Как только русская армия углубилась в степь и начала приближаться к половецким кочевьям, произошла ссора между Игорем и переяславским князем Владимиром Глебовичем. Владимир потребовал, чтобы ему позволили идти в авангарде: авангарду достается основная добыча. Игорь, который замещал в походе великого князя, категорически отказался пустить Владимира вперед. И тогда тот в самый разгар кампании покинул армию.
Войско продолжало путь и вскоре натолкнулось на половецкие кибитки. Было побито много половцев и взят полон, но тут поход прервался.
Примчавшийся гонец сообщил, что обиженный Владимир Переяславский пошел не к себе домой, а на Северскую землю. Он сжигал села, уводил пленных, разрушал городки, в то время как остальные князья храбро воевали в степи.
Игорь повернул свою дружину обратно. Но пошел не домой, а на переяславский город Глебов – город был взят и уничтожен.
Будучи наделенным от природы недюжинным умом и не лишенным чувства совести, Игорь тяжело переживал за совершенное им страшное злодеяние. Неизвестно, из каких источников почерпнул летописец содержание покаянного монолога князя Игоря во время битвы на реке Каяле, но вот как это покаяние приведено в Ипатьевской летописи. Будучи схваченный половцами, Игорь видел своего брата Всеволода, ожесточенно сражающегося с наседавшими на него половцами, и молил он у бога смерти, чтобы не увидеть гибели брата своего. И воскликнул тогда якобы князь Игорь: «Вспомнил я о грехах своих перед господом богом моим, что немало убийств и кровопролития совершил на земле христианской: как не пощадил я христиан, предал разграблению город Глебов у Переяславля[103]. Тогда немало бед испытали безвинные христиане: разлучаемы были отцы с детьми своими, брат с братом, друг с другом своим, жены с мужьями своими, дочери с матерями своими, подруга с подругой своей. И все были в смятении: тогда были полон и скорбь, живые мертвым завидовали, а мертвые радовались, что они, как святые мученики, в огне очистились от скверны этой жизни. Старцев пинали, юные страдали от жестоких и немилостивых побоев, мужей убивали и рассекали, женщин оскверняли. И все это сделал я, – воскликнул Игорь, – и не достоин я остаться жить! И вот теперь вижу отмщение от господа бога моего: где ныне возлюбленный мой брат? где ныне брата моего сын? где чадо, мною рожденное? где бояре, советники мои? где мужи-воители? где строи полков? где кони и оружие драгоценное? Не всего ли этого лишен я теперь! И связанного предал меня бог в руки беззаконникам. Это все воздал мне господь за беззакония мои и за жестокость мою, и обрушились содеянные мною грехи на мою же голову. Неподкупен господь, и всегда справедлив суд его. И я не должен разделить участи живых. Но ныне вижу, что другие принимают венец мученичества, так почему же я – один виноватый – не претерпел страдании за все это? Но, владыка господи боже мой, не отвергни меня навсегда, но какова будет воля твоя, господи, такова и милость нам, рабам твоим»[104] .
К началу 1185 года Великому князю Станиславу стало очевидным, что от походов в Половецкую Степь, подобных тому, какой был совершен весной 1184 года, страдает больше русская земля, чем половецкая. Какие бы пламенные речи о необходимости борьбы с половецкой опасностью ни говорили летописцы, как горячо бы ни выступал он сам, призывая князей к единству, доверия между князьями не было и ненавидели они друг друга порой больше, чем половцев. Он понимал, что решить проблему защиты русской земли от половцев и от княжеских междоусобиц можно одним путем – противопоставить феодальной раздробленности сильную централизованную власть. Пример тому подавали князья Владимирско-Суздальского княжества и прежде всего братья Андрей Боголюбский и его преемник Всеволод Большое Гнездо. Авторитет этого княжества возрастал год от года, казалось, что авторитет некогда сильного государства Киевская Русь по каким-то неведомым каналам перетекал в Владимирско-Суздальское княжество.
И правители этого молодого государственного образования уже не мечтали о Киевском «златом столе», а устремляли свои взоры на юго-восток и Нижнее Поволжье, отвоевав для начала земли Волжских Булгар. Всеволод Большое Гнездо уже нависал над землями половецких юртов и прежде всего над кочевьями Великого хана Кончака, которому приходилось воевать на два фронта.
