46
Для подтверждения того, что рассказал о. Гривель, приведем еще одну историю, которую мы услышали от хорошо осведомленных людей. Д. Г. Б., который умер в 1870 г. в преклонном возрасте в звании главнокомандующего, причащался каждый год. Однажды накануне причащения он позвал к себе приходского священника, и когда тот пришел, генерал, отобедав, играл в вист. В салон вошел священник, и генерал, не переставая играть, протянул ему несколько рублей со словами: «Батюшка, те же грехи и те же деньги».
Мы уже публиковали этот анекдот о. Гривеля вместе с примечаниями в Contemporain 1 января 1878 г. (№ 42).
Лонгин Кутузов родился в 1769 г. и скончался в 1856 г.
В анекдотах, собранных в Санкт-Петербурге графом Жозефом де Местром, читаем: «Иногда Екатерина II приглашала своих придворных причаститься вместе с нею, как приглашала на бал. Однажды один из этих господ не пожелал прийти. Екатерина послала ему записку, в которой она настаивала на его приходе, говоря: «Неужели вы полагаете, что у меня бургундское не такое хорошее, как в других местах?»
(Рассказано в апреле 1818 г. сыном того дворянина, видевшим записку, полученную отцом. См.: Etudes, Т. II. Р. 546.)
Граф Николай Голицын, главный виночерпий, женился на княгине Варваре Голицыной, которая, как и две ее дочери, приняла католичество. Графиня Фредро и графиня Л. Потоцкая долгое время жили в Париже и несколько лет назад скончались. Сын графини Фредро умер в сане викария в Сен-Филипп дю Руль.
Граф Лев Потоцкий, бывший российский посланник в Неаполе, сын графа Северина, оставил двоих дочерей: первым мужем графини Леонии был граф Казимир Ланкоронский, вторым — граф Д'Экстедт; супругом второй дочери, графини Анны, был граф Андрей Мнишек.
См.: «Швейцарец на службе у русского» в январском номере Contemporain за 1878 г.
Граф де ла Гард (см.: Fetes et souvenirs du Congres de Vienne. Bruxelles, 1843. Т. V. P. 23) рассказывает историю, которая вполне может оказаться той же самой.
«Посмотрите, — продолжал князь Козловский, — на эту молодую женщину, так безыскусно наряженную в платье калабрийской крестьянки. Быть может, она вспомнила о том, во сколько в свое время порыв тщеславия обошелся ее матери. Эта мать, которая была немного связана с моей семьей, на себе ощутила, что иногда императорская диадема жестоко ранит лоб, даже если политика никак не связана с таким опытом».
Дама была миловидной, а история обещала оказаться пикантной. Я попросил моего остроумного собеседника рассказать мне ее. И вот что он поведал:
«Однажды императрица Екатерина пожелала навести порядок среди множества всяческих драгоценностей, сложенных в сундуки, которые со времен царствования Петра I скрывали сокровища, почти неведомые обитателям дворца. Опасаясь возможной кражи во время этого общего осмотра, императрица назначила двух гвардейских капитанов наблюдать за работой. Одним из них был отец этой миловидной дамы. Вид всех этих богатств так ослепил обоих капитанов и вскружил им голову, что они пришли к пагубной мысли совершить кражу. Они сговорились похитить некую часть этих сокровищ, надеясь, что недостаток останется незамеченным. Совершив кражу, они поделили преступную добычу между собой. Тот, кому достался жемчуг, поспешил с доверенным человеком отправить его в Амстердам. Там этот жемчуг был тайком продан, а полученные деньги капитан потратил на выкуп земель, в свое время заложенных его семьей, причем их наследником он сразу сделал своего сына. Другой, которому достались бриллианты, ждал весны, чтобы отправиться в Англию, где, как ему казалось, он сам управиться с продажей лучше, чем какой-нибудь агент.
Среди украденного была диадема, стоимость которой превышала сто тысяч рублей. Все драгоценности он заботливо спрятал в самом дальнем углу своей квартиры, но, как известно, рок всегда следует за преступлением: однажды его жена обнаружила тайник. Напрасно муж клялся ей, что диадема ему не принадлежит, что он просто хранит чужое, что его об этом попросили. Она умоляла, чтобы он просто позволил ей надеть это украшение на придворный бал, причем совсем ненадолго. Он сопротивлялся, но она не отставала от него, умоляла и плакала так, что, в конце концов, капитан, безумно любивший свою жену, к несчастью, уступил ей, надеясь, что эту драгоценность, не видевшую белого света, наверное, лет сто, никто из нового поколения просто не узнает.
И вот молодая женщина, не чувствующая, что эта диадема жжет ей лоб, прибывает на бал в Эрмитаж. Представьте, какие взоры восхищения и зависти бросают на нее окружающие, увидев столь чудесное украшение. До поры до времени все идет хорошо, но вот в самый разгар триумфа старая мадмуазель Протасова ((1746–1826), фрейлина, ставшая графиней в 1801 г.), стоявшая за креслом императрицы и слышавшая, как та тоже восхищается сверканием бриллиантов, наклоняется и говорит ей на ухо: «Ваше Величество, надо ли так сильно удивляться? Эта диадема принадлежала вашей тетушке-императрице: я раз двадцать видела, как она ее надевала».
Эти слова насторожили Екатерину: она встает, подходит к молодой особе, которая, упоенная своим триумфом, подобно Сендрийону, уже успела позабыть о своем обещании не носить украшение слишком долго.
«Позвольте узнать, мадам, — говорит ей императрица, — у какого ювелира вы приобрели эти прекрасные камни?»
Смутившись, молодая женщина называет первое пришедшее на ум имя. Императрица, поговорив еще немного, оставляет ее, и бедная женщина продолжает танцевать, украшенная злосчастной диадемой, которая становится страшнее Дамоклова меча. Императрица тотчас посылает адъютанта узнать у названного ювелира, когда и для кого он изготовил эту диадему. Ювелир говорит, что впервые об этом слышит, и такой ответ немедленно становится известным во дворце. Императрица снова обращается к женщине, утратившей всякую осторожность:
«Вы играете со мной, мадам, — говорит она и со всей строгостью добавляет, — ваш ювелир сказал, что не продавал вам этой диадемы. Я решительно настаиваю на том, чтобы вы сказали мне, откуда она у вас взялась».
Озадаченная женщина начинает что-то бормотать, и тогда подозрения Екатерины перерастают в полную уверенность. Она тут же отдает приказ арестовать двух неверных инспекторов. Обоих судили и, признав виновными, отправили в Сибирь, но странное дело: тот, кто продал в Голландии жемчуг и отписал состояние на имя своего сына, ничего не утратил, тогда как бриллианты, найденные в доме другого, были самым тщательным образом возвращены в казну. Когда после нескольких лет отбывания наказания императрица смилостивилась над ними двумя, первый, наверное, подумал, что легко отделался, а второй, должно быть, непрестанно проклинал свою безрассудную уступчивость, которая стоила ему имени и будущего. Что касается той молодой особы, то она слишком дорого заплатила за блеск тщеславия и за удовольствие на какой-то миг раздавить своих соперниц».
Урожденная Протасова, умершая 28 октября (11 ноября) 1842 г.
Князь Алексей скончался 30 марта (11 апреля) 1800 г.
