В обращении этих народностей с взятым в плен медведем есть черты, почти ничем не отличающиеся от религиозного поклонения. Таковы, к примеру, молитвы, с которыми они обращаются к мертвому и живому животному: раскладывание еды перед медвежьим черепом, включая его собственное мясо; гиляцкий обычаи подводить медведя к реке. чтобы получить улов рыбы: обычай обходить с Медведем все дома, чтобы обеспечить благополучие их обитателей (точно так же в Европе .Майское дерево или представителя духа дерева переносят от одной двери к другой, чтобы излить на всех живительные силы просыпающейся природы). Очень напоминает религиозное таинство и торжественное причащение медвежьей плотью и кровью, особенно айнский обычаи распределять среди присутствующих содержимое священной чаши, которая приобретает свойство святости, побывав вблизи мертвого медведя. В пользу такого предположения говорит гиляцкий обычай содержать медвежатину в специальных сосудах и приготовлять ее на огне, разжигаемом с помощью приспособления, которое употребляется исключительно в ритуальных целях. Преподобный Батчелор, наш главный авторитет по религии айнов, прямо называет церемонную почтительность, с которой айны обращаются с медведем, культом и утверждает, что это животное, несомненно, принадлежит к лику айнских богов. Сами айны открыто называют медведя богом (kamui). Правда, это слово, замечает Батчелор, имеет множество смысловых оттенков и применяется к огромному числу предметов, так что из его применения к медведю нельзя с достоверностью заключить, что это животное на самом деле считается божеством. Сахалинские айны, согласно имеющимся в нашем распоряжении данным, рассматривают медведя не как бога, а всего лишь как посланца, отправляемого к богам. Такое представление о нем находит подтверждение в поручении, которое они дают ему непосредственно перед смертью. Гиляки, видимо, также видят в медведе посла, посылаемого с подарками к Владыке горы, от которого зависит благоденствие народа. Вместе с тем они обращаются с медведем как с существом высшего порядка, как с настоящим младшим божеством и считают, что его присутствие в селении во время откармливания несет с собой многочисленные благодеяния: прежде всего он наводит страх на полчища злых духов, постоянно занятых охотой на людей, крадущих их собственность, и на болезни, разрушающие их тела. Более того, айны, гиляки и гольды уверены, что, отведав медвежьего мяса, крови или бульона, они поглощают часть его чудесных Способностей, в частности храбрость и мощь. Поэтому стоит ли удивляться тому, что они выказывают столь великому благодетелю знаки величайшего почтения и признательности?
Некоторый свет на двойственное отношение айнов к медведям проливает его сравнение с их отношениями к другим животным. Они, например, считают филина добрым богом, который своим уханьем предупреждает людей о грозящих им опасностях и защищает их от последних. Поэтому филин, божественный посредник между людьми и творцом, окружен у айнов любовью, доверием и набожным поклонением. О его божественной и одновременно посреднической функции свидетельствуют применяемые к нему эпитеты. Божественную птицу при первой возможности берут в плен и сажают в клетку; сидящего в клетке филина любовно именуют «возлюбленным богом» и «дорогим маленьким божеством». Проходит время, и, несмотря на все эти нежности, «дорогое маленькое божество» душат и как посла отсылают с посланием к высшим богам, а возможно, и к самому творцу. Перед тем как принести филина в жертву, к нему обращаются с такими словами: «Мы, возлюбленный бог, вскормили тебя, потому что тебя любим, и теперь собираемся отослать тебя к отцу. Возьми с собой наши дары: пищу, инао, вино и лепешки. Отнеси их своему отцу, он им очень обрадуется. Придя к отцу, скажи ему так: „Я долгое время жил среди айнов, айн-отец и мать-айнка вскормили меня. И вот я возвратился к тебе. Я принес тебе много всяких лакомств. Живя среди айнов, я видел великое множество бед и несчастий. Я заметил, что некоторые из айнов одержимы демонами, других поранили дикие звери, третьих покалечили обвалы, четвертые потерпели кораблекрушение, а пятых поразила болезнь. Услышь меня, отец мой, поспеши обратить свой взор на айнов и помочь им“. Если ты выполнишь наш наказ, твой отец поможет нам».
