Перед Потсдамом посол Гарриман информировал президента Трумэна: Сталин дорожит помощью союзников — ему надо восстанавливать разрушенную страну. Следовательно, в Потсдаме на него можно будет давить. И союзники приготовились быть непреклонными — отстоять Восточную Европу и, в частности, Польшу. Тем более что Трумэн прибыл в Потсдам накануне успешных испытаний американцами атомной бомбы.
Но как только Трумэн заговорил со Сталиным об уступках, он с изумлением услышал рявкающее, безапелляционное «нет». «Нет» — ибо его армии оккупировали Европу, он заплатил за это «нет» миллионами жизней своих солдат. «Нет», — как эхо, тотчас повторяет Молотов. Сталин не успокоился, пока не посадил править Польшей своего ставленника Берута.
9 августа СССР вступил в войну с Японией. Все было, как рассчитывал Хозяин. Его войска буквально растерзали Квантунскую армию. Он не только забрал Курилы и Южный Сахалин, отомстив Японии за победу над царской Россией. Поражение Японии, захват Маньчжурии позволили ему открыто поддержать армию Мао Цзедуна в Китае. Советские специалисты и военная техника помогли Мао захватить Северный и Центральный Китай. Многомиллионная страна, величайший человеческий резерв готов присоединиться к Великой мечте.
Все заманчивее перспектива…
Торг по поводу будущего Европы продолжился на сессии Совета министров иностранных дел союзников.
Дружков наказывает Молотову: «12.9.45… Необходимо, чтоб ты держался крепко. Никаких уступок в отношении Румынии…»
И Молотов действует, постоянно консультируясь с Хозяином. Любой, даже самый ничтожный вопрос он не смеет решать без Дружкова:
«Молотов — Дружкову. Шифрограмма. 15.9.45. По приглашению Эттли сегодня вечером обедали в загородной резиденции премьера. Были Эттли и Бевин (британский министр иностранных дел. — Э.Р.) с женами. Обед и послеобеденная беседа прошли в сравнительно непринужденной атмосфере. Эттли и особенно Бевин предлагали расширить неофициальные встречи между русскими и англичанами. Он очень советовал послать в Лондон советских футболистов, а также оперно-балетную труппу. Было бы хорошо, если бы я мог дать им более определенные ответы по обоим этим вопросам».
Но без указаний Дружкова нарком не смеет дать «определенный ответ» даже насчет балетных танцоров. И приходится ему загадочно молчать.
Постоянно дирижирует Дружков: «В случае проявления непримиримости союзников в отношении Румынии, Болгарии и т. д. тебе следовало бы дать понять Бирнсу (Государственный секретарь США. — Э.Р.) и Бевину, что правительство СССР будет затруднено дать свое согласие на заключение мирного договора с Италией».
К концу заседаний Совета Дружков приказывает своему наркому пойти в решительную атаку: «Пусть лучше первый Совет министров провалится, чем делать существенные уступки Бирнсу. Думаю, что теперь можно сорвать покровы благополучия, видимость которого американцы хотели бы иметь».
Конец «Медового месяца»
Молотов все еще не понимает новых идей своего повелителя. Он, как и Гарриман, знает, что помощь союзников нужна, и сообщает Хозяину предложения Запада о возможных взаимных уступках. И получает в ответ то же самое рявкающее «нет»: «Союзники нажимают на тебя, чтобы сломить волю, заставить пойти на уступки. Ясно, что ты должен проявить полную непреклонность… Возможно, что совещание кончится… полным провалом. Нам и здесь не о чем горевать…»
Думаю, здесь Молотов начал понимать. Ох, как это важно — вовремя понять тайные желания Вождя, ибо от этого зависит сама жизнь Молотова. Да, Дружков хочет провала Совета министров иностранных дел. Он больше не собирается идти вместе с союзниками. «Медовый месяц» с капиталистами закончился. И Молотов тотчас становится холодно-непримиримым.
Так что Гарриман ошибся: в 1945 году Сталин отнюдь не хотел помощи союзников, более того — жаждал разойтись с ними. Но почему?
Было множество причин. Одна из них — иметь возможность оставить у себя всю захваченную Восточную Европу, Балканы. Никаких обещанных «процентов влияния». Мощный единый лагерь социализма, противостоящий Западу, — вот что собирается создать Хозяин.
Теперь его нарком избирает новый тон общения с союзниками — все время ссорится, нигде и ни в чем не дает себя ущемить.
Американцы, сбросившие на Японию атомные бомбы, упоены победой.
Проигрывая Китай, они занялись будущим Японии. Хозяин почувствовал: здесь его пытаются оттеснить. И союзники тотчас услышали яростное сталинское «нет».
