«Бюрократизация партийного аппарата достигла неслыханного развития применением методов секретарского отбора... Создался весьма широкий слой партийных работников, входящих в аппарат государства или партии, которые начисто отказываются от собственного партийного мнения, по крайней мере открыто высказываемого, как бы считая, что секретарская иерархия и есть тот аппарат, который создает партийное мнение и партийные решения. Под этим слоем воздерживающихся от собственного мнения пролегает широкий слой партийной массы, перед которой всякое решение предстоит уже в виде призыва или приказа»207.
Признавая право «старых большевиков» на особый статус, он напоминал им, что они составляют лишь ничтожное меньшинство. В заключение он писал: «Секретарскому бюрократизму должен быть положен конец. Партийная демократия — в тех, по крайней мере, пределах, без которых партии грозит окостенение и вырождение, — должна вступить в свои права»208.
Все это было вполне справедливо, если только забыть, что всего лишь три года назад Троцкий сам отклонил подобные жалобы как «формализм» и «фетишизм». Новая его позиция получила некоторую поддержку, особенно со стороны группы, подписавшей так называемую «Платформу 46-ти», о чем и объявили Центральному Комитету209. Однако у руководящих органов партии был на все это готовый ответ: письмо Троцкого и закладывает «платформу», которая может привести к образованию незаконной фракции210. В пространном послании Троцкому ЦК выносил суровый выговор:
«Два-три года тому назад не кто иной, как тов. Ленин, десятки раз разъяснял тов. Троцкому, что хозяйственные вопросы принадлежат к числу тех, где быстрые успехи невозможны, требуются годы и годы терпеливой и настойчивой работы, дабы достигнуть серьезных результатов.
С целью правильного руководства хозяйственной жизнью страны из одного центра и внесения максимальной планомерности в это руководство ЦК летом 1923 года реорганизовал СТО [Совет Труда и Обороны], введя в него персонально ряд крупнейших хозяйственных работников республики. В состав СТО Центральным Комитетом был введен также тов. Троцкий. Но тов. Троцкий и не думал являться на заседания СТО, как он ни разу, в течение ряда лет, не являлся на заседания Совнаркома и как он отказался принять предложение тов. Ленина о назначении тов. Троцкого одним из заместителей Председателя Совнаркома.
<...> в основе всего недовольства тов. Троцкого, всего его раздражения, всех его продолжающихся уже несколько лет выступлений против ЦК, его решимости потрясти партию, лежит то обстоятельство, что тов. Троцкий хочет, чтобы ЦК назначил его и тов. Колегаева для руководства нашей хозяйственной жизнью. Против этого назначения долгое время боролся тов. Ленин, и мы считаем, что он был совершенно прав.
Тов. Троцкий состоит членом Совнаркома, членом реорганизованного СТО. Ему был предложен тов. Лениным пост заместителя Председателя Совнаркома. На всех этих постах тов. Троцкий мог бы, если бы хотел, доказать на деле, работой перед лицом всей партии, что партия может вверить ему те фактические безграничные полномочия в области хозяйства и военного дела, которых он добивается. Но тов. Троцкий предпочел другой метод действия, который, по-нашему, несовместим с обычным пониманием обязанностей члена партии. Он ни разу не посетил заседаний Совнаркома ни при тов. Ленине, ни после отхода его от работ. Он ни разу не внес ни в Совнарком, ни в СТО, ни в Госплан какое бы то ни было предложение по хозяйственным, финансовым, бюджетным и т.п. вопросам. Он категорически отказался от поста заместителя тов. Ленина. Это он, по-видимому, считает ниже своего достоинства. Он ведет себя по формуле: «или все, или ничего». Тов. Троцкий фактически поставил себя перед партией в такое положение, что: или партия должна предоставить тов. Троцкому фактически диктатуру в области хозяйства и военного дела, или он фактически отказывается от работы в области хозяйства, оставляя за собой лишь право систематической дезорганизации ЦК в его трудной повседневной работе»211.
Эта отповедь, не дав ответа на поставленные Троцким политические вопросы, вместо того, по принципу, давно уже применявшемуся Лениным и Троцким в политическом споре, переводила проблему в плоскость личных оскорблений. Удар был мощный и еще сильнее подорвал доверие к Троцкому в глазах партийных кадров.
