Князь Алексей Григорьевич потирает руки — завтрашний день прибывают! Пётр будет ночевать в Горенках!
Всё своё усердие употребил старый князь, чтобы в лучшем виде обустроить усадьбу: у Рюминых выпросил знатного повара, велел доставить отборных продуктов, наказал всякий день готовить диковинные блюда. Много ломал голову над тем, в каких комнатах расселить гостей, да так, чтобы Катеринина опочивальня была близ царской.
Велел привести в порядок конюшню, псарню. С особым тщанием обставил охотничью залу, развесил там семейные портреты, серебряные щиты, доспехи, древние шлемы, оленью и кабанью головы…
В охотничьей зале на диване была расстелена волчья шкура, а на полу — медвежья. На столиках валялись трубки, перья, не переводились тут, конечно, напитки, вина и меды.
Уезжали охотники ранним утром, возвращались потные, румяные, довольные, бросались на шкуры: царь на диван, на волчью; фаворит — у его ног, на медвежью, а рядом любимые собаки. И — беседы, песни, чтение вслух, питьё и опять беседы…
Свечи догорали, бронзовые шары отбрасывали длинные тени. А разговор всё не иссякал. Хитроумный князь, проживший не один год в Польше, рассказывал о галантных шляхтичах — они подражали рыцарям, сражались на турнирах в честь избранной дамы сердца. И при этом поглядывал на дочь Катерину, подобную красивым и гордым полячкам.
Когда пьянел князь Иван, отец ласково брал его под локоть и уводил в другую комнату. Катерина оставалась наедине с императором.
Однако похоже, что в изящной её головке были совсем иные мысли и планы. То и дело вскочит и объявит: завтрашним днём, мол, ей надобно непременно в Москву. Возьмёт двух казачков, самую резвую лошадку — и ищи её! Похоже, что по-прежнему грезит она о своём Миллюзимо…
ЧТО СОТВОРИЛОСЬ В ГОРЕНКАХ
…И снова — Горенки. Уже падает снег, а заяц по первому снегу — это ж радость! Алексей Долгорукий опять вынашивает планы, как прибудут гости, как он будет рассказывать охотничьи байки. Пётр Алексеевич не просто жалует Ивана, он любит его — мрачноватому нраву его нужен такой лёгкий товарищ, как Иван.
А Катерина бродила по окрестным полям, не замечая сырости, не видя, как цепляются ветки за опушку мехового подола. Было о чём подумать: и о Брюсе, и о том, что вчера Иван с Петром уехали на охоту, а как вернутся — пир закатят. Отец не отстаёт, всё твердит: мол, пусть они охотятся на зайцев, а у тебя главная охота — на царя!
Князь Алексей разглагольствовал о своём роде:
— Кто в Киеве княжил? Кто Москву основал? Предок наш… Кто Рюриковичи? Мы! Кровь в наших жилах течёт от черниговского князя Михаила до Святого Владимира Киевского… А кого взял в супруги царь Михаил Фёдорович Романов? Нашу Марью! Так что знатностью, умом, богатством исстари славились Долгорукие… Когда ещё предки наши книги читали! Читали легко, как птицы летали! И языкам обучены были, потому-то их послами в разные заморские страны назначали. Василий Лукич — посол в Дании, в Швеции, скор да умён. А прозвище у него было Чёрт, у сына его — Чертёнок…
И всё же князь нервничал: сбудется ли его главное мечтание? Шепчет что-то брату Сергею, потом хлопает в ладоши и кричит:
— Катерина, поди сюда!
— Что скажете?
— Да просто на тебя хочу поглядеть. Что не спишь?
— Я никогда рано не ложусь. Книжку читаю.
— Ну иди, иди, княгинюшка! — Поклонившись, она уходит, а отец цокает вслед языком: — Вот кто царская невеста! Хороша, умна, горделива!
— Да, хороша невеста…
— Только как их сосватать? Непокорен самодержавный отрок… Вот ежели бы Иван помог. А у него тоже характер — ёж!
…Раздался стук в наружную дверь, и прежде, чем её отворил слуга, послышался громкий голос Ивана:
— За ужином честная компания! Всё одно и то же толкуете? Небось сестрицу-лисицу сватаете?.. А Пётр Алексеевич сей миг будут! Охота была — чудо! Поле — как скатерть, зайцев — что пшена рассыпано!
— Ваня, ты выпей с устатку-то, на!
Вошёл Пётр. Иван бросился, снял с него сапоги, ягдташ:
— Ну, с удачной охотой!
Друзья разлеглись на коврах, князь подносит фряжского вина, и они запевают:
Ночь темна, собаки лают,
Едет много егерей…
Хозяин выпроводил брата и опять зовёт Катерину. Вчерашним днём она побывала в Москве, была, должно, у австрийского посольства. Кавалер её Миллюзимо вечерами обычно поджидал её, глядя в окно, а тут… Не выбежал навстречу. Всё возмутилось в ней: как так? Как он смел? Возвращалась в Горенки заледеневшая, в ботинки набралось снега, лошадь еле шла… Не вышел навстречу — значит, не любит! Так тому и быть: не сердцем жить, а умом, прав Брюс. Не будет более она перечить отцу.
