45
Прибытие Ариовиста в Галлию относится, по Цезарю (1, 36), к 683 г. [71 г.], а сражение под Адмагетобригой (а не Магетобригой, как обычно называют теперь это место на основании одной неправильной надписи), по Цезарю (1, 35) и Цицерону (Ad Att., 1, 19) — к 693 г. [61 г.].
Для того чтобы подобный образ действий не показался неправдоподобным и чтобы ему пожалуй не были приписаны более глубокие мотивы помимо политического невежества и лени, нужно вспомнить тот легкомысленный тон, в котором такой видный сенатор, как Цицерон, говорит в своей переписке об этих важных трансальпинских делах.
По неисправленному календарю. Согласно же принятому исправлению, которое, однако, отнюдь не опирается здесь на вполне достоверные данные, этот день соответствует 23 апреля юлианского календаря.
Эпитет Equestris нужно понимать так же, как в названиях других колоний Цезаря обозначения sextanorum, decimanorum и т. д. Здесь получали земельные наделы кельтские или германские всадники Цезаря вместе, конечно, с правом римского или по крайней мере латинского гражданства.
Гелер (Göler, Caesars Gall. Krieg, 45 ff.) считает, что ему удалось обнаружить поле этой битвы под Сернэ, вблизи Мюльгаузена, что в общем согласно и с мнением Наполеона, который полагает, что сражение происходило возле Бельфора (Precis, 85). Предположение это, правда, не доказано, но оно согласуется с обстоятельствами, так как если Цезарю потребовалось семь дней на переход от Безансона до этой местности, то он сам объясняет это тем (1, 41), что сделал обход больше чем в 10 миль, чтобы избежать горных дорог; в пользу же того, что сражение происходило в 5, а не в 50 милях от Рейна, говорит основанное на столь же авторитетной традиции описание преследования, продолжавшегося до самого Рейна и происходившего, по-видимому, не несколько дней, а окончившегося в самый день битвы. Предложение Рюстова (Rüstow, Einleitung zu Caesars Komm., 117) отнести поле сражения к верхнему течению Саара основано на недоразумении. Хлеб, ожидавшийся от секванов, левков, лингонов, они должны были доставить римскому войску не во время марша против Ариовиста, а перед выступлением на Безансон; это явствует из того, что Цезарь, указывая своим войскам на эти припасы, обнадеживал их еще предстоящей поставкой хлеба в пути. Из Безансона Цезарь господствовал над районом Лангра и Эпиналя, и, разумеется, ему легче было получать провиант отсюда, чем из истощенных округов, откуда он прибыл.
Таково, по-видимому, простейшее объяснение происхождения этих германских поселений. Что эти племена были поселены на среднем Рейне Ариовистом, представляется вероятным потому, что они сражались в рядах его войска (Caes., 1, 51) и не упоминаются раньше; а то, что Цезарь оставил им их поселения, подтверждается заявлением его Ариовисту, что он готов оставить в Галлии проживающих уже там германцев (Caes., 1, 35, 43), как и тем, что мы встречаем их позднее в этих местах. Цезарь не упоминает о распоряжениях, сделанных им после сражения относительно этих германских поселений потому, что он вообще умалчивает обо всех своих организационных мероприятиях в Галлии.
По существу дела, как и из определенных указаний Цезаря, ясно, что переправы Цезаря в Британию совершались из портов, находившихся между Калэ и Булонью, на кентское побережье. Часто делались попытки определить место точнее, но это до сих пор не удалось, известно лишь, что в первое плавание пехота села на суда в одной гавани, а конница в другой, находившейся в 8 милях к востоку от первой (Caes., 4, 22, 23, 28), и что второй раз отплытие состоялось из той гавани, которую Цезарь нашел более удобной, а именно, из нигде более не поминаемой Итской гавани, отстоявшей от британского берега на 30 миль (по Цезарю, 5, 2) или на 40 (равняется 320 стадиям, по Страбону, 4, 5, 2, который, несомненно, заимствует у Цезаря). На основании слов Цезаря (4, 21), что он избрал «кратчайшую переправу», можно полагать, что он плыл не через Ламанш, а через Па-де-Калэ, но нельзя все же делать вывод, что он переправился по математически кратчайшей линии. Нужно быть верующим во вдохновение топографом, чтобы, обладая такими данными, самые достоверные из которых делаются почти непригодными из-за ошибочной передачи цифр, заниматься точным определением местности. Наиболее вероятно, что Итская гавань (относительно которой Страбон считает, по-видимому правильно, что оттуда в первое плавание переправилась пехота) находилась близ Амблетез, к западу от мыса Gris Nez, а гавань, откуда отплыла конница, — близ Экаль (Wissant), к западу от того же мыса; высадка же произошла, вероятно, к востоку от Дувра, близ Вольмер-кэстля.