Не желая сдаваться, 23 октября в письме Пленуму ЦК Троцкий заостряет внимание на затронутых им вопросах и отвергает обвинения в том, что он сеет раздор в партийных рядах212. Отметив его нежелание идти в ногу с партией, Пленум в соотношении 102 против 2 (при 10 воздержавшихся) проголосовал за вынесение Троцкому выговора за «фракционность». Пленум также «полностью одобрил» действия партийного руководства213. Каменев и Зиновьев добивались исключения Троцкого из партии, но Сталин счел это неблагоразумным: по его настоянию, предложение отклонили. Политбюро поместило в «Правде» резолюцию, где говорилось, что, невзирая на непотребное поведение Троцкого, дальнейшее сотрудничество его в высших партийных органах «абсолютно необходимо». [Правда. 1923. № 287. 18 дек. С. 4. Бухарин впоследствии напомнил Зиновьеву, что в 1923 году он, Зиновьев, требовал ареста Троцкого (Правда. 1927. № 251/3783. 2 нояб. С. 3). О реакции Ленина см. выше.]. Увидев, что режим «тройки» подвергся жесткой критике, Сталин решил за благо изобразить, будто хочет сохранить Троцкого как ценного, хотя и заблуждающегося товарища. Вот как он объяснял позднее свою позицию:
«Мы не согласились с т.т. Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови, — а они требовали крови, — опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, что же у нас останется в партии»214.
Сталин, как всегда, взял на себя роль великого миротворца и воплощения здравого смысла.
В декабре 1923 г. Троцкий в конце концов нарушил субординацию и вынес вопрос на широкую публику, поместив в «Правде» статью «Новый курс». В ней он противопоставлял партийную молодежь, вдохновленную демократическими идеалами, старой, прочно окопавшейся на верхушке власти, гвардии и приходил к выводу: «Партия должна подчинить себе свой аппарат»215. На что Сталин ответил: «Большевизм не может принять противопоставления партии партийному аппарату»216.
Теперь, согласно правилам, принятым на X съезде с одобрения самого Троцкого, действия, им предпринятые, в особенности его совещания с «Группой 46-ти», без сомнения, квалифицировались как «фракционность». Вину его усугубляли два письма, ставшие известными — намеренно или нет, сказать трудно — широкой публике. Партийная конференция, состоявшаяся в январе 1924 г., таким образом, имела полное право заклеймить Троцкого и «троцкизм» как «мелкобуржуазный» уклон217.
Игра для Троцкого была окончена, дальше его ждало стремительное падение — у него не было оружия против партийного большинства, ибо, как ему самому пришлось признать в 1924 году, «никто из нас не хочет и не может быть правым против своей партии. Партия в последнем счете всегда права»218. В январе 1925 г. ему пришлось уйти с поста председателя Реввоенсовета. Затем последовало исключение из партии и изгнание сначала в Центральную Азию, а оттуда за границу и, наконец, смерть от руки убийцы. Все этапы вытеснения Троцкого, спланированные Сталиным при попустительстве Зиновьева, Каменева, Бухарина и других, проводились, опираясь на партийные кадры, которые верили, что стоят на страже партийного единства от зарвавшегося заговорщика.
В истории есть много примеров, когда побежденный заслуживает симпатии потомков, потому что оказывается нравственно выше победителя. Трудно испытывать такие чувства в отношении Троцкого. Безусловно, он был культурней и образованней Сталина и его ближайшего окружения, более значительной личностью и храбрым человеком, а в общении с партийными товарищами вел себя честнее. Но, как и Ленин, этими положительными сторонами он оборачивался только к партии. В общениях с беспартийными или теми партийцами, которые требовали большей демократии, Троцкий был заодно с Лениным и Сталиным. Он сам помог сковать оружие, которым был разбит. Его постигла такая же участь, что была уготована при его горячем одобрении всем оппонентам ленинского диктата: кадетам, эсерам, меньшевикам, бывшим царским офицерам, уклонявшимся от службы и служившим в Красной Армии, членам «Рабочей оппозиции», мятежным морякам Кронштадта, тамбовским крестьянам и священникам. Он разглядел угрозу тоталитаризма, только когда ощутил ее на себе самом: его внезапное обращение к партийной демократии было средством самообороны, а не борьбой во имя высокого принципа.
Троцкий любил представлять себя гордым львом, которого терзает стая шакалов; и чем более обнажались чудовищные черты сталинского режима, тем прочнее утверждался этот образ в глазах тех в России и за границей, кто не хотел расставаться с идеализированным представлением о ленинской гвардии. История, однако, помнит время, когда и сам Троцкий был в этой хищной стае. И его поражение не может облагородить его личность. Он потерпел поражение потому, что его противник в этой гнусной битве за власть оказался сильнее.