Айны также держат в клетках орлов, поклоняются им как богам и просят защитить народ от напастей. Это не мешает им приносить этих птиц в жертву, обращаясь к ним перед этим со следующей молитвой: «О дорогое божество, о божественная птица, выслушай меня, молю! Ты не составляешь часть этого мира, ибо жилище твое у творца среди его золотых орлов. Тебе, божественная, подношу я эти инао, лепешки и другие лакомства. Вскочи верхом на инао и поднимись в свое славное небесное жилище. По прибытии собери родственных тебе богов и от нашего имени поблагодари за то, что они правят миром. Да приди обратно, умоляю тебя, и правь нами. Уйди с миром, дорогое божество». Кроме того, айны поклоняются ястребам, держат их в клетках и приносят в жертву. Перед тем как предать эту птицу смерти, они обращаются к ней с молитвой следующего содержания: «Ты искусный охотник, о божественный ястреб, ниспошли и мне твое искусство, молю». Если с плененным ястребом хорошо обращаться и перед смертью как надо его попросить, он, конечно, не откажет охотнику в помощи.
Итак, айн рассчитывает извлечь из умерщвления существ, с которыми он обращается как с богами, разного рода выгоды. Он посылает их послами к своей родне и к богам верхнего мира; съедая различные части их тела, а также с помощью многих других ухищрений он надеется стать обладателем их положительных качеств; он недвусмысленно возлагает надежды на их телесное воскресение в этом мире, которое даст ему возможность вновь поймать их, умертвить и еще раз воспользоваться всеми преимуществами, которые он уже прежде извлек, принеся их в жертву. В молитвах, с которыми айн обращается перед казнью к культовому медведю или к культовому орлу, он просит их вернуться назад, что явно свидетельствует о наличии у айнов веры в воскресение из мертвых. Если у нас еще остается в этом сомнение, его рассеивает заявление Батчелора, согласно которому айн «твердо верит, что духи убитых им на охоте или принесенных в жертву животных и птиц возрождаются к земной жизни в телесной форме. Они верят, далее, что на земле они появляются для вящего блага людей, особенно айнов-охотников». Дины, по словам Батчелора, «по общему признанию, убивают и съедают животное, чтобы на смену ему пришло другое животное, с которым можно было бы поступить таким же образом». Во время принесения животных в жертву они «обращаются к ним с молитвами, в которых содержится просьба еще раз вернуться на землю и попасть на пиршественный стол, как будто, умерщвляя и съедая этих животных, они оказывают им некую честь и доставляют удовольствие. Так они на самом деле и считают». В контексте сказанного эти последние замечания относятся прежде всего к жертвоприношению медведей.
Не последним из преимуществ, которое айн рассчитывает извлечь из убийства культового животного, является возможность как в настоящем, так и в будущем досыта наедаться мясом этого животного в подобных случаях. Источником этой приятной надежды служит его уверенность в духовном бессмертии и телесном возрождении животных из мертвых. Эту уверенность, на которой основываются многие курьезные обычаи, разделяют с винами первобытные охотники во многих частях света. Некоторые из этих обычаев мы сейчас приведем. Пока же важно отметить, что торжества, во время которых айны, гиляки и некоторые другие народности с заверениями в своем уважении к ним и в горе по случаю их утраты предают смерти ручных, вскормленных в клетках медведей, возможно, являются не чем иным, как расширенным и торжественным воспроизведением обрядов, которые охотник совершает над тушей дикого медведя, убитого им в лесу. Мы располагаем прямыми доказательствами того, что у гиляков дела обстоят именно так. Для уяснения смысла гилякского ритуала нам, по словам Штернберга, «прежде всего следует помнить, что медвежьи праздники не устраиваются, как это принято безосновательно полагать, исключительно по случаю умерщвления прирученного медведя; справляют их и в тех случаях, когда гиляку удается убить медведя на охоте. Правда, в этих последних случаях праздник не достигает такого размаха, но сущность его от этого не меняется. Когда в селение вносят голову и шкуру убитого в лесу медведя, его жители оказывают им торжественный прием, сопровождаемый музыкой и пышными обрядами. Голову, как и во время жертвоприношения медведя, откормленного в селении, кладут на священный помост, кормят и подносят ей дары. По такому случаю также собираются почетные гости (нархи), также приносятся в жертву собаки, а кости погребаются на том же месте и с теми же почестями, что и кости медведя, выкормленного в селении. Другими словами, великий зимний праздник является не более как расширенным воспроизведением обряда, который соблюдается по случаю умерщвления каждого медведя».
