В отличие от патриархально-родового строя Хунну Таншихай создал подлинную военную демократию, т. е. превратил народ в войско. Именно это помогло ему одержать победы, но потом обеспечило быстрый распад державы. Ведь воины чтут только личность вождя, а для того чтобы охранять социальную систему, нужна еще и традиция. Вот почему побежденные и расколотые на три державы хунны пережили своих победителей. До V в. хунны были мощны и в Азии и в Европе, пока процесс этногенеза не привел их к естественному концу [62, с. 272].
Танский (табгачский) вариант
К III в. н. э. закончился древнекитайский виток этногенеза, а природное бедствие – вековая засуха – вытеснило хуннов из степи на берега Хуанхэ. Слишком тесный контакт с китайцами не пошел на пользу ни тем, ни другим. От войн, голода и разрухи население Северного Китая сократилось на 80 %. Но в VI в. ось пассионарного толчка прошла через Северный Китай.
Интересующий нас период совпал с VI в., когда жители Срединной равнины слова «китай» не знали. Часть их была помесью обитателей долины Хуанхэ с пришлыми табгачами. Другая часть – их злейшие враги – были аборигенами.
Ныне мы их называем китайцами, но это часто возникающая филологическая ошибка – перенос названия с одного предмета на другой. Название «китай» относилось к небольшому племени в Западной Маньчжурии, а древнерусские географы распространили это название на жителей Срединной равнины и даже на обитателей тропических джунглей за рекой Янцзы.
Но в VI в. существовали два названия: Чжунго-жень (человек Срединного государства – срединник) и табгач. Первые создали империю Суй (581–618), мы договорились называть их китайцами, а псевдотабгачи – Тан (618–907). Этих последних мы будем называть «имперцы», ибо фактический создатель империи Тан – Тайцзун Ли Шиминь, подобно Александру Македонскому, попытался объединить два суперэтноса: степной и китайский. И из этого, конечно, ничего не вышло, так как законы природы не подвластны произволу царей. Зато получилось нечто непредусмотренное: вместо противостояния Великой степи и Срединной равнины возникла третья сила – империя Тан, равно близкая и равно чуждая кочевникам и земледельцам. Это был молодой этнос, и судьба его была замечательна [45, с. 504].
Окинем взглядом ход событий. К 577 г. Тюркютский каганат расширился на запад до Крыма. Это значит, что силы тюркютов были рассредоточены. А Китай (Северный) объединился: Ян Цзянь, суровый полководец царства Бэй-Чжоу, завоевал царство Бэй-Ци, а вслед за тем подчинил Южный Китай: Хоу-Лян и Чэнь в 587 г., и в 589 г. Китай стал сразу сильнее каганата, переживавшего первую междоусобную войну и к 604 г. расколовшегося на Восточный и Западный каганаты.
Этот раскол был тоже неслучайным. В Великой степи правители вынуждены считаться с настроениями воинов, а так как все мужчины были воинами, то, значит, с чаяниями народов. А коль скоро народы в Монголии и Казахстане в VI–VII вв. были разными и их интересы, быт и культура различались, то раскол каганата был неизбежен. В 604 г. погиб последний общетюркский хан, убитый тибетцами, и два новообразовавшихся каганата оказались вассалами империи Суй.
Молодая империя Суй, находившаяся в фазе подъема, была сильнее, богаче и многолюднее каганата, уже вступившего в инерционную фазу. Казалось, что Китай вот-вот станет господином мира, но человечество спас преемник Ян Цзяня – Ян Ди. Это был человек, в котором сочетались глупость, чванство, легкомыслие и трусость. Роскошь при его дворе была безмерна: пиры-оргии с тысячами (да-да!) наложниц, постройки увеселительных павильонов с парками от Чанъани до Лояна, смыкающимися между собой; подкупы тюркютских ханов и старейшин, поход в Турфан и войны с Кореей – абсолютно неудачные, ибо сам император принял командование, не зная военного дела, и т. д.
Налоги возросли и выколачивались столь жестоко, что китайцы, ставшие молодым этносом, восстали. Восстал и тюркютский хан, отказавшийся быть куклой в руках тирана, восстали пограничные командиры, буддийские сектанты – поклонники Майтрейи, и южные китайцы, завоеванные отцом деспота. Ян Ди укрылся в горном замке и там пировал со своими наложницами, пока его не придушил один из придворных.
