В 1860 г., во время антихристианских погромов в Дамаске многие мелькиты были убиты, а другие покинули Ближний Восток, положив начало массовой эмиграции.
В XI–XVII веках связи Руси и Сирии ограничивались только церковными делами. С XI века русские паломники посещали Сирию. Ну а первые контакты Александрийского патриархата с Русью начались при Александрийском патриархе св. Иоакиме I: в 1523 г. он направил в Москву к великому князю Василию III миссию, главной целью которой было получение денежных средств. В 1556 г. новое посольство св. Иоакима с той же задачей отправилось к царю Ивану IV Грозному.
Стоит заметить, что Иван IV, короновавшийся в 1547 г. на царство, то есть став равным сошедшим с исторической сцены византийским кесарям-императорам, добивался утверждения своего авторитета в православном мире. Для этого была организована миссия во главе с купцом Василием Поздняковым на Ближний Восток, где он сделал огромные, но сугубо целевые пожертвования. Во время своей поездки Поздняков встретился со св. Иоакимом и с Иерусалимским патриархом Германом I. В связи с этим визит митрополита Вифлеемского Иоакима ко двору Ивана IV в 1582–1584 гг. можно рассматривать как ответный визит от Иерусалимского патриархата.
Антиохийский патриарх Иоаким VI Ибн Зияде (1593–1604) отправил в Россию с Трифоном Коробейниковым «благодарительную грамоту» на греческом языке с извещением о получении милостыни. После этого послания связи Москвы и Антиохии прерываются почти на сорок лет из-за смуты в России и нестроений на антиохийском престоле 1618–1628 гг. Смута закончилась Собором 1628 года и принятием нового Устава Антиохийской Церкви. Собор утвердил Антиохийским патриархом Игнатия, который в конце своего правления попытался возобновить связи с Россией.
3 мая 1633 г. он передал с подьячим Леонтием Лазаревским царю Михаилу Федоровичу грамоту на греческом языке.
В 1656 г. Антиохийский патриарх Макарий III отправился в Москву. Русские встречали Макария как самого высокого гостя. Его маршрут достаточно интересен, ибо по тому же маршруту ездили купцы в Сирию и из нее: Путивль — Крупец — Севск — Карачев — Белев — Лихвин — Калуга.
В частности, в Москве Макарий публично предал анафеме двуперстие.
Замечу, что первые христиане крестили только лоб и одним крестом. «Приблизительно к IV веку, — свидетельствует современный историк церкви, — христиане стали осенять крестом все свое тело, то есть появился известный нам “широкий крест”. Однако наложение крестного знамения в это время все еще сохранялось единоперстное.
<…>
В IX веке единоперстие постепенно стало заменяться двуперстием, что было обусловлено широким распространением на Ближнем Востоке и Египте ереси монофизитства. Когда появилась ересь монофизитов, то она воспользовалась дотоле употреблявшейся формой перстосложения — единоперстием для пропаганды своего учения, так как видела в единоперстии символическое выражение своего учения о единой природе во Христе. Тогда православные, вопреки монофизитам, стали употреблять в крестном знамении двоеперстие, как символическое выражение православного учения о двух природах во Христе. Так произошло, что одноперстие в крестном знамении стало служить внешним, наглядным признаком монофизитства, а двоеперстие — православия. Тем самым снова во внешние формы богопочитания Церковь вложила глубокие вероучительные истины»[25].
Приблизительно в XII веке в грекоязычных Поместных православных церквях (Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской и Кипрской) двоеперстие было заменено троеперстием. Видимо, причиной тому стали церковные распри. Поскольку к XII веку борьба с монофизитами уже закончилась, то двоеперстие утратило свой демонстративный и полемический характер. Однако двоеперстие роднило православных христиан с несторианами[26], которые также употребляли двоеперстие. Желая внести изменение во внешнюю форму своего богопочитания, православные греки начали осенять себя троеперстным крестным знамением, тем самым подчеркивая свое почитание Пресвятой Троицы.
Византийские священники, приехавшие на Русь в X веке, при князе Владимире, научили русских креститься двумя перстами. С той поры двоеперстие сохранилось на Руси и в Сербии. Однако в самой Византии в XII веке под влиянием борьбы с несторианами двоеперстие было заменено троеперстием.
Ну а царь и патриарх отблагодарили Макария огромной «милостыней».
1 ноября 1666 г. Макарий вторично посетил Москву. Его сопровождал Александрийский патриарх Паисий. Они прибыли для участия в Большом Московском соборе и суде над патриархом Никоном.
