Так же активно действовали летчики из группы 10 Як-1 соседнего 176-го иап под командованием капитана В. Г. Лялинского. Прикрывая в конце дня наземные войска в районе Поныри — Ольховатка, где ситуация после прорыва немецких танков резко обострилась, они вступили в воздушный бой с тремя группами бомбардировщиков, каждая из которых насчитывала до 40 машин Ju-88 и He-111. По результатам боя на счет ведущего группы было записано два бомбардировщика. Один «юнкерс» пополнил счет младшего лейтенанта Д. С. Кабанова, который, повредив один немецкий самолет, смог оторваться от преследующих его истребителей противника, а затем, настигнув соединение бомбардировщиков, произвел еще одну атаку[82].
Интересный пример эффективной работы истребителей 16-й воздушной армии зафиксировали военнослужащие 1-го заградотряда 13-й армии. Около 17:00 они наблюдали, как западнее Понырей пара Ла-5 6-го иак спокойно пристроилась снизу к группе из 30 He-111 и без помех сбила один из бомбардировщиков[83]. Не исключено, что сбитый «хейнкель» стал жертвой пары Як-1 той же группы В. Г. Лялинского. В ходе боя от нее откололась пара истребителей во главе с младшим лейтенантом С. З. Шевченко, который около 17:00 сбил He-111 в районе Понырей.
Несмотря на примеры героизма и самопожертвования летчиков, воздушная обстановка к исходу второго дня сражения продолжала оставаться тяжелой. Уровень потерь объединения генерала С. И. Руденко превышал всякие разумные пределы. В ходе сражения 6 июля 16-я воздушная армия недосчиталась 91 самолета[84]. По сравнению с предыдущим днем, когда наибольшие потери пришлись на истребительную авиацию, на второй день боев значительную долю потерянных машин составляли штурмовики Ил-2. Например, во 2-й гв. шад недосчитались 17 «илов», 9 из которых были потеряны безвозвратно, а еще 8 совершили вынужденные посадки, получив повреждения разной степени тяжести. Еще более чувствительные потери сопутствовали боевой работе 299-й шад, в которой 4 штурмовика стали жертвами истребителей и зенитной артиллерии, а 25 не вернулись с боевых заданий.
Отчеты 6-го воздушного флота, согласно которым в воздушных боях было уничтожено 118 советских самолетов, а еще 12 сбито огнем зенитной артиллерии, относительно точно соответствуют цифрам советских потерь. Среди наиболее отличившихся пилотов снова можно встретить имена Германа Люке из 9./JG51 и Хуберта Штрассла из 8./JG51, одержавших соответственно 4 и 6 побед. На счету командира 9./JG51 обер-лейтенанта Максимилиана Мэйерла (Mayerl Maximilian) за 6 июля также числятся 4 сбитых самолета, доведших боевой счет пилота до 50 побед. В разряде достижений экипажей ударных самолетов, в первую очередь пикирующих бомбардировщиков из состава StG1 и III/StG3, числятся 29 уничтоженных и 12 поврежденных советских танков. Командование группы армий «Центр» отметило роль экипажей бомбардировочной авиации, которая особенно хорошо громила исходные позиции танков и временами давала чувствительное облегчение наземным частям.
Документы 2-й танковой армии отмечают, что в течение всего дня авиация противника группами по 60–80 самолетов непрерывно висела в воздухе и обрабатывала каждую сотню квадратных метров площади, прокладывая дорогу танкам и пехоте. В то же время, согласно советским данным, эффективность вражеских налетов мало сказалась на боеспособности танковых частей и соединений. Так, 2-я танковая армия за весь период оборонительного сражения потеряла от действий немецкой авиации всего 9 танков. Для сравнения укажем, что за тот же период общие потери армии составили 214 танков, из которых 138 были потеряны безвозвратно.
Потери 6-го воздушного флота, согласно дневнику боевых действий объединения, 6 июля составили всего 6 самолетов (3 Ju-88, 1 Ju-87, 1 Bf-110 и 1 FW-190), хотя отчеты генерал-квартирмейстера содержат упоминание о 13 машинах, 8 из которых были потеряны безвозвратно. Один из трех потерянных за день «фокке-вульфов» пилотировал командир группы I/JG54 майор Рейнхард Зейлер (Seiler Reinhard), открывший внушительный список потерь авиационных командиров люфтваффе во время Курской битвы. Ветеран боев в Испании, где им было сбито 9 республиканских самолетов, Зейлер командовал 1-й группой знаменитых «Зеленых сердец» с середины апреля, сменив на этой должности легендарного Ганса Филиппа (Philipp Hans). 5 июля на счет командира группы было записано 5 побед (4 истребителя и штурмовик), на следующий день еще две победы. Однако в воздушном бою ас, достигнувший отметки в 109 побед, был тяжело ранен, выпрыгнул из самолета на парашюте и в воздушных боях больше не участвовал.
