пор до нынешних времён зовётся это место Прусской землёй». Спустя какое-то время после смерти Пруса власть над Пруссией перешла к его потомку князю Рюрику, которого новгородские послы позвали княжить в Новгороде. «С тех пор стал называться Новгород Великим; и начал первым княжить в нём великий князь Рюрик».
Официальный статус этой легенды, впервые упомянутой в «Послании» митрополита Спиридона-Саввы (1518) и «Сказании о князьях владимирских» (ок. 1527), был закреплён уже к середине XVI века, когда она была включена в Воскресенскую летопись, «Государев родословец» и «Степенную книгу». Последние «Рюриковичи» не раз использовали идеи «Августовой легенды» в дипломатических спорах. Архимандрит Киприан пересказывал её шведам как нечто общеизвестное.
Со слов Ганса Флориха секретарь принца Даниэль Юрт де Гульфред записал это место из речи Киприана следующим образом: «На что архимандрит отвечал…, что, как то явствует из старинных летописей, имели новгородские господа испокон у себя своего великого князя. И что с самого начала никаких дел с московскими господами не имели. И ещё оповестил о том, что последний (привет толмачу! — С. Ц.) из их великих князей был из Римской империи по имени Родорикус (и ещё раз привет. — С. Ц.)».
Но, по всей видимости, Киприан упомянул и «варяжское княжение» Рюрика, или же «варяжество» первого новгородского князя могло вновь присутствовать в посольском приговоре. Именно это обстоятельство позволило шведам в официальном протоколе исказить слова архимандрита. Согласно записи шведской стороны Киприан будто бы заявил, что «новгородцы по летописям могут доказать, что был у них великий князь из Швеции по имени Рюрик, несколько сот лет до того, как Новгород был подчинён Москве, и по их мнению, было весьма важно иметь у себя своего великого князя, а не московского» [17].
Первое слово норманнизма сказано. И слово это — сознательная фальсификация. Рюрик впервые объявлен шведским конунгом — без малейших исторических оснований и научных изысканий, исключительно в интересах политической конъюнктуры.
Историография, впрочем, тотчас приходит на помощь политике.
Уже в следующем году Петрей публикует свою «Историю о великом княжестве Московском», где подробно освещается древняя история России и, в частности, вопрос о происхождении варягов и Рюрика. Ход его рассуждений таков: хотя русские называют варягами многие народы, живущие по обоим берегам Балтийского моря, разуметь под ними нужно именно шведов. Почему? Да потому что в русских летописях сказано, что славяне, прежде чем подчиниться варягам, вели с ними длительную войну. Между тем в шведских хрониках и преданиях (а на самом деле в исторических фантазиях Иоанна Магнуса) «есть ясные известия, что шведы с русскими вели сильные войны, взяли страну их и области вооружённою рукой, покорили, разорили, опустошили и погубили её огнём и мечом до самой реки Танаис (Дон. — С. Ц.) и сделали её своею данницей».
«Оттого кажется ближе к правде, — заключает Петрей, — что варяги вышли из Швеции или имели главного вождя, который, может быть, родился в области Вартофта, в Вестертландии, или в области Веренде в Смаланде, вероятно, назывался вернер и оттого варяг, а его дружина — варяги…».
Ну а поскольку никаких Рюриков шведская история не знает, то в ход идёт следующий аргумент, незабвенный в веках: «Русские не могут так правильно произносить иностранные слова, как мы, но прибавляют к ним лишние буквы, особливо когда произносят собственные имена, так Рюрик мог называться у шведов — Эрик, Фридерик, Готфрид, Зигфрид или Родриг, Синеус — Сигге, Свен, Симон или Самсон, Трувор — Туре, Тротте или Туфве».
Петрей вводит в свою книгу и сфабрикованную с его участием выборгскую речь архимандрита Киприана, которая в его передаче звучит так: «…Новгородская область, до покорения её московским государем, имела своих особенных великих князей, которые и правили ею; между ними был один, тоже шведского происхождения, по имени Рюрик, и новгородцы благоденствовали под его правлением». Статус «исторического свидетельства» она получит в 1671 году, с выходом в свет «Истории шведско-московитской войны XVII века». Её автор, Юхан Видекинди, вложит в уста Киприана следующие слова: «Из древней истории видно, что за несколько сот лет до подчинения Новгорода господству Москвы его население с радостью приняло из Швеции князя Рюрика…».
Но Петрей лишь откладывает историографическое яйцо норманнизма, которое ещё нужно высидеть. Этим займутся следующие поколения шведских историков.
По мере укрепления великодержавного значения Швеции готицизм постепенно пополняется идеями «викингства», уже непосредственно связанного с историей свеев и ётов (гётов) — двух слагаемых шведской нации. В конце XVI — первой половине XVII века происходит открытие исландских саг и памятников рунической письменности. Начинается настоящая охота за древностями. Во главу исторической науки выдвигаются люди с филологической подготовкой. Этимологические спекуляции становятся важнейшим методом исторических построений. С их помощью шведские учёные второй половины XVII века объявляют Швецию колыбелью всей европейской цивилизации, включая древнерусскую. «В Швеции, — скажет впоследствии Шлёцер, — почти помешались на том, чтобы распространять глупые выдумки, доказывающие глубокую древность сего государства и покрывающие его мнимою славою, что называлось любовью к отечеству».
16 мая 1702 года сильнейший пожар уничтожает большую часть Упсалы. От королевского дворца и кафедрального собора остаются одни выгоревшие остовы. Огонь не щадит и университет с его музеем, библиотекой и типографией. Ректор Улоф Рудбек-старший (предок Альфреда Нобеля) проявляет необыкновенную самоотверженность, спасая наиболее ценные раритеты. Но многое погибает без следа. В списке понесённых утрат значатся и принадлежащие Рудбеку вещи: собрание музыкальных инструментов, подготовительные материалы к изданию большого ботанического атласа «Campus Elysii», различные рукописи, а также почти весь тираж четвёртого тома «Атлантики» («Atlantica»). Уцелело лишь восемь недопечатанных экземпляров.
Потрясённый Рудбек уже не сможет оправиться от этих ударов. Смерть настигнет его в декабре того же года.
«Атлантика» была его Magnum opus [18], над которым он трудился последние десятилетия своей жизни. Первый том вышел в 1679 году, второй — в 1689, третий — в 1698-м. Это был титанический труд, призванный доказать, что Швеция есть платоновская Атлантида (она же древняя Гиперборея, остров Туле, Сад Гесперид и т. д.), легендарная родина наук и искусств. Поразительной особенностью «Атлантики» было сочетание фантастической эрудиции автора с ничтожеством аргументации и приёмов исследования, которые свелись к злоупотреблению «рискованными этимологиями» (чтобы объявить родственными те или иные слова в шведском и других языках), произволу в обращении с источниками («расшифровка» сообщений античных памятников через скандинавскую географию, историю, мифологию) и
