Только спустя семь лет император Карл предоставил рыцарям неуютный скалистый остров Мальта, расположенный далеко на запад от Родоса в узкой горловине моря между Сицилией и побережьем Африки.
Между тем, отвоевав Родос, турки приобрели свой первый оплот на море.
Уроки Родоса
После того как рыцари покинули Родос и были отданы необходимые распоряжения, султан покинул остров. Он не стал допрашивать Мартиненго, под руководством которого велись фортификационные работы, самостоятельно изучать столь эффективные оборонительные сооружения. Сулейман стремился лишь к одному — поскорее покинуть остров и никогда сюда не возвращаться. Тем не менее он нашел время, чтобы вознаградить несколько гречанок, опытных пловчих, за оказание помощи туркам в передаче во время осады посланий в город и из него.
По европейским меркам довольно странно выглядит то, что большинство горожан-греков предпочло остаться в своих домах под турецким владычеством. Но феодальное правление рыцарей им отнюдь не казалось благом. Турки же на пять лет освободили греков от налогов, и только после этого они обязаны были платить годовой налог за владение домом в размере десяти серебряных монет. От них не требовали никаких выплат за содержание скота или виноградников, а дочери греков не подвергались домогательствам со стороны турок.
В Константинополе султана ждал с поздравлениями Меммо. Сулейман не верил в искренность расточаемых им похвал в адрес победителей. Венецианский посол лгал очень льстиво и складно. Султан забавлялся, слушая искусно построенные лживые фразы. Ибрагим бесстрастно переводил их. Конечно, султану льстило, что посланник некогда могущественной европейской державы признавал его достижения, однако в целом он питал к Меммо, не знавшему меры в потреблении мяса и вина, неприязнь.
В то же время Сулейман относился с сочувствием и невольным уважением к своему противнику Великому магистру. Белобородый воин был предан своей религии и кодексу чести. Разумеется, его религиозные убеждения опирались на Евангелие, не на Коран, но важным было то, что у старика была вера.
Много лет назад Касим учил Сулеймана, что на свете существуют только три типа истинно верующих людей, владеющих Книгой — преданием. Самые древние из них евреи, хранящие Тору. За ними следуют христиане, владеющие Евангелием, и, наконец, мусульмане, имеющие Коран. Приверженцы каждой из этих религий имеют своих пророков, будь то Моисей или Авраам, Иисус или Мухаммед. Сулеймана необычайно волновали вопросы религиозной жизни. Несмотря на толкования имамов, он не был уверен в том, что мусульманин, относящийся к религии небрежно, может быть равен с точки зрения Откровения христианину, следующему слову и духу своей религиозной веры.
Итак, в звездный час триумфа султана мы обнаруживаем, что Сулейман был верен своему слову, весьма осторожен в суждениях, податлив лишь к той лести, которая тешила его гордость, и еще он вынашивал путаную идею братства людей.
Эта идея не была его собственным изобретением. Как сын Селима, Сулейман вырос в уединении, соприкасаясь, однако, с двумя весьма деятельными братствами. Вокруг него бродили дервиши орденов Мавлави и Бекташи. Одни из них были жизнерадостными с символическими кружками для милостыни, другие — отрешенными от жизни отшельниками гор. Это были весьма чувствительные люди. Дервиши смеялись, скоморошествовали, горевали по поводу несчастий, с которыми приходилось сталкиваться.
— Нас нельзя сосчитать, — говорили они, — нас нельзя уничтожить.
Даже янычары в казармах образовывали своеобразные братства. Невозможно было обидеть янычара без того, чтобы за него не заступились его товарищи — «йолдаши». Помощь одному из этих молодых воинов влекла за собой благодарность всех его друзей. В этом смысле Сулейман и воспринимал Великого магистра как главу братства.
Он часто думал и о роли папы римского. Считал его главой христианского братства, таким, каким был шейх-оль-ислам (муфтий) для мусульман. Религиозный авторитет внушал туркам благоговейное уважение. Однако политическая роль папы, уединившегося в своей резиденции в Риме, была туркам не совсем понятна.
Сулейман высоко ценил преданность, доверие, хорошо понимал нужды простого народа, его неустанное стремление к лучшей жизни. Национализм европейских монархий был ему неведом. Не был он знаком и с европейской знатью, если не считать венецианских дипломатов.
