Многих из этих бойцов война больше всего прельщала перспективой получить добычу, хотя приключения могли стать своеобразным украшением этой наживы, – что было бы трудно их понять, не обсудив практику и законы приобретения добычи на войне.
Правила дележа добычи теоретически были вполне четкими, хотя на практике они могли быть несколько запутанными. Для решения спорных случаев, обмана или противозаконного действия существовали суды, на рассмотрение которых обе оспаривающие стороны могли вынести свое дело. Суд имел различные формы, начиная от решения капитана на поле битвы и заканчивая помпезным и церемонным рыцарским судом, то есть судом, который рассматривал дела, возникающие в ходе столкновения между рыцарями. Во главе такого суда стояли коннетабль и граф-маршал.
Существовало два основных способа приобретения наживы в ходе войны – грабеж и выкуп. Как только война начиналась, законные ограничения грабежа практически сводились до минимума, хотя командир и мог ввести специальные правила, ограничивающие мародерство, что Генрих и сделал в герцогстве Нормандия. Но если оставить эти правила в стороне, тогда практически вся и все, что свободно лежало, можно по справедливым правилам игры было присвоить себе. Недвижимое имущество было прерогативой короля, а движимое, принадлежавшее воинам или гражданским лицам, представляло собой законные трофеи солдат. Как отметил один из участников этой игры, когда в результате мирного соглашения армия лишалась своего любимого времяпрепровождения, «на марше ей мог подвернуться случай захватить в плен богатого купца: не проходило и дня без новых трофеев; таким образом можно было себе позволить всяческие излишества и празднества…». Поскольку добычу захватывали сообща, необходимо было ввести определенные правила для ее дележа. В иерархическом обществе критерий для такого дележа был вполне очевидным. Добыча распределялась в зависимости от ранга. Конный воин получал больше пешего, который в свою очередь получал больше лучника, хотя на самом деле такой дележ награбленного мог приводить к серьезным юридическим затруднениям. Если пеший воин захватил лошадь и далее начинал сражаться верхом, становился ли он всадником?
Для выкупа по сравнению с грабежом существовали еще более запутанные правила, поскольку из всех источников добычи именно выкуп потенциально был наиболее прибыльным. Этот факт мог самым серьезным образом повлиять на ход битвы, так как когда в плен попадал состоятельный человек, его не очень-то хотели выпустить из рук. И на самом деле пленного охраняли от опасностей битвы как раз те, кто его пленил. Поэтому битву могли постоянно прерывать тем, что пленных отводили в какое-нибудь безопасное место, где им не угрожали ни превратности схватки, ни даже, что более важно, алчность товарищей по оружию. Поэтому только сильный и уважаемый военачальник мог воспрепятствовать неожиданному прекращению битвы, когда его капитаны и воины исчезали вместе с пленниками.
Но сложность ситуации этим не исчерпывалась. Как можно было установить, кто являлся законным обладателем пленного? По закону для этого необходимы были две вещи. Пленный должен был сказать: «Я сдаюсь тебе в плен».
Тем же, кто брал в плен, считался человек, первым схвативший правую перчатку пленника и одевшего ее на свою правую руку. Вполне понятно, что в пылу яростной рукопашной легко могла возникнуть путаница. Таким образом, как можно скорее обладатель пленного старался закрепить за собой свою новоприобретенную «собственность» более легким способом, чтобы иметь возможность отстоять ее в судебном порядке. Обычно в этом случае составлялся документ, регламентирующий права человека, захватившего пленника, по отношению к самому пленному, сумма выкупа и способ оплаты, а также условия содержания в плену. Затем этот документ освидетельствовал и подписывал государственный нотарий. Но даже при всем этом споры вокруг выкупа являлись характерной чертой судебных разбирательств той эпохи.