Итоги двухдневного воздушного сражения над северным фасом Курской дуги не могли не вызвать беспокойства как у руководства Центрального фронта, так и в Ставке. За два дня боев состав 16-й воздушной армии сократился почти на 190 самолетов. Особенно чувствительные потери пришлись на истребительную авиацию. Так, в 6-м иак, потерявшем за два дня боев 81 самолет и 58 летчиков, к исходу 6 июля оставалось в строю всего 48 исправных машин. Аналогичная картина была в 1-й гв. иад, где имелось 28 исправных «яков» и «Аэрокобр». Кризис истребительной авиации 16-й воздушной армии был настолько очевиден, что после беседы с генералом С. И. Руденко маршал Г. К. Жуков распорядился о передаче из состава 15-й воздушной армии Брянского фронта 234-й иад полковника Е. З. Татанашвили. Эта дивизия, несмотря на укомплектованность молодым летным составом, по итогам июньской проверки была на хорошем счету у командования ВВС Красной Армии. К сожалению, путь 234-й иад на Центральный фронт несколько затянулся. Приказ маршала А. А. Новикова последовал 7 июля, на следующий день полки дивизии перелетели на аэродромы 16-й воздушной армии, включившись в боевую работу только 9 июля.
Согласно советской историографии, 7 июля стало переломным днем в ходе сражения на северном фасе Курской дуги. С утра 9-я армия развернула наступление на высоты севернее Ольховатки и в районе Понырей, направляя основные свои усилия вдоль железной дороги Орел — Курск. В бой были введены части 4-й танковой дивизии. 41-й танковый корпус после первоначального успеха, связанного с захватом населенного пункта 1-е Мая и выходом к северной окраине Понырей, провел в течение дня несколько безрезультатных атак на позиции 307-й стрелковой дивизии. Значительную поддержку пехотинцам в этих боях оказали экипажи 16-й воздушной армии, действия которой становились все более массированными и целеустремленными.
Впервые с начала сражения в боях в полном составе приняли участие все три бомбардировочные дивизии генерала С. И. Руденко, который в своем приказе особенно обратил внимание экипажей на точность бомбометания. «Требую бомбардирования не просто заданного района, а отыскания наиболее важных целей в заданном районе, особенно следить за сигналами своих войск…» — писал командующий в своем приказе на 7 июля[85].
Действия бомбардировщиков начались с рассветом, когда около 45 Пе-2 3-го бак бомбардировали скопление немецких войск перед фронтом 13-й армии. Над целью экипажи отмечали большую активность немецкой зенитной артиллерии. Одновременно в воздухе разрывалось от 30 до 50 зенитных снарядов. Такой же «горячий прием» противник оказал и во второй половине дня. Однако, несмотря на это, авиаторы генерал-майора А. З. Каравацкого в составе 30 Пе-2, поддерживаемые штурмовиками, добились внушительного успеха. К этому времени стрелковые части уже отбили две ожесточенные атаки на Поныри. Организуя новую атаку, противник сосредоточил до 150 единиц бронетехники в районе Ржавец — Дружовецкий, а также крупные силы пехоты. Это скопление техники было вскоре обнаружено воздушной разведкой. В воздух было поднято до 120 ударных самолетов. По оценке командующего Центральным фронтом, немецкие части понесли серьезные потери, а их атака оказалась сорвана.
О сложностях, с которыми пришлось столкнуться немецким танкистам при взломе советской обороны, поведал на допросе пленный унтер-офицер 2-й роты 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии Курт Блюме: «В ночь на 5 июля нам зачитали приказ Гитлера. В приказе говорилось, что завтра немецкая армия начнет новое наступление, которому суждено решить исход войны. Перед 35-м полком была поставлена задача прорвать оборону русских. До 100 танков полка вышли на исходные позиции. В это время нас атаковала русская авиация и вывела из строя несколько машин. В 5 часов наш батальон развернулся клином вдоль дороги и пошел в атаку. Достигнув гребня высоты, мы попали под перекрестный огонь противотанковых орудий и противотанковых ружей русских. Строй сразу нарушился, движение замедлилось. Соседний танк задымил. Передовой танк командира роты остановился, а затем попятился назад. Все, чему нас учили, потеряло смысл. Действия развертывались не так, как нам рисовали в школе. Тактика танкового прорыва, которой нас обучали, оказалась непригодной. Вскоре мой танк был подбит, и внутри машины возник пожар. Я поспешил выскочить из горящего танка. На поле боя стояло не менее 40 подбитых танков, многие из которых горели».