«26.09.45. Молотову. Я считаю верхом наглости американцев и англичан, считающих себя нашими союзниками, то, что они не захотели заслушать нас как следует по вопросу о Контрольном совете в Японии».
Он предлагает Молотову проверенный способ исправить ситуацию — шантажировать союзников: «Мы имеем сведения, что американцы наложили руку на золотой запас Японии, исчисляемый в 1–2 миллиарда долларов, и взяли себе в соучастники англичан. Нужно намекнуть им на это, дав понять, что здесь лежит причина того, что американцы и англичане противятся организации Контрольного совета в Японии и не хотят подпускать нас к японским делам».
И уже вскоре Гарриман вручил Молотову ноту о Контрольном совете: «30.09.45…Будет учрежден Союзный военный Совет под председательством Главнокомандующего союзных держав. Членами Совета будут: СССР, Китай, Британское содружество наций».
Сталин выиграл и здесь. Несмотря на атомную бомбу.
Охота за бомбой
Во время Потсдамской конференции состоялось первое испытание сверхоружия XX века — атомной бомбы. Счастливый Трумэн узнает, что «бэби родился». Гегемония сталинской военной машины перестала существовать.
Наступает великий миг: Трумэн торжественно сообщает Сталину об испытании сверхоружия. Теперь диктатору придется быть по уступчивее!
Но… Сталин удивительно равнодушно отнесся к сообщению. Трумэн в изумлении: престарелый Вождь явно не понял силы нового оружия! Торжества не получилось.
Равнодушно отнесшийся к сообщению Хозяин был давно и отлично информирован о рождавшемся «бэби». Как, должно быть, усмехался великий старый актер, когда наивный Трумэн, торжествуя, подошел оглушить его грозной вестью.
Проклятое новое оружие давно не давало ему покоя! Это был вопрос жизни и смерти Великой мечты.
Он лихорадочно включился в ядерную гонку, но с большим опозданием. И, как всегда, решил одним скачком догнать конкурентов.
В Архив Октябрьской революции во времена Горбачева поступили из КГБ «Особые папки товарища Берии». Под грифом «Совершенно секретно» в них были донесения, рапорты и отчеты, которые читал всесильный глава НКВД. В папке за 1946 год хранилась докладная записка «О результатах проверки состояния строительства номер 817 Курчатова и номер 813 Кикоина». Под номерами скрывались сверхсекретные объекты, где создавался советский «бэби», а Исаак Кикоин и Игорь Курчатов были знаменитыми физиками, участвовавшими в разработке бомбы.
В 1946 году наркоматы были переименованы в министерства, а Совнарком — в Совет министров.
Тогда же Хозяин разделил ведомство Берии — всесильный НКВД — на два министерства — государственной безопасности и внутренних дел. Но Берия на посту заместителя председателя Совета министров по-прежнему курировал обе могущественные епархии.
Во главе госбезопасности стоял сподвижник Берии, верный Меркулов. Хозяину это не нравится, и он заменяет его Виктором Абакумовым, человеком, далеким от Берии, начальником СМЕРШа (СМЕРШ — Смерть шпионам — военная контрразведка в армии. Не только боролся со шпионами, но и контролировал политическую благонадежность «своих», вмешивался в назначение командиров, прославился беспощадными расстрелами на фронте).
Берии и его секретным ведомствам Хозяин поручает новую работу — создание атомной бомбы. Но как и Молотов во внешнеполитической деятельности, так и Берия в истории атомной бомбы — всего лишь рабочие лошадки, управляемые Хозяином.
Еще перед войной советские физики Я. Зельдович, Ю. Харитон, Г. Флеров и JI. Русинов имели достижения в ядерных исследованиях, но ни сам Хозяин, ни его сподвижники не понимали тогда важности этих работ. Их интересовало оружие грядущей войны — танки, самолеты, орудия. Колеблющиеся стрелки приборов, приводившие в такой восторг физиков, их не воодушевляли. И когда Зельдович и Харитон выяснили условия возникновения ядерного взрыва, получили оценку его мощи — Хозяину даже не сообщили об этом.
Но вот разведка донесла из Лондона поразившую его новость. Ее передал физик-теоретик К. Фукс, коммунист, покинувший Германию и работавший в Англии в секретной группе по разработке ядерного оружия. Узнав, что работа ведется втайне от русских, Фукс начал передавать известную ему информацию в посольство СССР. Советская разведка устанавливает с ним связь. Именно тогда Хозяин оценил наконец возможности нового оружия и продумал путь скорейшего преодоления опасного отставания: поручил ядерную гонку Берии. Его шпионы должны были добыть информацию, кроме того, ведомство Берии имело неограниченные ресурсы, а в его «шарашках» трудились блестящие ученые. Сверхсекретность ведомства гарантировала и сверхсекретность ядерных работ.
