вечером, он без всякого промедления повез узников в специальном поезде на запад, т. е. к Екатеринбургу.
Дорогой он известился, что Екатеринбург его не пропустит далее и задержит.
Он кинулся назад в Тюмень и отсюда поехал на восток, т. е. к Омску. Но до Омска ему не удалось доехать. На станции Куломзино, ближайшей к Омску, его поезд был остановлен и окружен силами красных.
Яковлеву было заявлено, что Екатеринбург объявил его вне закона за то, что он пытается увезти Царя за границу, о чем Екатеринбург известил Омск. Отцепив паровоз, Яковлев поехал в Омск, говорил оттуда по прямому проводу с ЦИКом и получил приказание ехать в Екатеринбург.
Как только он прибыл туда, его поезд был оцеплен большим отрядом красноармейцев, сильно вооруженных.
Он отправился в совдеп, пытался бороться, но безуспешно. Вернулся он в поезд “расстроенный” и предложил солдатам тобольского отряда поехать с ним в Москву и свидетельствовать о происшедшем. Тотчас же эти солдаты были поодиночке разоружены и посажены в какой-то погреб. Их выпустили через несколько дней.
Яковлев уехал в Москву. Оттуда он прислал своему телеграфисту телеграмму: “Собирайте отряд. Уезжайте. Полномочия я сдал. За последствия не отвечаю”.
Гражданская война не позволила мне отыскать этих солдат тобольского отряда. Некоторые из них были убиты, другие рассеялись. Но я проверял, как мог, их рассказы.
Был среди солдат тобольского отряда стрелок Григорий Лазарев-Евдокимов. Впоследствии он находился в армии Адмирала Колчака. Когда она отступала в сентябре месяце 1919 года, Евдокимов решил перейти к красным. Но его попытка кончилась неудачей. Он был пойман. При допросе его военной властью Евдокимов рассказал, что был в Тобольске и охранял Царя. На него обратили внимание. Он был расспрошен про жизнь царской семьи.
Допрашивал его малограмотный воинский чин, не имевший никакого представления о всем том, что мне было известно по делу к сентябрю месяцу 1919 года. Я особенно ценю это, ибо правда говорит здесь языком малограмотного акта сама за себя.
Весь рассказ Евдокимова, как Яковлев увозил Царя, совершенно тождественен с рассказами восьми тобольских стрелков, как они только что изложены.
Яковлев вез Государя в вагоне 1 класса Самаро-Златоустовской железной дороги № 42. Проводником этого вагона был некто по фамилии Чех. Я не знал, что он находился на территории Адмирала, и не делал попыток отыскать его.
26 ноября 1919 года состоявший при Французской Военной Миссии в Сибири русский офицер граф Капнист ехал из Омска в Иркутск и разговорился с проводником своего вагона. Проводник этот оказался Чех.
Он рассказал Капнисту подробно, обстоятельно про поездку Яковлева с Государем. Капнист тогда же записал рассказ Чеха и при допросе у меня представил к следствию эту запись[21].
Допрашивая Чеха, Капнист не имел никакого представления об известных следствию фактах, что также представляется особенно ценным для дела.
Рассказ Чеха совершенно соответствует рассказам тобольских стрелков.
В показании Капниста, между прочим, значится: “Чех говорил мне, что во всю дорогу Яковлев был почтителен к Государю, часто входил в его купе и вел с ним долгие разговоры… Ввиду тех разговоров, какие ходили среди отряда, Чех определенно говорил, что Государя везли в Москву, чтобы отправить его за границу”.
В поезде Государь ехал в отдельном купе: Яковлев отделил его от Императрицы.
Оставшиеся в Тобольске расспрашивали про поездку возвратившихся кучеров. Жильяр показывает: “Кучер, который вез Государя и Яковлева, рассказал, что Государь с Яковлевым вели беседы на политические темы, спорили между собой и Государь не бранил большевиков. Кучер говорил, что Яковлев “вертел” Царя, а Царь ему “не поддавался”.
Большевиками не было сделано заранее приготовлений к задержанию Государя в Екатеринбурге. Владелец дома, где был заключен Государь, Ипатьев очистил его к 3 часам дня 29 апреля[22].
Не было специального отряда для караула. Его несли случайные красноармейцы, караулившие в тюрьмах и в других местах.
Вместе с Государем, Государыней и Марией Николаевной в доме Ипатьева были заключены: Боткин, Чемодуров, Иван Седнев и Демидова. Долгоруков был отправлен в тюрьму.
Задержан был Государь в Екатеринбурге 30 апреля.
Войдя в дом Ипатьева, Государыни сделала отметку на косяке окна своей комнаты. Она нарисовала свой индийский знак и рядом указала дату “17/30 Апр. 1918 г.”.
Этим же числом датирована и расписка, выданная в Екатеринбурге комиссару Яковлеву в получении от него узников.
Личность комиссара Яковлева
Кто был этот таинственный комиссар Василий Васильевич Яковлев?
Мне не удалось разрешить этого вопроса, и я не знаю, мог ли даже он называть себя так, как называл.
Все свидетели, видевшие его, говорят о нем как о человеке интеллигентном. Он знал французский язык. Свидетель Мундель, владеющий этим языком, удостоверяет, что в разговорах с ним Яковлев употреблял целые французские фразы. Я имею основания также думать, что он знал еще английский язык и немецкий.
О своем прошлом он говорил полковнику Кобылинскому. Его прошлое знали и в его отряде.
Некогда, будучи, видимо, в составе нашего флота, Яковлев совершил на территории Финляндии политическое преступление. Он был осужден к смертной казни, но был помилован Государем и бежал сначала в Америку, а затем жил в Швейцарии и в Германии. После переворота 1917 года он вернулся в Россию.
Яковлев был у большевиков их политическим комиссаром на уфимском фронте. Осенью – зимой 1918 года он обратился к чешскому генералу Шениху и просил принять его в ряды белых войск. Он указывал, что это он именно увозил Государя из Тобольска.
Ему ответили согласием, и он перешел к нам. В дальнейшем с ним поступили неразумно и неосторожно. Он тут же был арестован и отправлен в Омск в распоряжение военных властей. Не дали надежного караула, и он вместо генерал-квартирмейстера Штаба Верховного Главнокомандующего, по ошибке якобы конвоира, попал к некоему полковнику Зайчеку.
