кратко, но выразительно: «…канадское правительство пока еще не предложило никаких реально достижимых договоренностей, которые способствовали бы развитию эффективной программы обороны Североамериканского континента».
Это заявление США сдвинуло дело с мертвой точки. Министр обороны в правительстве Джона Дж. Дифенбейкера в раздражении ушел в отставку [459]. Впервые с 1926 г. правительство потерпело фиаско в палате общин. Во всей Канаде не нашлось ни одной газеты, чтобы хоть словечко замолвить в защиту Джона Дж. Дифенбейкера. Оказавшись перед лицом перспективы явного разгрома, несколько министров-тори попросту сбежали из политики. Их глава поехал по Канаде в своей обожаемой роли — одинокого благочестивого пророка. Либералы с «командой борцов за истину», по мере того как постепенно уменьшалось количество их сторонников, преследовали Дифенбейкера, печатая раскраски с его портретами и пуская в ход другие бьющие на внешний эффект уловки СМИ. Восьмого апреля Пирсон одержал победу, но отнюдь не триумфальную: 129 либералов, 95 консерваторов, 24 представителей Партии «Социального кредита» (в том числе и от ее квебекского крыла) и 17 новых демократов. На Западе лишь 10 либералов получили места в регионе, принесшем некогда большинство Маккензи Кингу. В провинции Квебек «уцелели» только 8 консерваторов. Мало того, что у Канады теперь, как и в 1921 г., было правительство меньшинства, так еще и ведущие регионы оказались противопоставлены друг другу.
Регионы вернулись в канадскую политику, и это запросто могло сделать Канаду неуправляемой.
Канадцы, голосовавшие за либералов в 1963 г., надеялись на возвращение эры спокойствия и процветания, которая закончилась с приходом к власти Джона Джорджа Дифенбейкера. Процветание уже вернулось, но спокойствия не будет.
В качестве смелой альтернативы угрюмой нерешительности Дифенбейкера либералы обещали «Решение за шестьдесят дней». Лестер Пирсон быстро «подлатал» отношения с Белым домом, в котором находился президент Джон Ф. Кеннеди. Министр финансов Уолтер Гордон [461] так же быстро разработал бюджет, преследуя цель наказать зарубежных инвесторов, раскритикованных им в докладе 1957 г. об экономических перспективах Канады. К замешательству правительства, предложения Гордона были настолько неподходящими и непопулярными, что пришлось их отозвать. Это стало началом двухлетнего периода отступлений и затруднений. На значительную часть 1964 г. деятельность парламента была приостановлена; тогда же решимость Лестера Пирсона наделить страну национальным флагом столкнулась с яростным сопротивлением Джона Джорджа Дифенбейкера, защищавшего старый флаг — «Красный штандарт» [462]. Воспоминания о рискованном закрытии трубопровода 1956 г. задержали окончание дебатов до декабря. В промежутках консерваторы учиняли скандалы, выдвигая против либералов обвинения по разным поводам, от меблировки кабинетов за казенный счет до заступничества на уровне правительства за печально известного торговца наркотиками Люсьена Ривара. Мстительный Дифенбейкер чувствовал себя как рыба в воде, Пирсон — нет.
За всей этой какофонией немногие заметили достижения. К 1965 г. Канада получила новый флаг, национальную систему пенсионного обеспечения, формирующуюся за счет взносов работников в период работы [463], Канадский план помощи бедным (Canada Assistance Plan) и безработицу на уровне не более 3,3 %. Интеграция управляющих структур армии была завершена и оказалась благотворной. С упорядочением границ избирательных округов закончились политические злоупотребления. Растущие доходы и сила примера США позволили правительству подражать многому из политики «Новых рубежей» Джона Ф. Кеннеди [464] и «Войны с бедностью» Линдона Б. Джонсона [465]. Недолго просуществовавшая «Компания молодых канадцев» [466] напоминала американскую программу «Добровольцы на службе Америки» [467]. Консультанты роями слетались в Оттаву, чтобы дать хорошо оплачиваемый совет по преодолению бедности, региональной экономической отсталости и тяжелого положения индейцев.
По твердому убеждению либеральных стратегов, такое изобилие хорошей работы должно было принести правительству явное большинство и свободу от мучителей-тори и представителей НДП. Пирсон неохотно назначил выборы на 8 ноября 1965 г., и тут же подставил Дифенбейкера под новый поток критики мелких популистов. Англоговорящие сторонники прогрессивных консерваторов упивались сообщениями о скандалах, в которые так или иначе все время оказывались вовлечены франкоговорящие коллеги Пирсона. «Это случилось точно такой же ночью», — рассказывал Дифенбейкер теплыми вечерами публике о том, как Люсьен Ривар сбежал из тюрьмы: якобы когда ему позволили залить каток, имевшийся во внутреннем дворе, он использовал шланг и по нему перебрался через стену [468]. Из-за вялого Лестера Пирсона и его беспомощной кампании накануне выборов либералы остались без денег. Избиратели выбрали 8 ноября парламент, который фактически был точной копией своего предшественника. Позиции укрепила только НДП, увеличив число своих сторонников на 50 %. Незамеченным осталось то, что раздраженные канадцы голосовали за социальные реформы, а не за старую политику.
В 1965 г. почти нигде не обсуждалась проблема, которая теперь поглотила все внимание премьер-министра. Действительно, судя по большей части страны, трудно было предположить, что Конфедерация находилась в кризисе. Однако с 1945 г. на глазах у Пирсона возникло множество новых национальных государств, и теперь, видя те же признаки и в Квебеке, он задавался вопросом, можно ли что-то изменить.
Джон Джорджа Дифенбейкер воспринимал все по-иному. Как у большинства канадцев за пределами Квебека (и многих англоговорящих квебекцев), его знания о Французской Канаде сформировались под воздействием устаревших мифов об управляемом священниками сельском обществе, сосредоточенном на сохранении благородной, но архаичной культуры. В 1958 г. желание Мориса Дюплесси быть на стороне победителей дало консерваторам возможность устроить для себя базу в Квебеке. Дифенбейкеру эта возможность впрок не пошла. Как и другие выходцы с Запада страны, Дифенбейкер полагал, что присущий ему «жесткий канадизм» был единственной приемлемой альтернативой вавилонскому столпотворению конфликтующих друг с другом языков и культур. В 1960-х гг. отказ в признании их народом-основателем был для квебекцев так же оскорбителен, как и для Анри Бурасса в 1900-х гг. Совершенно другой вариант истории говорил квебекцам, что они представляли один из двух народов-основателей, что Конфедерация была сделкой на равных между двумя равноправными народами, которую нельзя было изменить в одностороннем порядке, не расторгая при этом союза. Это был пленительный миф и политическое оружие огромной силы.
В 1960-х гг. именно Квебек, а не Саскачеван сформулировал политическую программу Канады. Во Французской Канаде достаток вызвал те же перемены, что и везде. Монреаль и районы, поставлявшие сырье на американские рынки, совместно использовали небывалое богатство, сельский Квебек отставал. Процветание и политика нового секуляризма высмеивали прежнюю националистическую веру в католицизм и бедность. В 1950-х гг. вдохновленный Дюплесси союз Церкви, Государства и благонамеренных квебекцев всеми силами старался «держать оборону». За манифест «Глобальный отказ», этот пламенный призыв к свободе самовыражения, живописца Поля-Эмиля Бордюа уволили с преподавательской должности в Монреале. Однако его манифест вдохновил молодое поколение художников и писателей. Год спустя, в 1949 г., забастовка членов католических профсоюзов, работавших на асбестовых карьерах