В том, что война с Кончаком приносит больше вреда, чем пользы, Святослав воочию убедился во время летнего похода в Половецкую Степь в том же 1184 году. Вместе со своими сыновьями и другими князьями, подвассальными Киеву, он собрал многотысячную армию, но Северские князья по разным причинам уклонились от похода. Осуждая Игоря за непатриотический шаг, исследователи забывают о такой причине, как смертельная вражда между князем Игорем и Переяславским князем Владимиром Глебовичем, который, не будучи осужденным за свой весенний проступок, принял участие в летнем походе. Более того, он на этот раз добился права идти в авангарде.
Вскоре авангард столкнулся с передовыми отрядами хана Кобяка. Половцы увидели, что русский отряд невелик, и кинулись на него. Владимир приказал своей дружине стоять твердо, а сам послал гонца к Святославу, чтобы тот поторопился: его отделял от авангарда целый день пути.
Отразив половцев, Владимир не стал их преследовать, понимая, что впереди находятся главные силы хана Кончака. Кобяк же, соединившись с Кончаком, уверил того, что русских немного: он не знал о движении основной армии. Кончак поспешил вперед, чтобы разбить Владимира. На его несчастье, подоспели главные силы русской армии и в жестоком бою разгромили половецкое войско. По сведениям летописцев, в плен попало семь тысяч степняков, в том числе хан Кобяк с двумя сыновьями и другие ханы.
Цель похода – освобождение днепровского торгового пути – была достигнута.
Этому эпизоду автор «Слова» посвятил две строфы своей песни, противопоставляя славную победу Святослава в летнем походе в Половецкую Степь 1184 года горькому поражению братьев Святославичей весной 1185 года, делая упор на то, что они якобы уклонились от совместного похода («лжу убудиста которою», то есть прикрывая ложью свое противостояние великому князю):
Тии бо два храбрая Святъславлича.
Игорь и Всеволодъ —
уже лжу убудиста которою,
ту бяше успилъ отецъ ихъ —
Святъславь грозный великый
киевскый – грозою:
бяшеть притрепалъ своими сильными
плъкы
и харалужными мечи,
наступи на землю Половецкую,
притопта хлъми и яругы,
взмути рекы и озеры,
иссуши потокы и болота.
А поганаго Кобяка изъ луку моря,
отъ железныхъ великыхъ плъковъ
половецкыхъ,
яко вихръ, выторже:
и падеся Кобякъ въ граде Киеве,
въ гриднице Святъславли.
Однако, как покажут дальнейшие события, братья не участвовали в победоносном походе совсем по другой причине. Святослав оставил Северских князей в своем стратегическом резерве. Ослабляя могучего Кончака, он исподволь готовил плацдарм для союза с ним в целях решения совершенно иной задачи, где союз с Кончаком мог сыграть решающую роль. А началом решения этой задачи должен был стать весенний поход в Половецкую степь «свежих» сил, то есть войск Северских князей, не участвующих в последних походах на Кончака.
Дальнейшие события развивались именно по сценарию, задуманному Святославом Всеволодовичем. Кончак сильно пострадал, но разгромлен не был. Пленение ханов освободило его от конкурентов в борьбе за единовластие во всей Степи и способствовало ее объединению. Вернувшись в свои кочевья, Кончак стал снова готовить большой поход на Русь.
В феврале войско Кончака снова двинулось на Русь. Конечной целью похода был Киев, где томились в тюрьме пленные ханы. В обозе везли огнеметные орудия, которые ему сделал один басурманин: летописец сообщает и о «луках, которые могли натянуть лишь пятьдесят человек».
Далее последовали дипломатические маневры. Кончак отлично знал, что черниговские и северские князья не ладят с Киевом. Поэтому он отправил к ним послов, предлагая мир и обещая их земель не трогать. Черниговский князь согласился на мир и послал к Кончаку для переговоров своего боярина Ольстина. Узнав об этом от своих лазутчиков, Святослав Киевский послал в Чернигов письмо, укоряя князя за измену. Тот ответил, что не может нарушить слово. Затем Святослав обратился к князю Игорю, повелев ему выступить против половцев.
Получив приказ, Игорь созвал боярскую думу и, как утверждает летопись, патетически воскликнул:
– Не дай бог нам отказаться от похода на поганых! Поганые всем нам общий враг!
Затем Игорь принялся обсуждать с боярами, как лучше соединиться с войском Святослава, идущим навстречу половцам. Тут воеводы начали якобы отговаривать Игоря, утверждая, что посланец из Киева прибыл слишком поздно. Но Игорь все же настоял на походе, вышел в поле, но попал в туман на реке Суле. Туман был такой густой, что пришлось вернуться. И, сокрушенный неудачей, Игорь остался дома.
