- ...А вот и сама плотина. Что мы тут имеем?.. Понятно, водохранилище, бетонированная площадка, фильтр, затвор. Ниже - гидротурбина и трансформаторная подстанция с распределительным устройством...
Рядом с Сарой стояла Джулия, она подозрительно смотрела на подругу. Командир группы на сто процентов была уверена, что Сара нашла решение задачи. Просто невозможно было вообразить, что немногословная Сара в такой ситуации позволила бы себе излишнее словоблудие.
Сара Кантарник выглядела бледнее обычного. Под утро она вскочила в постели, по телу бежали прохладные ручейки пота, её знобило. Паола Бенсон, делившая с ней домик на базе, стояла возле подруги. Она включила свет и присела на край кровати.
Кошмар. Саре снова приснился кошмар, который преследовал её на протяжении вот уже почти девяти месяцев.
Одно и то же.
Желтые языки коптящих светильников, незнакомые озабоченные лица, всепроницающий взор Альмы. Атмосфера помещения удушливо-приторная, она имеет вес, многотонным монолитом прижимая Сару к чему-то твердому и плоскому, дальние предметы ей кажутся расплывчатыми.
Близорукость.
Сара с трудом приподнимает тонкую руку с отвисшей дряблой кожей. Ослабевшее зрение ловит у виска седую прядь; иссохшая грудь трепещет под неровными ударами сердца.
Сара - главная жрица. Старая, дряхлая жрица с износившимся до предела сердцем. Шепелявя беззубым ртом и каркая горлом, она выбрасывает в душную атмосферу пророческие слова:
"Я - дух пророчицы..."
Сара торопится, чувствуя, как онемение с правой стороны распространяется по всему телу льдом вечности; торопится, маня к себе скрюченным посиневшим пальцем призраков давно умерших людей. Они вливают ей в рот воду, но вода не идет в горло, стекая по отвисшим щекам.
"Громом и молнией будут они убивать ваш народ, под холодной сталью клинков падут воины..."
Здание вперило в Сару темные глазницы низких оконных проемов; там, за каменными стенами, нарастал шум второго вала грозы. Блеклые глаза старой жрицы наполнились слезами.
"Я плачу сейчас и буду плакать тогда".
Это последние слова Сары. Рука падает и застывает, невероятно длинно вытянувшись вдоль туловища.
Яркая вспышка, боль в глазах, впереди - невидимая пока толща времени. Издалека кто-то зовет ее:
"Сара, Сара!"
Она слышит призыв, но...
И вот тут начинается самое ужасное.
Альмы нет. Она не видит его. Ее дух натужно вылезает изо рта и нет сил удержать его. Сара чувствует его, пытается беззубым ртом прикусить, навсегда остановившимися легкими, помогая щеками, старается втянуть его обратно. Но тело уже мертво. Дух визжит, боясь остаться в застывшем теле, извивается, придавленный мертвой хваткой изжеванных десен. В глазах уже нет движенья, только плоская черно-белая картина; стремительно ссыхаясь, с неё осыпаются мрачные мазки.
"Сара! Сара!"
Она снова слышит манящие, призывные голоса, и ответ её звучит визгливо и истерично. Вопли придушенной субстанции режут пространство:
"Альма!"
"Сара! Сара!"
И - о, чудо! - она видит Альму. Непостижимо, но она видит его! Только... Что это, господи!
Всемогущий идол стоит к ней спиной. И... удаляется. Сара видит его короткие, отдающие синевой стали ноги. Делая короткие шажки, он уходит.
Куда!!
Стой!!
Мертвое лицо Сары дернулось запоздалой конвульсией, рот приоткрылся, и душа юркнула внутрь.
Полная темнота и стремительное давление со всех сторон. Боли нет уже давно, но происходит что-то невообразимое - что-то, бывшее когда-то большим, с огромной скоростью сжимается в ничто.
В ничто...
Она не сумела выбраться. И знала, что конец, который придет через короткое мгновение, трансформируется в черную безмолвную пустоту - без границ и времени.
Вот этот миг.
Все. Существо Сары умерло.
Только отголосок её безумного крика догоняет Альму. Она не видит и не слышит этого, но её крик змеей обвивает идола, вяжет его по уродливым рукам, хлыстом подсекает под ноги. Индейский бог падает, сейчас он выглядит беспомощным, он абсолютно недвижим, из его холодной груди вырывается плач. Детский плач. Альма кажется новорожденным.
- Сара. - Кто-то тронул её за плечо.
Она подскочила в кровати. Липкий пот, озноб. Рядом - Паола.
- Опять?
Сара кивает, подрагивающими пальцами убирая со лба намокшую прядь волос.
- Который час? - спрашивает она.
- Шесть утра. Только что звонил полковник. Он ждет нас у себя.
- О'кей. - Сара, опираясь о колено Паолы, встала. - Приведу себя в порядок. Я скоро.
Полковник только сейчас заметил недужную синеву по глазами лейтенанта. "Нездорова? - и покачал головой. - Только этого не хватало". Ричард, мысли которого метались от родного образа Лори до ненавистного - Кирима Сужди, пытался сосредоточиться на работе, но не мог этого сделать в полной мере. На ум пришло правильное определение: деморализован. Что касается Сары, полковник возлагал на неё большие надежды. Однажды Джулия объяснила полковнику, как она подбирала людей в свой отряд и как в его состав вошла Сара Кантарник. "Потому, что я вспомнила свою "ненормальную" соседку по комнате, с которой училась в университете. Эта "ненормальная" оригинально сморит на вещи, разбирается там, где другой ногу сломит. И, что важно, этому нельзя научить. Нельзя, Ричард, научить мыслить абстрактно, видеть то, чего не видят другие. Это от природы".
Сейчас все взоры были устремлены на Сару.
- Что, есть?
- Пока не знаю, - ответила она, - пока не знаю. - И перешла к топографической карте.
Полковник уступил ей место.
Сейчас Сару интересовала прилегающая к спеццентру местность. Ближайший населенный пункт находился в пятнадцати километрах к западу от центра. Тюрьма за пятьсот метров предупреждала забором из колючей проволоки и запрещающими табличками, что впереди военный объект - это было видно со снимков спутника. Сама зона тоже огорожена колючей проволокой и с наступлением темноты превращалась в ярко освещенный прямоугольник двести на триста метров. На расстоянии трех километров от зоны дорога разветвлялась, уходя строго на юг и восток; по обе стороны южной дороги - привычные джунгли.
Само здание тюрьмы выглядело на снимках приземистой коробкой примерно четырех метров в высоту, фундаментом служили старые опоры цеха по обработке бревен. По распоряжению спеццентра старые стены были снесены, а вместо них возвели железобетонную коробку.
В задачи личного состава тюрьмы входила чисто караульная служба. Штат насчитывал двадцать человек, не считая начальника, его помощника и интенданта. В верхних помещениях располагались комнаты отдыха для караульных, оружейная комната, комнаты следователей, приезжавших в тюрьму для допросов арестованных, ряд бытовых и служебных помещений. Сами же камеры, или, лучше сказать, каменные мешки, были в подвале. В основном заключенных содержали отдельно, но были камеры, где находилось до десяти человек. Системы контроля, слежения и оперативного оповещения на центральные пульты разведки и полиции дополняли основную характеристику тюрьмы.
Что касается коммуникационных систем, то для проведения силовой операции они оказались совершенно непригодными, хотя в отличие от старых подвалов были современными. Канализационные трубы, как показывали чертежи и схемы, были маленького диаметра. Их врезка в основной сток, ведущий на очистные сооружения, находилась в ста метрах к югу от здания тюрьмы. А на самой территории ни одного колодца.
Пожалуй, Сара слишком долго и, как показалось Джулии, бесцельно смотрит на топографическую карту, и капитан повторила вопрос:
- Ну что, есть?
- Погоди. - Сара взяла циркуль и долго шагала им по карте, занося цифры в чистый лист бумаги. Наконец она сказала:
- Я "за" предложение Паолы: возьмем тюрьму штурмом и освободим Аль-Харби.
- Ты уверена?
Сара не ответила. Она смотрела на полковника.
- Готовьте нас к заброске, сэр.
- А как же триста боевиков "Мерака? - спросила Джулия. - А вертолеты?
Сару опередила Паола. Коренастая, внешне чем-то похожая на мужчину, она отрезала:
- Мы засунем их в дефибрер.
2
Ливия, Триполи
Профессор Харлан, оглушенный выкриками торговцев, бесцельно прогуливался по огромному рынку. Вот именно сейчас собственная затея показалась старому археологу глупой и бесполезной, в голову влезали жалкие оправдания вроде "ну я хоть что-то предпринял", "волей-неволей в этом есть и моя вина"... И эти оправдания навсегда останутся в нем, он никогда не решится высказать их вслух. Профессора коробила мысль о том, что на его голову когда-нибудь может обрушиться похвала за собственный полусумасшедший героизм - это в случае удачи, которая была больше похожа на тень призрака, - или же свалятся на эту голову упреки и гнев Ричарда Кертиса - если Харлан испортит все дело. Вот это последнее было более осязаемым.
Харлан вспомнил первую беседу с Джулией Мичаган, когда она спросила его, впервые ли он встречался с террористами и какое впечатление произвела на него эта встреча. Он ответил, что увидел в них некое стремление, единство, радость в действиях... Но террористов он и в глаза не видел, а рассказывал ей, делая кое-какие выводы из её же послания пятисотлетней давности и наблюдая за ней во время разговора. Он пытался угадать, отвечая двусмысленно, не имея ни малейшего представления о второй составляющей своих заумных ответов. И террорист для него был не человеком - ибо он не имел о нем никакого представления, а просто формулировкой, выведенной им же самим: террорист - это индивидуум, преследующий корыстные или политические цели путем силовых методов - захват заложников, прямые убийства - в большинстве массовые и в основном мирных граждан... И ещё то, что террористы, получив, выкуп, как правило, уходят от наказания на каких-либо территориях, где им гарантирована поддержка. И это одно из главных условий. Заложников они потом возвращают. Иногда.
