Новгородцы не желали идти под перепись, и черные люди говорил: лучше умрем за святую Софию и дом ангельский. Они собрали вече, и жители города разделились на две части: одни были тверды в вере и готовы умереть за святую Софию, а другие хотели покориться, и других было меньше числом.
О событиях в Пскове и Новгороде стало известно в Орде, и князь неожиданно узнал, что на Новгород идет карательное войско. Он попробовал призвать горожан к здравомыслию. Но новгородцы не желали идти под перепись, и черные люди говорили: лучше умрем за святую Софию и дом ангельский. Они собрали вече, и жители города разделились на две части: одни были тверды в вере и готовы умереть за святую Софию, а другие хотели покориться, и других было меньше числом. «И в ту же зиму приехали окаянные татары-сыроядцы Беркай и Касачик со своими женами и с прочими, и был в Новгороде великий мятеж. И новгородские люди и в самом городе, и в волостях не желали подчиняться татарам и стали их уничтожать. И стали окаянные татары бояться смерти и стали просить у Александра: „дай нам охрану, а то нас изобьют“. И повелел князь охранять их по ночам сыну посадскому и всем детям боярским. И сказали татары ему: „дай нам число, или же мы уйдем, не сотворив переписи“». Не сотворив переписи – это означало для Новгорода одно: город будет предан монгольским мечам и стрелам. Ох, нет, простите: мечам и стрелам Александра Ярославича.
«Мятеж не утихал, – писал Карамзин. – Бояре советовали народу исполнить волю княжескую, а народ не хотел слышать о дани и собирался вокруг Софийской церкви, желая умереть за честь и свободу, ибо разнесся слух, что татары и сообщники их намерены с двух сторон ударить на город. Наконец Александр прибегнул к последнему средству: выехал из дворца с монгольскими чиновниками, объявив, что он предает мятежных граждан гневу хана и несчастной судьбе их, навсегда расстается с ними и едет во Владимир. Народ поколебался. Бояре воспользовались сим расположением, чтобы склонить его упорную выю под ненавистное ему иго, действуя, как говорит летописец, согласно со своими личными выгодами. Дань поголовная, требуемая монголами, угнетала скудных, а не богатых людей, будучи для всех равная; бедствие же войны отчаянной страшило последних гораздо более, нежели первых. И так народ покорился, с условием, кажется, не иметь дела с баскаками и доставлять определенное количество серебра прямо в Орду или чрез великих князей. Монголы ездили из улицы в улицу, переписывая домы; безмолвие и скорбь царствовали в городе. Бояре еще могли утешаться своею знатностию и роскошным избытком: добрые, простые граждане, утратив народную честь, лишились своего лучшего достояния. Вельможи татарские, распорядив налоги, удалились».
Летописец не столь мягок в суждениях, как Карамзин. О монголах он пишет, что, сделав перепись, уехали окаянные прочь. Ясно, что он вполне разделяет чувства горожан, хотя и понимает, что только вмешательство самого Александра и появление вражеской конницы остановило мятеж, иначе бы горожане попросту перерезали переписчиков – и к чему бы это тогда привело?
Однако гнев народа великому князю все же не удалось погасить, и многие города Александра восстали против «томления бусурманского», ярость закипела в христианских сердцах, и восстали против «поганых» Ростов, Владимир, Суздаль, Ярославль, Переяславль, и выбили оттуда присланных переписчиков. Тех, кто прислуживал монголам, убили собственными руками, а ханского посла Титяма, который разорял церкви, бросили псам не съедение. Александра, который отвечал за покой на Русской земле, тут же вызвали в Орду и там, вероятно, отравили. «Переписные волнения» той эпохи нужно рассматривать не только как сопротивление поработителям, но и как сопротивление силам Антихриста, поскольку, с точки зрения христианской эсхатологии, монгольское «исчисление» воспринималось христианами как наступление последних времен, то есть конец света. Согласно Апокалипсису, перед концом света Сатана каждому исчислит число, и монгольская перепись великолепно это подтверждала. Естественно, верующие люди не желали идти под власть Сатаны! Они и восставали!
Тот значимый факт, что священники и монахи переписи не подлежали, мог только усилить народный гнев, чтобы эту категорию населения считать предателями. Именно на эти годы приходятся стихийные казни чернецов, которые пытались уговорить людей не противиться переписи. В Ростовской земле народ растерзал защитника монголов чернеца Зосиму, объявив того прислужником Сатаны.
