В то самое время, как во Пскове генерал Рузский добивался у Государя дарования ответственного министерства, в Петрограде, на совещании Временного Комитета с представителями Исполкома, решалась судьба и Государя, и династии, и монархии, как формы правления России. Революция быстро делала свои завоевания. Совещание началось в 12 ч. ночи под председательством Родзянко. Присутствовали от Вр. Комитета: Милюков, Шульгин, Львов, Некрасов, Чхеидзе, Годнев, Керенский, Шидловский и еще кто-то.
От Исполкома явились: Соколов, Стеклов-Нахамкес и Суханов-Гиммер, не считая Чхеидзе и Керенского. Начался бой представителей либеральной бружуазии с таковыми же от революционной демократии. Первые, напуганные революцией, думали о России и о том, как бы ввести революцию в желаемое ими русло. Вторые, восхищенные революцией, думали только о ней, об ее углублении и использовании. Керенский, принадлежа по существу к первым, по форме больше принадлежал ко вторым и метался между двух огней, стараясь примирить обе стороны.
Родзянко, Милюков и другие члены Временного Комитета нападали на депутатов Исполкома за их демагогию и убеждали их спасти офицеров от начавшихся преследований, самосудов и убийств. Для Исполкома офицеры были враги революции. Шел долгий бесплодный спор. Уступив, наконец, буржуазии, решив опубликовать в защиту офицерства, прокламацию, Исполком поручил ее составление Соколову. Прокламация вышла погромная. Опять начался спор и вопрос уладился лишь тогда, когда за офицеров вступился Керенский и убедил своих сотоварищей уступить.
Уже возбужденные друг против друга спорами, приступили к вопросу о составе правительства и, наконец, перешли к вопросу о монархии.
Представители Исполкома требовали, чтобы намеченное Временное правительство не принимало никаких шагов, предрешающих будущую форму правления для России. Против этого горячо восстал Милюков. Милюков горячо отстаивал установление конституционной монархии при малолетнем Царе Алексее Николаевиче, при Регенте В. К. Михаиле Александровиче.
Милюкова поддерживали другие депутаты. Против горячо выступали: Соколов, Чхеидзе, Суханов-Гиммер, Нахамкес. Все указывали на, якобы, существующую ненависть к монархии среди "народа", на ненависть к Государю и династии. Депутаты спорили, но единый фронт от буржуазии был неожиданно нарушен Владимиром Львовым, правым, который, вдруг, ополчился против монархии и заявил себя горячим республиканцем.
В разгорячивших всех спорах представители Исполкома не скрывали, что "народ" Петрограда и солдаты на их стороне. Что у них сила, у них большинство, а потому их требования должны быть исполнены, иначе они их всё равно достигнут. Спор продолжался и разгорячивший всех вопрос о монархии или республике в будущем так и остался нерешенным, но отречение Императора Николая II было как бы бесповоротно санкционировано обеими сторонами. О нем даже не спорили.
В самый разгар спора председателю Родзянко доложили, что его просят в Главный штаб к прямому проводу для разговора с генералом Рузским. Разнервничавшийся Родзянко заявил, что он без охраны Исполкома не поедет. Что Исполком хозяин положения. - Что же, у вас сила и власть, - возбужденно говорил Родзянко, - вы можете меня арестовать, вы, может быть, всех нас скоро арестуете, мы знаем.
Председателя старались успокоить, но охрану от Исполкома Соколов ему все-таки дал. И Родзянко, которого в Ставке считали всесильным и чуть не диктатором поехал в Главный штаб с охраной Исполкома.
Было 3 часа 20 минут ночи 2 марта когда начался исторический разговор Родзянко с Рузским, разговор, возымевший решительное влияние на вопрос об отречении Императора Николая II.
В аппаратной комнате Штаба Северного фронта во Пскове, в глубоком кресле сидел усталый, изнервничавшийся за ночь генерал Рузский. Он говорил свои мысли находившемуся у аппарата генералу Юрию Данилову и уже последний формулировал их и диктовал для передачи по аппарату.
ПЕТРОГРАД - Доложите генералу Рузскому, что подходит к аппарату Председатель Государственной Думы Родзянко.
ПСКОВ - У аппарата ген.-адъютант Рузский.
РУЗСКИЙ - Здравствуйте Михаил Владимирович. Сегодня, около семи часов вечера, прибыл в Псков Государь Император. Его Величество при встрече мне высказал, что ожидает вашего приезда. К сожалению затем выяснилось, что ваш приезд не состоится, чем я был глубоко опечален. Прошу разрешения говорить с вами с полной откровенностью; этого требует серьезность переживаемого времени. Прежде всего я просил бы вас меня осведомить для личного моего сведения истинную причину отмены вашего прибытия во Псков. Знание этой причины необходимо для дальнейшей нашей беседы.
