Эрих Машке - Немецкий орден

И вот когда милостивый мой господин принял на себя орден и должность великого магистра и из своего дружественного расположения к ныне царствующему в Польше Его королевскому величеству, а также из соображений родства, почтительно сообщил ему об этом через своего посланника, последовал ответ: если мой милостивый господин будет выполнять по отношению к королю то, что надлежит ему, то король, вероятно, предоставит ему пост великого магистра и будет рад услышать, что тот его занял; если же он не будет этого выполнять и не пожелает принести присягу, подобно своему предшественнику, то надлежит ему знать, что в лице короля будет он иметь не друга, но врага, который со всей серьезностью намерен принудить его к этому военными мерами.

Из всего этого Ваше Императорское Величество, все Ваши княжеские милости и прочие милостивые и благорасположенные господа могли бы заключить, что ничего иного не обнаруживается, как только то, что противно основанию и устоям почтенного ордена, орден же обращен единственно ко всему дворянству немецкой нации высшего и низшего сословия. Вследствие еще и того, что давно уже польская корона всеми силами добивается того и над тем трудится, чтобы вытеснить, уничтожить и совершенно искоренить немцев в Пруссии, а затем таким же образом вытеснить их из Ливонии; хотя, как известно, земли эти Священная Римская империя благодаря ордену за долгие годы, с большими потерями в людях и добре и с пролитием крови привела к нашей вере и нашему немецкому языку, так что в некоторых хрониках именуются они «Новая Германия». Простираются они на сотни миль в длину и ширину. Замки и города были основательно укреплены и обнесены внушительными, крепкими стенами, все находилось в полном порядке, так что достойно содержали себя в ордене две тысячи дворян высшего и низшего сословия.

Поскольку милостивый мой господин ясно осознает подобные намерения польской короны благодаря прошлым делам своего предшественника и благодаря тому, с чем он сам столкнулся, то, если хочет он сохранить родину и законность, унаследованную властью Вашего Императорского Величества, Священной Римской империи и всего дворянства немецкой нации (что признает он вместе со своим орденом своей прирожденной обязанностью), вынужден он ежедневно ожидать вооруженного нападения польского короля, которое он никак не может отразить силами одного лишь своего ордена.

Посему его княжеская милость покорнейше и почтительнейше просит Ваше Императорское Величество, чья доблесть превосходно известна и знаменита во всех державах, не подавлять и не уничтожать орден, но явиться в милости и вместе с сословиями дать моему милостивому господину возможность получить благосклонный, дружественный и утешительный совет и помощь.

Свидетельства и повествования — отчасти с сокращениями — взяты из следующих источников:

Повествования о событиях заимствованы из хроники Петера Дусбургского, сообщение «De primordiis Ordinis Theutonici», хроники Иоганна Пофильгского, Старшей гохмейстерской хроники, сообщений о союзе, опубликованных в «Scriptores rerum Prussicarum», тома 1–4. Оттуда же, из т. 2 — стихи (Николаус фон Ерошин и Петер Зухенвирт). Грамоты — в «Preußisches Urkundenbuch», Bd. 1, № 56 и 105, Bd. 2, № 388. Законы ордена: Die Statuten des Deutschen Ordens, hrsg. von M. Perlbach (1890); за основу были взяты немецкие тексты, поскольку с ними были знакомы орденские рыцари. Доклад 1512 г. помещен в: Е. Joachim, Die Politik des letzen Hochmeisters in Preussen Albrecht von Brandenburg (1892), Bd. 1.

Образы истории лишь тогда наполняются истинным смыслом, когда они становятся примером для подражания. Таким примером, символом, преисполненным непреходящего содержания, является для нас сегодня создание Немецкого ордена и его прусского государства. В истории ничто не повторяется, ничего из нее нельзя скопировать. Но то, что вот-вот обретет форму в наше время, глубоко сродни прежнему Ордену немцев по сути своей и назначению. Солдат и государственный деятель нынче снова едины. Снова из единения людей рождаются государство и народ. Снова господствует идея ордена, когда речь идет о том, чтобы дать германскому государству путем строжайшего отбора и глубочайшего сплочения правление его ведущего слоя, и чтобы он, связанный кровью и общим делом, поднялся в своей верности фюреру и народу до уровня аристократии глубочайшего служения и действенности, пополняясь грядущими поколениями и став в будущем гарантом жизни и величия народа на все времена. Таково политическое требование нашего времени, и ему отвечает лишь один исторический символ — Немецкий орден: офицерский корпус, служащий прусскому государству, руководящий политический слой, общность людей, объединенных одной идеей. С тех пор, как перестало существовать орденское государство, ни одному поколению не был он так близок, как нашему. Наше время более других нуждается в осмыслении этого исторического явления. Вот почему так нужна эта история — история орденского государства и его великих магистров.