Кроме эсхатологической, была, конечно, и вполне земная причина неповиновения. Мало того что переписывали людей завоеватели, но и переписывали они их не так, как было принято. Русь не знала подушного обложения и платила подати с кождого двора. Монгольская система вела счет по головам. Естественно, выплаты в несколько раз возрастали.
Впрочем, уже через семьдесят лет к монгольскому налогообложению настолько привыкли, что платили дань без всякого возмущения. Восстания случались только изредка, и только в чрезвычайных ситуациях. Об одном таком выступлении против монголов рассказывается так: «В лето 6834 (1327), сентября 15, убиша в Орде князя великого Дмитреа Михаиловича Тверского да князя Александра Новосилского, единого дни, на едином [месте], на реце нарицаемыи Кондракли. Того же лета князю Александру Михалковичу дано княжение великое, и прииде из Орды, и седе на великое княжение. Потом, за мало дний, за умножение грех ради наших, Богу попустишу диаволу възложити злаа в сердце безбожным татарам глаголати безаконному царю: „аще не погубиши князя Александра и всех князей рускых, то не имаши власти над ними“. И безаконный, проклятый и всему [злу] началник Шевкал, разоритель христианскый, отверьзе уста своа скврьняа, начать глаголати, диаволом учим: „Господине царю, аще мы велиши, аз иду в Русь, и разорю христианьства, а князи их избию, а княгини и дети к тебе приведу“. И повеле ему царь сътворити тако».
Если перевести этот текст на современный русский язык, то события происходят в такой последовательности: сначала были убиты вызванные в Орду русские князья, а тверской князь, получив ярлык на княжение, вернулся в Тверь, но тут же на него поступил донос, и ханский чиновник Шевкал был послан с войском, поскольку участились случаи неповиновения и баскаков перестали уважать, то есть народ слегка осмелел. Дань, очевидно, шла в Орду нерегулярно, князья служили не слишком усердно, и монгольское войско шло для «зачистки» нелояльных земель. В народе стали ходить упорные слухи, что христиан хотят обратить в ислам, и будут это делать насильно, всех русских князей истребят, а на их место посадят монгольских чиновников. Сам тверской князь Александр тоже поверил слухам, после недавних событий это вполне понятно, тем более что его попросту выгнали из собственного дома, а в княжеских хоромах расположились ханские посланцы, и в Твери было неспокойно – монголы издевались над людьми, избивали их, разоряли дома, глумились.
Князь не выдержал, и народ стал бунтовать. Правда, в нашей благонамеренной летописи автор стремится объяснить внезапность восстания иначе. Вроде бы князь призывал к терпению, а виной всему – незначительный случай: один дьякон повел на водопой свою кобылицу, а монголы ее отняли. Дьякон взмолился к тверичам о помощи. Возмущенные тверичи пошли громить монголов. Монголы же стали сечь их мечами, а люди тут же ударили в колокол и созвали народ на вече, после чего избиение монголов стало неизбежным. Восстал весь город. Убили и самого Шевкала. В живых остался только вестовой, которому удалось вскочить на коня и ускакать в Москву, а оттуда в Орду. В другом летописном тексте сказано, что восстанием руководил князь Александр, и по его приказу не осталось ни единого живого монгольского воина, ни единого ордынского купца, а самого Шевкала, занявшего княжеский дворец, тверичи сожгли живьем.
Это восстание стало для хана Узбека пренеприятной новостью, он даже думал, что в стране поднимется всеобщая смута. Но ограничилось Тверью, и тогда, чтобы наказать Тверь, Узбек воспользовался известным ему рецептом – послал на город не монгольское, а русское войско Ивана Даниловича Московского, усиленное, правда, пятью золотоордынскими туменами (по 10 000 воинов). По пути к этому войску с большой охотой присоединились суздальские князья. Тверской князь в ужасе бежал на северо-запад. Новгород побоялся его принять, но Псков принял. Не найдя князя, карательное войско разрушило Тверь, Торжок и Кашин, многие жители Тверской земли были убиты или уведены в плен.
И это хорошо иллюстрируют события предыдущего десятилетия.
Во время ордынского владычества недовольство монголами вполне сочеталось с недовольством собственными князьями. Во всяком случае, простой народ разницы между ними особой не видел.
Год 1316. Восстание новгородцев против Михаила Ярославича
