и увезли в город.
В те же дни мы возили на машинах по распоряжению немцев награбленное имущество, мебель и другие вещи. Все это свозилось на ул[ицу] Гербуртов в дома, освобожденные после ареста польских профессоров Бартеля и других.
О профессоре Бартеле мне пришлось слышать еще в 1943 г[оду]. У меня был приятель Величкер Леон. В 1945 или 1946 г[оду] он выехал в Польшу. В 1943 году он был во Львове и работал в бригаде смерти. Эта бригада была создана немцами для сокрытия совершенных убийств. Я встречал его в июле 1944 года, и он мне рассказывал, что в 1943 г[оду] по заданию немцев их бригада разрывала могилы убитых немцами в 1941 году, свозила трупы под Винники к Лесиницкому лесу и там сжигали трупы и на специальных машинах перемалывали кости сожженных трупов. Величкер участвовал в извлечении трупов из могилы на горе Вулька на улице Вулецкой (ныне Суворова). Когда эти трупы были доставлены в лагерь к Лесиницкому лесу, Величкер и его товарищ Качанос нашли в карманах трупов документы на имя нескольких профессоров, в том числе профессора Бартеля, профессора Островского – бывшего президента гор[ода] Львова, профессора Комарницкого, профессора Стожека, профессора Руффа и др. Всего до 38 трупов.
Величкер рассказал мне, что он и несколько его товарищей бежали из бригады смерти, а все остальные были расстреляны немцами. Величкер об этом написал в своей книге-дневнике «Бригада смерти», изданной в Польше. Величкер подарил мне эту книгу. Я получил ее года три-четыре тому назад.
После моего побега из команды на улице Гербуртов я был пойман и водворен в лагерь на улице Пушкинской. Меня поймали немцы Ляйбингер – унтершарфюрер [1780], Кайль – ро[т]тенфюрер [1781], Кантнер – обершарфюрер [1782]. Они отвезли меня в «Вонбоцирн СС унд полицай» – жилой квартал эсэсовцев и полицейских. Там был лагерь, начальником которого был штурмфюрер [1783]Фихтнер. В том же районе, в конце ул[ицы] Пушкина жил бригад[е]фюрер СС унд полицай дистрикт Галиция Кацман [1784] – руководитель полиции и СС в Галиции.
В этом лагере на моих глазах Ляйбингер в присутствии многих интернированных (там было 112 человек) и на глазах Кацмана, Фихтнера и других немецких начальников застрелил г[осподи]на Кастнера и Густава Рубина. Застрелил он их просто в порядке устрашения других, заявив всем нам, что если кто вздумает не подчиняться приказам, также будет расстрелян.
Примерно через неделю мы работали на улице Задлужанской (сейчас, по-моему, Федьковича) по ремонту дома. У дома был сад. Один из наших, Зингер Изя влез на дерево сорвать яблоко. Находящийся с нами Ляйбингер застрелил его прямо на дереве и там же в саду приказал нам зарыть его.
У Кацмана был адъютант Кантнер, у него была приятельница немка Кляфт. В ее присутствии Кантнер проявлял свой садизм. Однажды он перед нами разорвал пополам живую кошку руками. В другой раз он подвесил за руки и за ноги на строительные козлы двух стариков – Ротенштейна и Бирмбаха и заявил нам, что если мы окажем им помощь, то подвесят и нас. Старики провисели до самого утра, причем страшно мучились, кричали, а подружка Кантнера смотрела на это с улыбочкой.
Из этого лагеря нас в 1942 г[оду] перевели в лагерь по улице Яновской за кладбищем. Продолжали же мы работать в жилом районе СС. В лагере ежедневно на моих глазах расстреливали людей. Однажды привезли большую партию заключенных женщин и детей. В дороге многие женщины-матери умерли в вагонах от духоты и истощения. Когда их выгрузили, осталось несколько детей, у которых матери умерли, а у тех, что были живые, немцы отняли детей и свели в отдельную группу. Если кто из женщин не давал своего ребенка, таких начинали избивать до потери сознания, а затем отвозили их детей в общую группу. Начальник Яновского концлагеря Вильгаус [1785] лично подошел к группе детей, их было человек 20 в возрасте до 2 лет, и расстрелял их всех из автомата. Дети были убиты не все, некоторые ранены. Вильгаус приказал нам побросать детей в ямы за уборной. Это пришлось делать и мне. В яму побросали и мертвых, и живых детей, и они уже там умирали. Из ямы долго еще были слышны стоны раненых детишек. Потом меня увели на другую работу.
Когда я работал в огороде Кацмана на ул[ице] Чвартанов, угол Пушкинской, Кацман позвал меня и других заключенных и в порядке милости объявил нам, что мы во Львове будем дольше всех евреев жить, т. к. за то, что мы работаем на СС и полицейских, они нас расстреляют последними.
В 1943 году 15 марта меня и еще 5 человек – Адама, Гроскона, Полищука, Зомера и девушку по имени Бианка везли на расстрел. Расстрелять нас решили за то, что один из нашей команды, Друтовский убил немца, ротенфюрера Кайля и сбежал на немецкой легковой машине. Кайля он убил в тот момент, когда Кайль пытался застрелить его из пистолета.
После этого немцы решили расстрелять всю нашу команду из 12 человек. Когда нас везли в машине, мы по договоренности возле ул[ицы] Подвальной, где пожарная команда, выпрыгнули из машины и разбежались. Немцы (было четыре конвоира) открыли из машины стрельбу, но я сумел убежать в сторону высокого замка. Позднее я узнал, что при нашем побеге убили Адама, Бианку и одну прохожую женщину-польку.
После похорон Кайля немцы в лагере расстреляли 112 человек – всю нашу бригаду, что работала в жилом квартале СС.
Позднее я скрывался в гетто [1786]. Выходил я по ночам через ограду. Однажды меня на улице поймали полицейские. Они меня просто как еврея (не зная, что я бежал) отправили на площадку возле лагеря, откуда евреев возили на уничтожение. Там нас раздели догола и погрузили в вагоны. Из вагона я выпрыгнул на ходу поезда возле Брюховичей, у крестьян раздобыл одежонку и вернулся в город, где скрывался в подземных каналах, а позднее меня спрятала у себя украинка Бабок Мария. У нее я скрывался до прихода советских войск.
Вопрос: Знаете ли вы г[осподи]на Масляка Э. В.?
Ответ: Гражданина Масляка Э. В. я знаю как работника библиотеки. Знаю его как очень порядочного человека. В период оккупации Львова он оказывал большую помощь пострадавшим от оккупантов и, насколько я помню, прятал у себя кого-то из скрывающихся от немцев лиц. Об этом мне было известно со слов одного из бывших заключенных. Говорили мне об этом и другие лица, в т. ч. Вайе Александр и Боген Роберт – оба выехали в Польшу год или два назад.
Протокол прочитан, записан верно: Зайдель.
Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской
