Участь заключенного во многом напоминало лотерею: кто заправлял в лагере — «зеленые» или «красные»? Был ли лагерь построен или нет или узникам нужно было самим его строить в страшных санитарных условиях, вкалывая до посинения? Был ли начальник грубиян-взяточник, как Карл Кох в Бухенвальде, или относительно приличный человек, как сменивший его Пистер?
В принципе, лишь начальник лагеря мог назначать наказания: запретить переписку, послать работать в воскресенье, заключить в ШИЗО, сократить пайку, подвергнуть наказанию палками (максимум — 25 ударов), хотя в последнем случае обычно требовалась санкция Берлина. Однако зачастую все эти правила были простой бумажкой. Всякое дело зависит от исполнителя, а служить в концлагеря шли, конечно, не сливки общества. С проштрафившимися порой поступали весьма сурово. Борьбой с коррупцией и жестокостями в лагерях занимался судья-эсэсовец Конрад Морген из Управления имперской безопасности, который некоторым из виновных вынес смертный приговор. Герман Флорштедт, пресловутый комендант Майданека, был повешен в присутствии заключенных [74]. За взятки и убийства к стенке был поставлен бухенвальдский комендант Кох [75]. Вышеупомянутый Каутский, безупречный свидетель, описывает как сносные — во всяком случае до войны — условия в образцовом лагере Дахау: труд был тяжелым, но не бесчеловечным, пища — обильной и хорошей [76]. Фавр, наблюдатель из Швейцарии и посланец Международного Красного Креста, в августе 1938 года, после посещения Дахау, писал в отчете [77]:
«В лагере находится более 6 000 заключенных… Условия заключения: прочно построенные, светлые и хорошо вентилируемые бараки… В каждом бараке вполне современные и очень чистые ватерклозеты, кроме того, имеются умывальники… Летом работа длится с 7 до 11 и с 3 до18 часов, зимой — с 8 до 11 и с 13 до 17 часов; суббота, после полудня, и воскресенье — выходные дни… Довольствие: пища готовится в больших и очень чистых кухнях. Она — неприхотлива, но зато всякий день обильна, разнообразна и приличного качества… Каждый заключенный может еженедельно получать от родных 15 марок на улучшение своего довольствия… Начальство ведет себя корректно. Узники могут писать семьям — раз в неделю открытку или письмо… Дисциплина отличается однако большой строгостью. Караульные солдаты, не колеблясь, применяют оружие при попытке к бегству… Провинившиеся сидят в одиночках, просторных и довольно светлых… наказание палками назначается только в исключительных случаях и применяется крайне редко… Оно, по-видимому, очень болезненно и его сильно боятся… Если караульный солдат изобьет заключенного, его строго наказывают и увольняют из СС… Хотя обращение с узниками довольно строгое, его однако нельзя назвать бесчеловечным. С больными обращаются по-доброму, чутко и профессионально».
Освенцим I. Auschwitz. Ватерклозет.
Если до войны зэков в лагерях лишь иногда было более 20 000 человек *, то после ее начала их число стало быстро расти. Война и оккупация иностранных государств привели к тому, что лагеря стали международными; в них из оккупированных государств непрерывно поступали борцы Сопротивления и политически неблагонадежные лица; затем пошли военнопленные, а с 1941 года — все возраставший поток евреев. Общее ухудшение условий жизни особенно остро ощущалось в лагерях, и голод стал постоянным спутником большинства узников.
Новые концлагеря росли в Европе как грибы: от Натцвейлера в Эльзасе до Майданека в Польше. По степени строгости лагеря теоретически делились на три категории, однако эта классификация не всегда отражала истинное положение в них [78]. Например, Бухенвальд числился во время войны по средней категории II, но в последние два военных года, после увольнения пресловутого Коха, он был одним из самых приличных лагерей.
Символом лагерного ужаса стал лишь один концлагерь — австрийский Маутхаузен, числившийся по третьей категории. Первоначально он был запланирован как лагерь для неисправимых уголовников-рецидивистов, но в ходе войны в него со всей Европы все больше и больше свозили политзэков, которых уголовники сильно терроризировали. А поскольку в начальство этого лагеря, несомненно, брали самых жестоких и бесчеловечных эсэсовцев, то у зэков-иностранцев почти автоматически создавалось впечатление, будто все немцы — преступники. Для евреев отправка в Маутхаузен в какие-то периоды означала практически смертный приговор и многих из них до смерти затравливали в каменоломнях.