Среди великих явлений немецкого средневековья особенное место занимает Немецкий орден и созданное им в Пруссии государство. Дело не только в том, что орден является одним из наиболее мощных проводников успешной немецкой политики периода упадка германской империи, что он принадлежит к тем силам, которые заложили отношения между немецким народом и востоком и своим усердным трудом обеспечили им будущее: в дополнение к этим историческим победам Немецкий орден — это единственный орден, построивший на основе немецкой общины собственное государство. Германская история не знала другого подобного братства, которое подчинялось бы столь суровым законам, образуя прочную структуру, которое следовало бы лишь своему обету, в ущерб иным союзам, и сохраняло бы верность единственной идее — основания и созидания государства. Объединение немецких дворян в общину мужей, их служение идее, сочетавшей в себе долг перед Богом и строительство государства, политическая воля, целиком направленная на достижение неизменной цели, — вот из чего складывался орден, способный формировать политическую волю немецкого народа и потому вошедший в историю. Все сословно-либеральные поколения в истории Германии пренебрегали этим инструментом формирования политической воли своих сограждан, однако он активно использовался, когда необходимо было мобилизовать народ для дальнейшего созидания немецкого государства.

Служа вечной идее, Немецкий орден с большим размахом решал задачу своего времени. Появившись в наднациональном пространстве, орден по-настоящему развернулся именно в ареале жизни немецкого народа. И государство, которое он создал, было истинно германским, хотя сам орден был порожден общеевропейскими задачами.

Мир, в который пришел Немецкий орден, был миром крестовых походов. К XI веку христианской Европой владела идея, давно уже, впрочем, назревшая, — отвоевать у неверных сарацин гроб Господень и освободить Святую землю, в которой жил и страдал Господь. Первые отряды крестоносцев, увлеченных проповедью папы Урбана II, отправились сражаться за Святую землю из Франции в 1096 году. А идея продолжала привлекать на свою сторону все новые народы. Таковы были европейские христиане: они видели в этой битве свою общую и всех их объединяющую задачу. Смерть десятков тысяч крестоносцев, нужда, которую они терпели, не пугала сотни тысяч других, идущих по их стопам к той же цели. Никогда ничто не будоражило так умы людей, как эта идея, захватившая Европу от самых западных ее рубежей. Преданность этой идее, готовность пожертвовать собой ради христианской веры и земли, ее породившей, — вот что властвовало тогда европейцами, преисполняя души простых смертных и сердца правителей. Началось неслыханное движение народов, которое потянуло за собой массы, даже сорвав их с насиженных мест, на кораблях через Средиземное море или посуху — через Балканы и Малую Азию. Впервые Иерусалим был завоеван и освобожден от неверных в 1099 году, в следующие десятилетия надо было оборонять завоеванные территории и противостоять нескончаемым угрозам со стороны сарацин. И еще десятки тысяч воинов включились в крестовые походы.

Движение это объединяло многие нации, однако во главе его стоял один народ, а точнее одна страна — Франция, именно во Франции первый призыв папы нашел столь горячий отклик. Дух тогдашней Франции определил общий характер и будущих крестовых походов, ибо их политические цели отвечали прежде всего интересам Франции. Государства крестоносцев, возникшие в Сирии, были по сути своей французскими колониями, поскольку итальянские торговые города — Генуя, Пиза и Венеция — не создали там надежных колониальных форпостов для своих экономических интересов. И хотя крестовые походы, по сути, были лишены национального духа и национальной завоевательной идеи, однако изначально тон им задавали романские народы, прежде всего французы. Средиземноморье было завоевано и заполнено только ими.