Патриархи Макарий и Паисий «дали толкование на обряды», а все противоречащие толкования были преданы анафеме.
Глава 7. Как Екатерина Великая помогала Али-бею
Жила-была русская губерния. Маршировали по ней солдаты, строились казармы, «присутственные места», имелось даже собственное Адмиралтейство. Тысячи подданных в православных храмах возносили молитвы о здравии государыни императрицы Екатерины. Всё, как и положено, но губерния сия была в… Средиземном море. Боюсь, что на лицах остепененных историков появится гримаса — что за фантазии?
Тем не менее все это — подлинная, но давно забытая история. 26–27 июня 1770 г. русская эскадра под командованием графа Алексея Орлова сожгла турецкий флот в Чесменской бухте. Погибло 14 кораблей, 6 фрегатов и до 50 малых судов. Трофеями русских стали 60-пушечный корабль «Родос» и 5 больших галер. Русский флот стал хозяином Эгейского моря. В Петербурге Екатерина II приказала в честь победы отчеканить медаль, на которой был изображен горящий турецкий флот с лаконичной надписью: «Был». А в Царском Селе на пруду возвели Чесменскую колонну. Все вышесказанное описано во всех учебниках истории, а к колонне и поныне водят экскурсантов.
А вот что было дальше с эскадрой Орлова — и школьные, и даже вузовские учебники истории умалчивают. Далее историки описывают блестящие победы Румянцева и Суворова, восстание Пугачева и т. д. А между тем русский флот ушел из Средиземного моря лишь в начале 1775 г. А что он там делал пять (!) лет? Ловил княжну Тараканову?
Екатерина II после Чесмы направила на Средиземное море еще три эскадры, всего в Архипелаге[27] имелось только кораблей (тогда термин «линейный корабль» не употреблялся) — аж девятнадцать!
Вообще говоря, сама отправка русских эскадр на Средиземное море была гениальным стратегическим замыслом великой императрицы и ее советников, которых позже назовут екатерининскими орлами. Ведь до этого ни один русский военный корабль не выходил даже в Атлантику, если не считать перевода «новопостроенных» кораблей из Архангельска в Кронштадт.
Все победы русского флота меркнут перед Чесмой, и не только по числу потопленных вражеских судов, но и из-за того, что битва была выиграна за многие тысячи миль от своих баз. В прежних и последующих сражениях на Балтике и Черном море русские эскадры выходили в море на неделю, от силы на три, давали сражение в 100 милях от базы, а то и в виду собственного берега и шли домой. В базе выгружались раненые и больные, корабль вставал в ремонт. И лишь через несколько недель или даже месяцев эскадра пополнялась новыми моряками взамен выбывших и, приняв на борт боезапас и провиант, вновь выходила в море.
А тут граф Орлов оказался один в чужом море. Транспортные суда, пришедшие из Кронштадта за 5 лет, можно пересчитать по пальцам. Все побережье Средиземного моря от Далмации до Дарданелл и от Дарданелл до Туниса было турецким. Франция и Испания враждебно относились к русским и не допускали их в свои порты. Правда, мальтийские рыцари и итальянские государства готовы были оказать гостеприимство, но только за очень хорошие деньги. Эскадра Орлова должна была погибнуть менее чем за месяц, как Великая армия Наполеона в России.
По первоначальному плану Екатерины предполагалось высадить небольшие десанты на территории материковой Греции, а затем «сыны Эллады» должны были поднять восстание, выгнать турок и предоставить свои порты русским. Но турки сосредоточили в Греции большие силы, а вожди повстанцев не ладили между собой и так и не сумели создать регулярное войско. В итоге русским десантникам пришлось убраться на корабли.
После Чесмы Екатерина II всячески понуждала графа с боем прорваться через Дарданеллы и бомбардировать с моря Стамбул. Укрепления турок в проливе тогда были очень слабы, и технически задача была легко выполнима. Но Алексей Орлов испугался. 24-летний сержант Преображенского полка не побоялся составить заговор против законного императора в пользу немки, не имевшей никаких прав на престол, а позже в Ропше лично устроить Петру III «геморроидальные колики». Но после Чесмы граф находился в зените славы. Раньше нищий гвардеец рисковал только головой, а при удаче приобретал всё. Сейчас он мог потерять все, а в случае удачи не получить ничего. Орлов уже имел все, что мог иметь подданный ее величества.