Опьяневшие император с Иваном, в отличие от Катерины, не думали отдаваться разуму. Они балагурили, разлегшись на коврах, а старый князь подливал и подливал вина. Потом осторожно взял сына под белы рученьки и увёл в опочивальню. Подтолкнул Катерину. Она вошла — с высокой причёской, оголёнными плечами, с веером в руке, хохочущая не в меру, весёлая. Юный царь удивился, но и обрадовался — она ласкова к нему, а он уж и забыл, кто был ласков.
Князь Алексей пробрался на носочках и дунул на свечу.
…Утром ещё не прояснилась голова у царя, как раздался игривый и в то же время властный женский голос:
— Ну, вот всё и свершилось. Я твоя избранница, государь… Но я не какая-нибудь девка, а княжна Долгорукая. Так что в скором времени надобно про нас объявить верховникам… А там и сговор устроим, так?
Неизвестно, каковы были слова княжны, но только и впрямь в один из дней от начала ноября до декабря в Верховном тайном совете Пётр II объявил, что отныне княжна Долгорукая — его невеста.
* * *
Мы уже цитировали иностранных гостей, которые охотно и пространно, удивляясь и спеша запечатлеть необычайную жизнь в России, писали свои «Записки». Немало написала и супруга английского посланника леди Рондо, явно симпатизировавшая к царской невесте Долгорукой. Но мы не станем цитировать, а приведём её пересказ событий 1729–1730 годов, как бы она по-своему поведала своей приятельнице, встретившись с ней в Лондоне или Москве.
— …Из вторых-третьих уст узнала я о том, что сотворилось в доме Долгоруких, а кое-что дорисовало моё богатое воображение. Осенью 1729 года молодой царь будто бы случайно поехал с Иваном в те края на полюбившуюся ему охоту. Но всё было продумано заранее. Очень уж хотелось Алексею Григорьевичу, да и всем Долгоруким, породниться с императором. Этот честолюбивец задумал женить Петра II на своей дочери. Была ли Екатерина склонна к тому или же это было делом взрослых родичей — не знаю. Но вернувшихся из леса охотников поджидало невиданное пиршество…
Говорили также, что княжна взяла карету и помчалась в Москву и будто возле австрийского посольства виделась со своим возлюбленным Миллюзимо. Дипломаты решили (понимая новые планы), что его следует отправить в Вену, и, видимо, он открылся в том Екатерине. Княжна, отличавшаяся горячим нравом, пожелала ехать с ним вместе. Но молодой красавец был не свободен сам решать свою судьбу, он отказался бежать со своей возлюбленной… Представь себе, в каком ужасном состоянии вернулась Катрин в Горенки. А тут отец и дядя со своими безумными планами, с этим застольем, где вина лились рекою.
Можешь догадаться, что последовало за этим. Князь Алексей Долгорукий всё подливал и подливал в бокалы. Они, юный Пётр и сын Долгорукого Иван, были уставшие, да царь ещё и простудился, ну и захмелели скоро. Опьяневшего сына уложили в его спальне, а бедного императора посадили рядышком с дочерью. И вот все удалились — и… Воображаю, как Екатерина, опытная в амурных делах, стала обнимать и целовать его! А много ли надо юному отроку? — правда, выглядел он много старше своих 14 лет. Воображаю, как она раздвинула тяжёлый балдахин, загасила свечу и… Только искусителям, изгнанным из рая, было ведомо, как эта Ева соблазняла Адама… Зловещий замысел удался на славу!
Наутро, как и следовало ожидать, будто случайно, в спальню дочери явились отец и мать, всплеснули руками: «Грех-то какой свершился!» А Екатерина, нимало не смутившись, заявила Петру Алексеевичу: «Государь, отныне я ваша супруга… Я княжна, а не какая-нибудь посадская девка. Так что следует вам объявить на Верховном совете про нашу помолвку. Когда свадьба?» Ах, бедный, бедный император! Что он мог поделать? Некому было подсказать ему, некого послушать, да и воспитан он был, видимо, в рыцарских правилах. Голова у него пылала, хмель ещё не прошёл — и… Он поцеловал поднесённую ему икону и дал клятву обручиться…
Что было потом? Не один день пировали в Горенках, возможно, были и славные минуты, быть может, катались в санях, благо уже выпал снег… Кстати, русские очень любят зиму, и катание в санях на тройках — любимое их занятие. Сани эти, представь, похожи на деревянную колыбель, обиты кожей — ложишься в эту колыбель, тебя накрывают медвежьей шкурой, звенят бубенчики — кони мчат тебя по дороге… Красота!