В то время султан стремился выработать собственное понимание отношений между правителями государств. Если бы правители служили своим народам и поддерживали между собой дружеские отношения, то ведь и простым людям жилось бы в этом случае лучше, чем под властью такого, например, правителя, как султан Селим.
Если бы правителей связывали узы дружбы…
Сулейман осторожно поделился своими размышлениями с Ибрагимом. Но ему не хватало слов, чтобы облечь мысли в яркую, выразительную форму, он был неважным оратором. Отчасти из-за этого, отчасти из-за желания, продиктованного восточным образом мышления, подвергнуть самоуверенного грека испытанию Сулейман начал разговор в форме вопроса:
— Может ли между правителями существовать такая же дружба, как между простыми людьми?
Ответ был получен незамедлительно. В голосе Ибрагима прозвучала ирония.
— Господин двух миров, разумеется, может удостоить своей дружбой ищущего ее. Во время пира все гости становятся близкими друзьями хозяина. Другое дело, если пришел нищий.
Сулейман обдумал ответ, не обращая внимания на иронию визиря и отметив в ней некоторый вызов. Талантливый Ибрагим никогда не забывал о том, что прожил свою жизнь на службе у менее способного турка. Правда, тщательно скрывал эту инстинктивную обиду.
— Но пожалуй, — добавил грек после короткой паузы, — ты можешь добиться этим гораздо большего, чем даже достиг Мехмет Завоеватель. Этим можно разоружить врагов, одновременно увеличив доверие тех, кто думает так же, как ты. Миролюбие в качестве оружия было бы чем-то новым и необычным в наше время. Такое может себе позволить только очень сильный правитель. Ну, представь себе; как ты смутишь Меммо, если протянешь ему руку дружбы? — Грек улыбнулся своему предположению. — Хотелось бы мне взглянуть на его лицо в подобной ситуации. Почему бы дипломатам не ходить с кружками для милостыни, а дервишам не заседать в руководящем совете!
Сулейман попытался представить то, о чем сказал грек, и улыбнулся:
— Хотелось бы и мне увидеть такое наяву.
Ибрагим мгновенно оценил блага, которые сулила идея его господина. Венецианцы получат привилегию быть первыми друзьями турок, а венецианский флот стоит того, чтобы им пользоваться. Греческое меньшинство получит больше прав, а Ибрагим был греком. Кроме того, в Юго-Восточной Европе вокруг Дома Османов сплотится группа людей, добивающихся мира. Ибрагим будет весьма рад действовать в составе такой лиги воинов мира против главы Дома Габсбургов, руководившего воинственной империей.
И еще. Проницательный ум грека стремился учесть самые отдаленные возможности. Новая идея Сулеймана могла воодушевить угнетенных европейских крепостных раятов, простой народ, крестьянство. Но если будет возможно убедить одно-два поколения турок не прибегать к оружию, они значительно ослабнут. Ведь не зря среди турок ходит изречение: «Отними у людей оружие, и они утратят силу».
Воодушевление вновь сменила горечь. Только Сулейман с непобедимой армией наготове мог разыгрывать роль гуманиста в эпоху войн.
Тем не менее он был серьезен в своих намерениях. Осада Родоса произвела на молодого султана неизгладимое впечатление.
По возвращении в Константинополь его поразил восторженный прием горожан. Когда Сулейман выехал из Больших ворот, чтобы отправиться в мечеть на пятничный намаз, по обеим сторонам дороги, подметенной и посыпанной песком, стояли толпы людей. Впереди него скакали верхом паши в кафтанах, отороченных по краям мехом. Позади султана ехали Ибрагим и оруженосцы в белых сатиновых накидках, вышитых золотом. По бокам находились лучники его личной гвардии, настороженные, как цепные псы.
Зрители вытягивали шеи, чтобы хорошо рассмотреть проезжавшего султана. Бросали перед ним роскошные цветы, становились на колени, чтобы подобрать песчинки, разлетавшиеся из-под копыт его скакуна. Люди бормотали его имя в сочетании со словом «счастливый».
Удача сопровождала Сулеймана как невидимый благожелательный ангел. Падение Родоса. Рождение сына от Гульбехар. После Родоса подчинились многие другие острова и крепости в отдаленных землях. Посыпались послания с поздравлениями не только из Венеции, но также от наместника в Мекке, крымского хана. Против всяких ожиданий прислал поздравление злейший враг — шахиншах Персии. Пришло поздравительное послание из почти незнакомой Москвы.