Этот пример приведен для того, чтобы показать, что личные качества правителя хотя и не могут нарушить течение истории, но могут создать в этом течении завихрения, от которых зависят жизни и судьбы их современников. Подавляющее большинство китайцев, сильно– и слабопассионарных, стремились к национальному подъему и поддерживали принципы Суй. Но коронованный дегенерат парализовал их усилия, и победу в гражданской войне 614–619 гг. одержал пограничный генерал Ли Юань, обучивший свою дивизию методам степной войны и отразивший тюркютов, пытавшихся вторгнуться в Китай.
Фамилия Ли принадлежала к китайской служилой знати, но с 400 г. оказалась в связи с хуннами, потом с табгачами и, наконец, добилась власти, основав династию Тан. Опорой династии были не китайцы и не тюркюты, а смешанное население северной границы Китая и южной окраины Великой степи. Эти люди уже говорили по-китайски, но сохранили стереотипы поведения табгачей. Ни китайцы, ни кочевники не считали их за своих. По сути дела, они были третьей вершиной треугольника, образовавшегося за счет энергии пассионарного толчка.
Сам Ли Юань был просто толковым полководцем, но его второй сын, Тайцзун Ли Шиминь, оказался мудрым политиком и правителем, подлинным основателем блестящей империи Тан. Когда к нему прибыли послы от наших саянских кыргызов, он им сказал: «Мы с вами родственники, одноплеменники, одного народа» [16, т. 1, с. 355]. В общем, он проявил невероятную любовь ко всему «западному», а для Китая запад – это Монголия, Средняя Азия и Индия. Индия поставляла буддизм. А в это время, в VII в., в самой Индии буддистам стало плохо, поэтому они с удовольствием переезжали в Китай, чтобы становиться там учителями. В Монголии жили древние тюрки – исключительно воинственный народ, которые, будучи побеждены этим Тайцзуном (а это, надо сказать, был очень хороший человек, благородный), признали его своим ханом, а подчинились лично ему, но не Китаю.
А согдийцы, на которых в VII в. страшно давили арабы, бросились в Китай за помощью, они просили гарнизонов, просили полевых войск, чтобы их спасли от арабских грабителей. И вместе с их дипломатами в Китай шли и деньги, и вещи, а вместе с вещами и культурное влияние. Танская династия была самой западнической династией Китая.
По совету Ли Шиминя его отец, командовавший войском, взяв Чанъань, объявил амнистию, кормил голодных крестьян зерном из государственных амбаров, отменил жестокие суйские законы и назначил пенсии престарелым чиновникам. Новая династия приобрела популярность.
Будучи талантливым полководцем, Ли Шиминь подавил всех соперников – пограничных воевод (с 618 по 628 г.), победил восточных тюркютов в 630 г., отразил тибетцев, разгромил Когурё (Корею) в 645–647 гг. и оставил своему сыну в наследство богатую империю с лучшей в мире армией и налаженными культурными связями с Индией и Согдианой. Оставалось лишь подчинить Западный каганат… и это произошло в 658 г. С этого года империя Тан была 90 лет гегемоном Восточной Азии. Искусство и литература эпохи Тан остаются до сих пор непревзойденными.
Примечательно, что мыслители VII в. заметили смену «цвета времени», связанную с хуннской историей. Ли Шиминю приписана формулировка: «В древности, при Ханьской династии, хунну были сильны, а Китай слаб. Ныне Китай силен, а северные варвары слабы. Китайских солдат тысяча может разбить несколько десятков тысяч их» [33, с. 243].
Что Ли Шиминь подразумевал под «силой»? Явно не число подданных и не техническую оснащенность. Он имел в виду тот уровень энергетического напряжения этносистемы, который раньше назывался «боевым духом». В III–I вв. до н. э. хунны были молодым этносом, то есть находились в фазе подъема, а Хань – в фазе угасающей инерции. В VII в. толчок изменил положение диаметрально: потомки хуннов и сяньбийцев находились в инерционной фазе, в этнической старости, еще не дряхлости, а Северный Китай – на подъеме, также как его ровесник – Арабский халифат.
Оба они проходили через тот уровень пассионарного напряжения, при котором расцветают культура и искусство, и оба были сожжены пламенем пассионарного перегрева. В Китае это произошло так.
Китайские националисты, поборники Суй, ненавидели поборников Тан, не считая их за китайцев. Они говорили: «Зачем нам эти западные чужие обычаи, зачем нам, чтобы юноши уходили в буддийские монастыри и, ничего не делая там, выпускали свою энергию куда-то в воздух, ради спасения души? Они должны быть или земледельцами, или чиновниками, или солдатами, они должны приносить пользу государству. Надо перебить всех буддийских монахов, запретить все западные влияния и заставить людей работать на благо своей страны» [90, с. 127].
