земскую давность, и что поэтому в иске ген.-губернатора к Герману, владевшему своим имением свыше двадцати лет, должно быть отказано.
По Высочайше утвержденному Положению Совета Министров от 22 августа 1909 г. норма была повышена для приема евреев в средние (но не в высшие) учебные заведения (15% в черте, 10% вне черты и 5% в столицах).
Это Положение было включено в Свод законов в виде примечания к ст. 787 Закона о состояниях (т. IX по изд. 1912 г.). Следует отметить, что инициатор этих ограничений граф Делянов, по-видимому, считал, что строгое применение процентной нормы в средних учебных заведениях является достаточной гарантией против еврейского засилья в университетах. Он очень широко пользовался правом министра допускать евреев в университеты вне нормы. По этим делам он обычно принимал просителей у себя на дому и, как передают, рекомендовал им «не попадаться на глаза товарищу министра». Впрочем, либерализм Деля- нова распространялся только на прием евреев в провинциальные университеты. Л. О. Дан в своих воспоминаниях рассказывает об успехах в таких делах, которых достигал у Делянова ее дед, издатель еврейской газеты «Гамелиц» А. О. Цедербаум. По его ходатайствам, «десятки и даже сотни студентов были приняты в университеты сверх процентной нормы» (см. «Мартов и его близкие», Нью-Йорк 1959, стр. 30). Но эти патриархальные порядки изменились, когда вместо Делянова министрами народного просвещения стали ученые юристы — профессора Московского университета Боголепов и Кассо. При них процентная норма стала применяться со всей строгостью.
Хотя закон о черте оседлости и Временные правила 3 мая 1882 г. ограничивали в правах только евреев-физических лиц, циркуляры и судебная практика распространяли их действие и на акционерные общества, в состав которых входили евреи. Так из Временных правил 1882 г. делали заключение, что евреям нельзя становиться пайщиками и распорядителями акционерных обществ, которые по роду своей деятельности должны владеть или арендовать сельские земельные угодья. Для проведения в жизнь этого ограничения, при утверждении каждого нового устава ставилось условием, чтобы в него была внесена статья, воспрещавшая евреям быть избранными в члены правления, быть директорами-распорядителями или управляющими имениями данного общества. Особенно остро ощущалось это ограничение в Юго-Западном крае, где одной из главных отраслей промышленности была свеклосахарная. Ни одно акционерное общество, владевшее сахарным заводом, не могло существовать без права владеть или арендовать земли для свекловичных плантаций. И хотя, как известно, евреи играли выдающуюся роль в развитии сахарной промышленности и во многих предприятиях в данной области им принадлежало большинство или даже все акции, в члены правления таких обществ разрешалось избирать только неевреев. То же имело место и в горной промышленности.
Так как профессура и государственная служба были фактически закрыты для евреев, то адвокатура долгие годы оставалась единственным поприщем, на котором оканчивающие юридический факультет молодые юристы-евреи могли применять свои знания и способности. Поэтому разъяснение Сената 1912 года, закрывшее и этот последний выход, было болезненно воспринято всеми, кого оно коснулось. Вопрос о доступе евреев в адвокатуру был окончательно решен только в первые дни революции. 28 февраля 1917 г. Комитет Государственной Думы назначил трех депутатов — В. А. Маклакова, М. С. Аджемова и В. П. Басакова — «Комиссарами для заведывания делами министерства юстиции» и одним из первых действий этих комиссаров была рассылка окружным судам телеграфного циркуляра с предложением зачислить в адвокатуру всех евреев, которые были приняты Советами присяжных поверенных, но не имели министерского утверждения.
Действительной целью правил о наборе малолетних евреев было насильственное обращение их в православие. Малолетних рекрутов полагалось направлять на службу в местности, где еврейских жителей не было, и по дороге им разрешалось квартировать только у христиан. Во время длинных зимних переходов несчастные дети гибли массами (см. Юлий Гессен, ук. соч., стр. 72 и сл.). Трагедия этих еврейских детей (так наз. «кантонистов») описана в русской литературе.
При обсуждении этого вопроса министр земледелия А. В. Кривошеин, — который пользовался таким уважением в либеральных кругах, что его прочили в премьеры будущего «кабинета общественного доверия», — сказал: «Надо предъявить евреям откровенный ультиматум: мы даем вам изменение правил о черте оседлости..., а вы пожалуйте на денежную поддержку на русском и иностранном рынках». Обер-прокурор Синода Д. Самарин, также слывший либералом, заявил, что «ему больно давать согласие на такой акт, последствия которого огромны и с которым русским людям придется считаться в будущем». «С душевным прискорбием» присоединился к нему и министр юстиции Хвостов, а министр путей сообщения заявил, что не может «переварить, что вся Россия страдает от тяжестей войны, но первыми получают облегчение евреи». Только министр торговли и промышленности кн. Шаховской решился сказать, что ограничения права жительства вредны для хозяйственного развития России, и потребовать допущения евреев не только в города, но и в сельские местности вне черты оседлости.
При обсуждении вопроса один из министров заявил, что допустить евреев в сельские местности невозможно, так как «мужики будут гнать евреев дрекольем». Какая клевета на русское крестьянство! Известно, что между крестьянами и немногими проживавшими в деревнях евреями существовали добрососедские отношения, а антисемитизм был распространен главным образом среди городского купечества и мещанства.
«Еврейская Неделя» за 1917 г. № 3 — 4. В № 10-11 этого журнала, вышедшем 14 февраля 1917 г., — т. е. всего за десять дней до революции, — приведено сообщение газеты «Утро России», что в Москве в Пречистенском полицейском участке содержатся десятки евреев, «арестованных за нарушение законов о праве жительства», в том числе «пожилая еврейка, проезжавшая через Москву в Вознесенск, чтобы повидаться в лазарете с раненым сыном».
Включая Таврическую и Херсонскую губернии.
Включая Курляндскую, Лифляндскую и Эстляндскую губернии.
«Касриловка» — название типичного еврейского местечка у Шолом-Алейхема. (Прим, редакции).
В статье П. Аксельрода (опубликованной только в 1924 г.), в воспоминаниях О. Аптекмана, письмах А. Зунделевича мы находим объяснение, почему эти революционеры отвернулись от еврейской массы. А. Зунделевич писал в 70-х гг.: «Для нас всех еврейство, как национальный организм, не представляло собой явления, заслуживающего поддержки. Национальность еврейства нам казалась не имеющей резон д’этр. Главный элемент, связывающий евреев
