átti jörö 1эа er hann var arftaki at. ос hailn gaf eigi ne sökim sclldi. oc eigi gallt hann öörum mönnum at lögum). Norgcs garnie love indtil 1387, udg. ved. R. Keyser og P.A. Munch. 1. Bd. Christiania, 1846, S. 216. Однако превращение одаля в отчуждаемое владение шло в Норвегии гораздо медленнее, чем в Англии.
51 II Cnut, 78: And se man, ļ?e on 1эат fyrdunge ætforan his hlaforde fealle, si hit innan lande, si hit ut of lande, beon öa heregeata forgyfcnc; and fon 1эа erfenuman to lande and to æhtan and scyftan hit swyôe rihte. GA. 1. Bd., S. 364.
52 J.Μ. Lappenberg. Geschichte von England. Hamburg, Bd. 1, 1834, S. 576.
53 Leges Edwardi Confessoris, 31,2. GA. 1. Bd., S. 654.
54 J.E.A. Jolliffe. Pre-feudal England. The Jutes. London, 1933, p. 39—72.
55 Cm. B. 880; T., p. 369, 388; E., p. 302 и др.
56 P. Vinogvadoff. English Society in the Eleventh Century. Oxford, 1908, p.256.
57 Вряд ли правильно мнение, согласно которому «Эдикт Хильперика», разрешавший наследование земли дочерью после смерти отца (при отсутствии сына), оформлял превращение аллода в полную частную собственность. По древнему норвежскому праву, женщина также могла в определенных случаях унаследовать одаль, но при этом родственники мужского пола могли выкупить у нее землю, и все ограничения, связанные с правом одаля, полностью сохранялись.
Богатство и дарение у скандинавов в раннее средневековье Некоторые нерешенные проблемы социальной структуры дофеодального общества 10
В настоящее время в самых различных науках все более обнаруживается тенденция к системному изучению объективной действительности и, как следствие, к структурному ее рассмотрению. В сфере гуманитарных дисциплин структурализм более не ограничивается одной лингвистикой — он становится и методом анализа литературных, в особенности фольклорных произведений. В наименьшей мере тенденция к системному исследованию проявилась пока в исторической науке: историками задача структурного исследования до сих пор не решена и даже, собственно, серьезно не ставилась. Объясняется это рядом причин, как объективных, так и субъективных.
К первым относится то обстоятельство, что еще не исчерпаны возможности применения старых, испытанных методов подхода к историческому материалу. Несомненно, нужно учитывать и исключительную сложность и разнородность самой исторической «фактуры», не сводимой к повторяющимся структурам. Впрочем, это обстоятельство свидетельствует лишь о трудности такого подхода, но не о невозможности его. Ко второму ряду причин мы отнесли бы узкую специализацию исследователей, обычно не выходящих за рамки своих научных интересов, что отчасти проистекает из особенностей развития самой науки. Дает о себе знать и известный традиционализм мышления историков, который выражается в приверженности к общепринятой проблематике и методике, а нередко и в скептицизме относительно возможности применения новых приемов исследования.
Однако, сколь бы многочисленны и серьезны ни были препятствия на пути системного исследования социально-исторической действительности, они должны быть преодолены. Разобщенность в изучении отдельных сторон и проявлений жизни общества — экономики, социального строя, права, политической жизни, литературы, искусства, языка, иных форм духовной жизни — мешает целостному охвату культурно-исторического процесса, единого во всем его бесконечном многообразии. Без такого охвата исторической действительности невозможно достигнуть познания истории как единства и взаимодействия различных форм и тенденций социальной практики.
Необходим социологический подход к историческим явлениям, при ко-тором общество прошлого рассматривалось бы как единая развивающаяся система, все составные части которой взаимосвязаны и взаимозависимы.
Историко-социологическое исследование не может не быть комплексным, всеобъемлющим. Но такое исследование не есть простое соединение различных специальных знаний, ибо непосредственное объединение данных, полученных разными науками, вообще невозможно. Речь должна идти о выработке особого научного подхода к гетерогенному эмпирическому материалу. Этот подход предполагает прежде всего постановку новых проблем и, соответственно, иной, по сравнению с традиционным, взгляд на источники, специальные методики их анализа.
Для медиевистики историко-социологический метод исследования имеет особую значимость потому, что в Средние века, как и в древности, социальные отношения в принципе существенным образом отличались от тех же отношений в новое время. Личный характер общественных связей не был тогда замаскирован и фетишизирован их вещными формами: они не были заслонены, например, отношениями товаров, выражаясь в прямых (кровнородственных, корпоративных, общинных) связях — в непосредственных связях господства и подчинения. По этой же причине некоторые виды социальной деятельности, принадлежащие к области культуры, и иные формы социальных отношений, которые в наше время не имеют к ней касательства, в Средние века выступали в относительном единстве или тесном переплетении. Религия и экономика, частное и публичное, сакральное и мирское, власть и собственность не были целиком расчленены и обособлены, культура не выделилась полностью в специфическую отрасль общественной практики.
Следовательно, средневековое общество, в особенности на ранних стадиях своего развития, представляло собой некое социологическое единство, структурно отличающееся от такого же единства общества капиталистического. Поэтому было бы неправомерно переносить на него категории этого последнего.
Задача исследователя состоит в том, чтобы осознать значение неполной дифференцированности различных социальных функций и сторон жизнедеятельности феодального общества и извлечь все выводы из этого факта. Необходимо нарисовать конкретную картину взаимодействия отдельных элементов социальной системы Средневековья. Такое исследование должно учитывать не только вещные, но и в равной (а подчас и в большей) мере — личностные типы общественных связей; оно не может ограничиваться лишь социально-экономической характеристикой феодального общества. Межличные непосредственные общественные отношения неотделимы от самой сущности средневекового общества; поэтому необходимо вскрыть структуру и механизм социальных связей, выражающихся как в экономике, так и в других сферах общественной жизни: в политике, в идеологии, религии, культуре. Значит, для понимания того или иного типа средневекового общества нужно дать его всестороннюю социально-культурную характеристику — разумеется, не в форме простого перечня признаков, относящихся к экономике, политическому устройству, культуре и т.д., а в виде целостной функциональной социально-культурной модели, все элементы которой находятся в необходимом взаимодействии и образуют конкретный структурный тип1.
Первейшим условием того, чтобы историческое исследование могло охватить средневековое общество в качестве системного единства, является правильная формулировка научных проблем и определение тех понятий, без применения которых такое исследование вообще немыслимо.
Следовало бы выделить три комплекса социологических проблем, тесно связанных между собой. Их исследование позволило бы, на наш взгляд, приблизиться к пониманию общества как органической системы.
Первый комплекс проблем, анализ которых составляет необходимую предпосылку всякого социального исследования, — это вопросы социальной структуры. Предполагается изучение как основных макроструктур (классов, сословий, социальных слоев и других больших групп), так и микроструктур — элементарных социальных ячеек. В обществе раннего Средневековья, где классы только еще формировались, анализ микрогрупп приобретает особо