Поскольку по воле случая военная добыча распределялась неравномерно, многие воины образовывали группы, заключая определенные соглашения, на основании которых они делили общую добычу. Такие группы признавались капитанами. Даже предпринимались попытки разграничить такие задачи, как служба в резерве или в гарнизоне, чтобы, когда некоторые воины этой группы выполняли потенциально выгодное дело, прибыль можно было бы равномерно распределить среди всех участников кампаний. Иногда контракты между воинами затрагивали значительно более широкую сферу. Примером этого может служить институт собратьев по оружию, когда двое или трое воинов могли договориться не только о дележе военных трофеев, но также и об убытках; другими словами, выплатить выкуп за своего собрата или, если выкуп был слишком большой, остаться вместо него в качестве заложника, пока он на родине будет пытаться собрать деньги для выкупа. Не вся военная добыча шла отдельным воинам. Согласно своему рангу капитаны имели право на одну треть от всех трофеев, приобретенных солдатами той или иной группы. А король, будучи предводителем этой шайки грабителей, имел право на одну треть от всех трофеев своих капитанов. Удачливый король Генрих наиболее рьяно собирал свои третьи части от третьих частей добычи.
Но чтобы грабить, нужно было сражаться. Итак, когда огромная армада приблизилась к берегам Нормандии, изначально сложная задачи высадки многочисленной армии на враждебный берег значительно упростилась благодаря тому, что Генриху не было оказано никакого сопротивления. Высадка произошла возле Клеф де Ко с северной стороны устья Сены, приблизительно в трех милях от неприступного, как тогда считали, окруженного крепостной стеной торгового города Арфлер, который в настоящее время является чем-то вроде предместья современного порта Гавр. Берег был ухабистым с большими булыжниками, которые затрудняли передвижение, и невысокими валунами, которые подходили для передвижения груза с помощью строп. К 16 августа армия со всем своим снаряжением закончила высадку без каких-либо реальных потерь.
Но вот следующий этап был, по-видимому, значительно трудней. Серьезных результатов нельзя было добиться, не захватив Арфлер, который был хорошо защищен благодаря своему месторасположению, а также фортификациям и рассматривался как ключ к Нормандии. Город был возведен на обеих сторонах притока Сены, что обеспечивало ему постоянный приток воды; защитники огородили его плотиной, чтобы затопить близлежащую сельскую местность и заполнить рвы водой. Арфлер был полностью окружен массивными стенами, на которых возвышались двадцать шесть башен с такими милыми названиями, как «Дракон» и «Оловянный горшок», и на некоторых из них «были узкие трещины и места, полные дыр, и из них они могли докучать нам своими трубками, которые мы в Англии называем пушечками». Генрих начал осаду, дело, которым он будет заниматься всю свою жизнь. Его брату Кларенс было приказано подойти с другой стороны города, чтобы воспрепятствовать прибытию французской вспомогательной армии, в то время как сам король, установив свои большие пушки в пределах досягаемости крепостных стен, устроился с относительным комфортом на соседнем холме, откуда и наблюдал за развитием событий.
А развивались события медленно. В ответ на попытку англичан подкопать стены осажденные предпринимали успешные контроперации. Энергичные рукопашные схватки велись под землей. Повреждения, нанесенные пушками короля, даже такой большой пушкой, как «Дочь короля», отчаянные горожане восстанавливали ночью. Ров был слишком большой, и подтащить таран вплотную к стене было невозможно. Попытки взобраться по стенам были встречены потоками серы и извести, которые выливали на карабкающихся англичан, или ведрами из горючей смеси земли и нефти. Коммуникации между королем и Кларенсом затруднились вследствие затопления земель. Хуже всего, англичане обнаружили, что низина, затопленная водой, где стоял их лагерь, является смертельной ловушкой, в которой распространялись болезни. Вскоре в лагере осаждавших начали умирать от дизентерии.
Не было лучшим и положение осажденных. Проходила неделя за неделей, но не было никаких признаков прибытия вспомогательной армии, которая, как ожидали, могла подойти из Парижа или Руана, где французские рыцари довольно медленно собирались, чтобы дать отпор захватчику. Запасы таяли, и несмотря на все героические усилия гарнизона, время несомненно истекало. 16 сентября отряду англичан во главе с графом Хантингдоном наконец-то удалось овладеть одним из главных валов фортификаций. Когда же на предложение Генриха о сдаче последовал отказ, он решился на штурм города. Всю ночь палили пушки, чтобы лишить защитников сна, а приступ был запланирован на рассвет. Но на самом деле обстрела было уже предостаточно. В полночь гарнизон предложил начать переговоры, и в конце концов было решено, что если к следующему воскресенью к ним не придут на помощь, они сдадут город, что, собственно, и произошло.
