ритмический строй формулы, имевшей характер заклинания и носившей, вне сомнения, сакральный характер.
Обращаясь к разбору самой формулы, мы должны прежде всего отметить, что, судя по ее содержанию, землевладелец, который произносил ее в суде, когда оспаривались его права, тем самым доказывал их бесспорность. В формуле не упоминается о привлечении какого-либо документального свидетельства, которое удостоверяло бы право владельца на землю. Следовательно, данная формула использовалась при тяжбах о фолькленде, а не о бокленде — привилегированной земельной собственности; в последнем случае владельческие права подтверждались предъявлением соответствующей грамоты. Действительно, в тексте формулы указано, что владелец земли получил ее от того, кто владел ею в соответствии с «народным правом». К тому же иск относительно этого владения мог быть выдвинут, что явствует из формулы, в местном судебном собрании (в суде сотни), где разбирались тяжбы касательно фолькленда, — иски же о владении боклендом, как уже отмечено, могли рассматриваться лишь в королевском суде.
Изучение приведенной формулы и некоторых королевских постановлений этого же времени позволяет увидеть, каким образом мыслилось по тогдашним правовым понятиям происхождение этого вида земельной собственности. Если обладатель бокленда, нуждавшийся в доказательстве своих прав на землю, прежде всего ссылался на королевскую грамоту, которая оформляла его владение, то обладатель фольк-ленда должен был апеллировать к неоспоримости прав того, от кого он получил эту землю. Подчеркивание права предшествующего владельца проходит лейтмотивом через весь текст формулы: землю завещал и оставил после смерти тот, кто владел ею с полным основанием по народному праву (1); он имел право беспрепятственно распоряжаться ею (2); собственнику, от которого она получена, при его жизни никогда не предъявлялось каких-либо претензий касательно его прав на нее (3). Особенно важна ссылка на предков, обладавших этой землей и передавших ее по наследству новому владельцу (1). Точно так же и в «Законах Этельреда» читаем: «Если человек в течение своей жизни пребывал на своем земельном владении (on his аге), не вызывая споров и исков, то после его смерти никто не имеет права возбуждать тяжбы против его наследников (yrfenuman) по поводу этого владения»44. Поэтому Этель-ред, стремясь покончить с нарушениями права, имевшими место до него, приказал, чтобы строго преследовали тех лиц, которые не предъявляли претензий собственнику, а после его смерти вчиняли против наследников иски относительно земельного владения45. Из «Законов Кнута» видно, что иск наследникам можно было предъявить лишь в том случае, если он ранее был предъявлен их предшественнику46.
И постановления Этельреда и Кнута, и разбираемая нами формула подчеркивают, таким образом, наследственный характер фолькленда. В приведенных постановлениях законов речь идет о правах наследников — жены и детей. Нетрудно убедиться, что и в формуле имеется в виду прежде всего не отчуждение земли путем продажи, дарения или субин-феодации, а наследование. В самом деле, произносящий формулу владелец заявляет, что землю — предмет спора завещал и оставил ему после смерти тот, кто ею законно владел и в свою очередь получил от своих предков (his yldran), которые ему ее оставили и передали. Таким образом, перед нами — наследственная собственность, переходящая по нисходящей линии от родственника к родственнику.
Подобным же образом доказывалась бесспорность владения землей и по древнему норвежскому праву. Согласно «Законам Фростатинга», для доказательства права одаля на землю следовало перечислить трех родичей с мужской стороны, которые ею обладали, а «Законы Гулатин-га» требовали перечислить «пятерых, которые владели землей, и шестого, который обладал ею как на правах собственности, так и по праву одаля». Как видим, и здесь доказательство прав на землю сводилось к ссылке на родственников, владевших ею ранее. Еще в XIII в. в норвежском праве применялся термин haugoöal — одаль, которым семья владеет с языческих времен (буквально — с тех пор, когда хоронили в курганах). Неразрывная связь семьи с ее земельным владением очевидна.
Однако в конце англосаксонского периода характер фолькленда не мог не претерпеть изменений, частично отражаемых интересующей нас формулой. В первую очередь мы встречаемся с указанием, что земля, о которой возникал спор, была якобы законно приобретена предками того, кто передал ее нынешнему владельцу, «за уплату денег и продуктов». Как раз это место в формуле приходится переводить по догадкам, ибо подлинник гласит: mid feo and mid feore, что означает буквально: «за деньги и жизнь». Ф. Либерман, считая это выражение бессмысленным, высказывает предположение, что слово feore явилось результатом ошибки переписчика; по его мнению, надлежит читать feorme (продукты, угощение)47. Принимая такое чтение этого неясного текста, мы исходим из того, что за землю в англосаксонское время действительно платили не только деньгами, но и продуктами48. Владение, права на которое защищали с помощью этой формулы, могло подчас представлять собою не наследственное имущество, а быть благоприобретенным.
Фолькленд в то время уже мог быть продан, куплен, завещан и иным образом отчужден. Недаром и в нашей формуле сказано, что обладатель оспариваемого владения получил его от того, кто «имел право бесспорно и беспрепятственно им распоряжаться» (to syllanne ahte). Это указание перекликается с постановлением, которое мы находим в «Законах Кнута»: «и тот, кто защищал (gewerod) свою землю (land) при свидетельстве графства, может беспрепятственно отчуждать ее (to syllenne) и дарить (to gyfenne), живой и после смерти, кому ему будет угодно»49. Термин gewerian — «защищать» употребляется здесь в юридическом смысле: владелец мог в суде графства доказать бесспорность своих прав на землю. Вероятно, он произносил с этой целью формулу, подобную той, какую мы анализируем.
Содержащееся в разбираемой формуле указание относительно того, что упоминаемая в ней земля могла быть куплена, следует рассматривать как симптом упадка аллодиальной собственности50. Старинный фолькленд к концу англосаксонского периода представлял собою лишь уцелевший осколок уже ликвидированного строя дофеодальных поземельных отношений.
По-видимому, именно упадком мелкого свободного землевладения нужно объяснять появление в конце X — начале XI в. ряда королевских распоряжений, целью которых было предохранить его остатки от окончательного уничтожения. Помимо приведенных выше отрывков из законов Этельреда и Кнута упомянем еще некоторые другие предписания, изданные Кнутом. Определяя размеры гериота — вооружения, которое после смерти служилого человека должно было перейти к его лорду, Кнут приказывал: в случае, «если человек пал в походе в присутствии своего господина, в пределах страны или за ее пределами, то ге-риот пусть останется неуплаченным, и наследники могут получить и по праву разделить между собою землю и имущество»51. Здесь также можно наблюдать стремление оградить мелкопоместных служилых людей от поглощения их владений крупными собственниками. Королевская власть пыталась укрепить свою социальную опору — слой мелких и средних