Всего имелось 14 крупных и некоторое число мелких концлагерей. К ним нужно прибавить 500 «трудовых лагерей», которые обслуживали предприятия; в них концлагеря поставляли заключенных в качестве рабочей силы.
Как явствует из сводки, составленной для Гиммлера эсэсовским генералом Освальдом Полем *, с 1 июля 1942 по 30 июня 1943 года в концлагерях скончалось 110 812 заключенных [79]. Но лагеря не стояли пустыми — «убыль» постоянно восподнялась новыми поставками. В августе 1943 года общее число узников концлагерей равнялось 224 000, а через год — 524 000 человек (без транзитных лагерей) [80]. Большинство заключенных умирало от эпидемий, в особенности от сыпняка, передаваемого вшами. Для борьбы с сыпняком применялся — наряду с другими веществами — циклон Б, содержащий синильную кислоту инсектицид, из которого мифотворцы еврейского геноцида сделали позже средство уничтожения людей.
Если забыть о хаосе последних месяцев войны, то самым тяжелым временем в лагерях были лето и начало осени 1942 года. В эти месяцы в Освенциме иногда ежедневно умирало от сыпняка более 300 человек. Так как именно в данный период в Освенцим непрерывно доставляли евреев из разных стран Европы, то жертвами эпидемии, несомненно, пали многие из них, позже объявленные погибшими в газовых камерах. Жертвы были и среди эсэсовцев. В истории можно найти параллели к эпидемической смертности в нацистских концлагерях, например, из периода гражданской войны в США. В лагерях в Кэмп Дугласе и Рок Айленде в месяц умирало от 2 до 4 процентов военнопленных, а в Андерсонвиле, где находился лагерь для северян, из 52 000 интернированных скончались 13 тысяч солдат [81]. Почти все они умирали от эпидемий, с которыми не могло справиться лагерное начальство. Однако даже эти страшные цифры меркнут по сравнению со смертностью в некоторых сталинских лагерях. Из 25 000 советских греков, сосланных в полярный лагерь Воркуты, в живых через полгода осталось всего 600 человек [82]. Эта массовая гибель, несомненно, была вызвана северными морозами.
Учитывая большое экономическое значение для нацистской Германии труда заключенных, ответственные за него всемерно стремились к снижению смертности. В соответствии с этим управление СС в Ораниенбурге разослало 23 декабря 1942 года врачам и начальникам всех лагерей следующий циркуляр [83]:
«Лагерные главврачи должны использовать все доступные для них средства для существенного сокращения смертности в отдельных лагерях… Лагерным врачам надлежит строже, чем раньше, контролировать питание заключенных и вносить, с согласия комендантов, предложения по его улучшению. Эти предложения не должны оставаться на бумаге, а постоянно проверяться лагерными врачами. Далее лагерным врачам надлежит озаботиться улучшением условий труда на отдельных рабочих местах… Рейсфюрер СС приказал добиться непременного снижения смертности…»
Гуманные соображения играли, разумеется, второстепенную роль, главным в усилиях по снижению смертности было сохранение необходимой рабочей силы. Действительно, в 1943 году положение в лагерях существенно улучшилось и стало менее тревожным, однако в Освенциме в августе того же года умерло 2380 заключенных, т.е. по 80 человек в день [84]
Наибольшая смертность в лагерном комплексе Освенцима наблюдалась в Биркенау, лагере, который — как уже говорилось — был устроен для военнопленных, но затем все больше превращался в лагерь для больных. В Биркенау из основного лагеря Освенцима, Моновица и многочисленных филиалов направлялись больные и другие нетрудоспособные зэки (например, старики и цыгане, ибо последние, независимо от состояния здоровья, рабочими не считались). Поскольку при эпидемии сыпняка смертность в Биркенау была действительно чрезвычайно высока, то этот лагерь с полным правом можно было именовать «лагерем смерти». Из «лагеря смерти», где — наряду с неизвестным числом, исчислимым, несомненно, сотнями числом казненных и убитых — 100...120 тысяч человек умерло, вероятно, от эпидемий и истощения, легенда о геноциде евреев создала «лагерь уничтожения», в котором в газовых камерах погибло (в зависимости от пишущего) от одного до трех миллионов жертв.