Котта хотя и не считался подчиненным Сабину, а был, подобно ему, легатом, был все же младшим и менее видным военачальником и в случае разногласия должен был, вероятно, подчиняться Сабину, — это видно как из прежней деятельности Сабина, так и из того, что всюду, где оба генерала называются вместе (Caes., 4, 22, 37; 5, 24, 26, 52; 6, 32, но ср. 6, 37), имя Сабина всегда стоит впереди, а также из рассказа о самой катастрофе. Кроме того, невозможно предположить, чтобы Цезарь поставил во главе лагеря двух начальников с равными правами, не дав никаких указаний на случай разногласий между ними. К тому же эти пять когорт не составляли легиона (ср. 6, 32, 33), как и двенадцать когорт на рейнском мосту (6, 28; ср. 32, 33), а состояли, по-видимому, из отрядов других воинских частей, посланных для усиления этого лагеря как ближайшего к германцам.
Разумеется, это было возможно, только пока оружие, употреблявшееся для нападения, было рассчитано, главным образом, на то, чтобы рубить или колоть. В современной же войне, как превосходно разъяснил Наполеон I, система эта стала непригодной потому, что при нашем оружии, действующем издали, развернутая позиция лучше концентрированной. В эпоху Цезаря было наоборот.
Местом, где находился этот город, считают обыкновенно возвышенность, лежавшую на расстоянии одного часа пути к югу от арвернской столицы Немета (нынешний Клермон) и до сих пор называемую Гергуа (Gergoie); как остатки грубых крепостных стен, обнаруженные при раскопках, так и сохранение этого имени, прослеженное по документам до X в., не оставляют никакого сомнения в правильности этого предположения, с которым согласуются и остальные указания Цезаря, например, то, что он достаточно ясно называет Герговию главным городом арвернов (7, 4). На этом основании следует думать, что арверны были вынуждены после поражения переселиться в ближний, менее укрепленный Немет.
Недавно еще обсуждавшийся вопрос, не находилась ли Алезия на месте нынешнего Alaise (в 25 километрах южнее Безансона, департамент Дуб), всеми серьезными исследователями разрешается в отрицательном смысле.
Место это указывают обыкновенно близ Капденака, недалеко от Фижака; недавно Гелер высказался в пользу Люзека, к западу от Кагора; последнее решение предлагалось уже и раньше.
Разумеется, сам Цезарь об этом не упоминает, но ясный намек на это имеется у Саллюстия (Hist., 1, 9), хотя и он писал в цезарианском духе. Дальнейшим доказательством являются монеты.
Так, например, на одной монете, отчеканенной по распоряжению Вергобрета Лексовиев (Лизье, департамент Кальвадос), имеется следующая надпись: «Cisiambos Cattos vercobreto; simissos publicos Lixovio». Надпись, местами неразборчивая, и невообразимо безобразный чекан этих монет вполне гармонируют с этим лепечущим языком.
Цицерон упоминает об этом в речи за Сестия: «cantorum convicio contiones celebrare» (Pro Sest., 55, 118).
Municipia rusticana.
Катона еще не было в Риме, когда Цицерон 11 марта 698 г. [56 г.] произнес свою речь за Сестия (Pro Sest., 28, 60) и когда вследствие постановлений совещания в Луке в сенате рассматривался вопрос о легионах Цезаря (Plut., Caes., 21); только в начале 699 г. [55 г.] мы снова видим его в сенате и, так как он выехал зимой (Plut., Cat. min., 38), то, значит, он вернулся в Рим в конце 698 г. [56 г.]. Он поэтому не мог в феврале 698 г. [56 г.] защищать Милона, как это ошибочно заключают из Аскония (стр. 35, 53).
«Me asinum germanum fuisse» («Я был доподлинным ослом») (Ad Att., 4, 5, 3).
Этот характер имеет уцелевшая речь по вопросу о провинциях, назначавшихся консулам 699 г. [55 г.]. Она была произнесена в конце мая 698 г. [56 г.]; противоположность ей составляют речи за Сестия и против Ватиния и по делу об отзыве, представленном этрусскими прорицателями, произнесенные в марте и апреле, — в них аристократический режим превозносится изо всех сил, а с Цезарем оратор обходится очень пренебрежительно. Понятно, что Цицерон, по его собственному признанию (Ad Att., 4, 5, 1), постыдился прислать даже своим ближайшим друзьям этот документ, свидетельствовавший об его покорности.