РОДЗЯНКО - Здравствуйте, Николай Владимирович. Очень сожалею, что не могу приехать. С откровенностью скажу, причин моего неприезда две: во-первых, эшелоны, вами высланные в Петроград, взбунтовались, вылезли в Луге из вагонов, объявили себя присоединившимися к Государственной Думе и решили отнимать оружие и никого не пропускать, даже литерные поезда. Мною немедленно были приняты меры, чтобы путь для поезда Его Величества был свободен. Не знаю, удастся ли это.
Вторая причина - полученные мною сведения, что мой приезд может повлечь за собою нежелательные последствия и невозможность остановить разбушевавшиеся народные страсти без личного присутствия, так как до сих пор верят только мне и исполняют только мои приказания.
РУЗСКИЙ - Из бесед, которые Его Величество вел сегодня со мною, выяснилось, что Государь Император предполагал предложить вам составить министерство, Ответственное перед Его Величеством, но затем, идя навстречу общему желанию законодательных учреждений и народа, отпуская меня, Его Величество выразил окончательное решение и уполномочил меня довести до вашего сведения об этом - дать ответственное перед законодательными палатами министерство с поручением вам образовать кабинет. Если желание Его Величества найдет в вас отклик, то спроектирован манифест который я мог бы сейчас же передать вам.
Манифест этот мог бы быть объявлен сегодня, второго марта, с пометкой Псков. Не откажите в ваших соображениях по всему вышеизложенному.
РОДЗЯНКО - Я прошу вас проект манифеста, если возможно, передать теперь же. Очевидно, что Его Величество и вы не отдаете отчета в том, что здесь происходит. Настала одна из страшнейших революций, побороть которую будет не так-то легко, - в течение двух с половиной лет я неуклонно при каждом моем всеподданнешем докладе предупреждал Государя Императора о надвигающейся грозе, - если не будут немедленно сделаны уступки, которые могли бы удовлетворить страну.
Я должен вам сообщить, что в самом начале движения власти, в лице министров, стушевались и не принимали решительно никаких мер предупредительного характера. Немедленно же началось братание войск с народными толпами, войска не стреляли, а ходили по улицам и им толпа кричали "ура". Перерыв занятий законодательных учреждений подлил масла в огонь, и мало-помалу наступила такая анархия, что Гос. Думе вообще, а мне в частности, оставалось только попытаться взять движение в свои руки и стать во главе, для того, чтобы избежать такой анархии при таком расслоении, которое грозило гибелью государства.
К сожалению, это мне далеко не удалось, народные страсти так разгорелись, что сдержать их вряд ли будет возможно, войска окончательно деморализованы. Не только не слушаются, но убивают своих офицеров. Ненависть к Государыне Императрице дошла до крайних пределов. Вынужден был всех министров, во избежание кровопролития, кроме военного и морского, заключить в Петропавловскую крепость. Очень опасаюсь, что такая же участь постигнет и меня, так как агитация направлена на всё, что более умеренно и ограничено в своих требованиях. Считаю нужным вас осведомить, что то, что предлагается вами, уже недостаточно и династический вопрос поставлен ребром. Сомневаюсь, чтобы возможно было с этим справиться.
РУЗСКИЙ - Ваши сообщения, Михаил Владимирович, действительно рисуют обстановку в другом виде, чем она рисовалась здесь, на фронте. Если страсти не будут умиротворены, то ведь нашей родине грозит анархия надолго, и это, прежде всего, отразится на исходе войны. Между тем, затратив столько жизней на борьбу с неприятелем, нельзя теперь останавливаться на полдороге и необходимо довести ее до конца, соответствующего нашей великой родине. Надо найти средство для умиротворения страны. Прежде передачи вам манифеста, не можете ли мне сказать, в каком виде намечается разрешение династического вопроса?
РОДЗЯНКО - С болью в сердце буду теперь отвечать, Николай Владимирович, Еще раз повторяю, ненависть к династии дошла до крайних пределов, но весь народ, с кем бы я ни говорил, выходя к толпам, войскам, решил твердо войну довести до победного конца и в руки немцам не даваться. К Государственной Думе примкнул весь Петроградский и Царскосельский гарнизоны, то же самое повторяется во всех городах, нигде нет разногласия, везде войска становятся на сторону Думы и народа и грозное требование отречения в пользу сына при регенстве Михаила Александровича становится определенным требованием. Повторяю, со страшной болью передаю я вам об этом, но, что же делать. В то время, когда народ, в лице доблестной нашей армии, проливал свою кровь и нес неисчислимые жертвы, правительство положительно издевалось над нами, вспомните освобождение Сухомлинова, Распутина и всю его клику, вспомните Маклакова, Штюрмера, Протопопова, все стеснения горячего порыва народа помогать по мере сил войне, назначение Голицына, расстройство транспорта, денежного обращения и непринятие никаких мер к смягчению условий жизни.
