Господин Вейман принял меня с отменною ласкою и, посадив нас, тотчас начал свое дело. Материя, о которой по порядку им тогда говорить следовало, была наитончайшая и самая важнейшая из всей метафизики; как теперь помню, о времени и месте, и он, несмотря на всю ее тонкость, трактовал ее так хорошо, так внятно и украшал ее толь многими до обеих философий относящимися побочностями, что я слушал ее с неописанным удовольствием и, пользуясь дозволением его, не уставал его то о том, то о другом, для лучшего понятия себе, расспрашивать…
С самого того времени не пропускал ни одного раза, чтоб вместе с товарищами моими к нему не ходить, и всегда располагал дела свои так, чтоб мне на весь седьмой час после обеда можно было из канцелярии к нему отлучиться. И г. Вейман так меня полюбил, что из всех своих учеников почитал наилучшим и всех скорее и совершеннее все понимающим, и о просвещении разума моего так много старался, что я могу сказать, что обязан сему человеку очень много в моей жизни.
Сим образом начал я с сего времени порядочно студировать и слушать философические лекции и производил сие так сокровенно, что долгое время никто о том не знал и не ведал. Но как, наконец, частые и всегда в одно время бываемые отлучки мои из канцелярии сделались приметны, и некоторые из наших канцелярских стали подозревать меня и толковать оные в худую сторону, то принужден я был наконец открыться в том г. Чонжину и у него выпросить формальное уже для отлучек сих себе дозволение. И тогда имел я удовольствие видеть, что обратилось мне сие не в предосуждение, но в особливую честь и похвалу. Г. Чонжин не только расславил и рассказал о том всем с превеликою мне похвалою; но сказал даже и самому генералу и таким тоном, что и тот не преминул меня за то публично похвалить и при многих случаях приводить меня в пример и образец молодым людям, особливо распутным офицерам.
А. Болотов «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков»
Платон — законоучитель наследника Павла
…В 1763 году в марте месяце по именному императрицы указу определен в лавру ректор Платон наместником…
Воспоследовал того года в мае месяце паки императрицы поход в Ростов для перекладывания мощей Димитрия Ростовского в новую раку; и далее в Ярославль; почему паки императрица прибыла в лавру. Платон яко наместник встретил императрицу у креста с приветствием и… говорил проповедь «О пользе благочестия», которую государыня столь приняла благоволительно, что тотчас велела оную напечатать, и удостоила его со архимандритом быть при своем царском столе. Случилось ему за столом сесть с г. генерал-прокурором князем Яковом Петровичем Шаховским[76], который был тогда в особливой у императрицы милости. Князь за столом с наместником непрестанно говорил о разных материях. Императрица, приметив сие, говорит: «Князь, вы никак полюбили отца наместника, что с ним, не переставая, говорите». На то князь: «Это, государыня, не человек, а урод». — «Почему так? Какой он урод?» — возразила императрица. На сие князь: «Я, государыня, с ним о разных материях разговаривал: он на все столь основательно решает, что меня удивил. И как я его о многом и до иных стран касающемся вопрошал. Он все так объяснял, как будто в чужих краях учился. Я его спрашивал: не был ли он в чужих краях и где учился. Он говорит, что нигде не был; а учился-то в Москве в Спасской школе. Сие все меня, государыня, удивило, что сей монах в столь молодых летах столь знания имеет; и потому я его называю уродом». И при том прибавил: «Дай Бог, чтоб наши дети, столько учились и столько издерживая, до такого просвещения достигли».
Таковой ответ князя много увеселил императрицу, да и все за столом сидящие взор и внимание на Платона обратили; ибо князь говорил весьма громко. Сие слыша, Платон внутренне Бога благодарил за такое милостивое судеб его действие. И потом императрица приглашала наместника ехать с собой в Ростов. Но он извинился болезнию груди…
По возвращении из Ростова, паки императрица посетила лавру и, увидев Платона, тотчас благосклонно вопросила: есть ли ему легче от груди? Потом паки удостоился быть при государском столе и пожалован куском бархата рытого и денежною с прочими дачею немалою; и благополучно сопроводили высокую гостью. Дни через три после сего архимандрит отправился в Москву для принесения благодарения за посещения и с собой крайне не хотевшего и желавшего несколько по трудам успокоиться взял Платона… На дороге получил архимандрит курьера от двора с письмом, чтоб, приехав в Москву, взял с собою Платона наместника и явился с ним ко двору. Приехав в Москву, в тот же день архимандрит с Платоном ко двору явился, где им сказано, что остаться при столе. За столом императрица с ним благоволительно разговаривала и разные вопросы задавала, а паче граф Панин[77], яко гофмейстер наследника, разными предложениями его испытывал; особливо, как приметно было, хотел узнать, не суеверен ли Платон? Причем в первый раз за столом и будущего своего воспитанника великого князя видеть Платон имел честь. После стола граф Панин позвал к себе архимандрита и его и объявил Платону, что ее императорское величество определяет его к государю наследнику Павлу Петровичу в учителя богословия с определенным жалованьем по тысячи рублей; а о прочем-де содержании его положено будет в Петербурге. Ибо тогда двор отправлялся в Петербург…
В Петербург приехали в первых числах августа 1763 года и остановились на Троицком подворье на Фонтанке… Между тем Платону от Двора определено жилище и содержание. Покои нехудые отведены, в бывшем деревянном зимнем дворце, что на Мойке. Содержание, кроме 1000 р. жалованья, положено на стол 300 р., по штофу водки в неделю; по бутылке рейнвейну на день, меду полпива, кислых щей, дров и свеч неоскудное число, белье столовое и посуда всякая дворцовая; да истопник и работник, а сверх того карета дворцовая с парою лошадей и с конюхом. И так Платон начал жить в новом месте и несколько новым родом жизни. Ибо привыкши жить в монастырском уединении, тут окружен был мирскими, всякого состояния и пола, людьми, в том же дворце живущими, что не очень ему нравилось; но рад был, что тут же была церковь, в которой по воскресным и праздничным дням исправляли службу придворные священники.
Положено великому князю учение преподавать три дни в неделю, в понедельник, среду и пятницу, по часу, назначив к тому двенадцатый час, и по воскресным и праздничным пред обеднею читать Священное Писание с объяснением, сколько время дозволит. И так призвав Бога на помощь, начал учение Платон с великим князем августа 30 дня, сказав речь, в коей объяснив пользу сего учения, увещевал высокого ученика, чтоб прилагал к тому великое внимание и прилежание. Великий князь был горячего нрава, понятен, но развлекателен. Разные придворные обряды и увеселения немалым были препятствием учению. Граф Панин был занят министерскими делами, но и к гуляниям был склонен. Императрица самолично никогда в сие не входила. Однако высокий — воспитанник, по счастию, всегда был к набожности расположен, и рассуждение ли, или разговор относительно Бога и веры были ему всегда приятны. Сие, по примечанию, еще ему внедрено было с млеком, покойною Елисаветою Петровною, которая его горячо любила и воспитывала приставленными от нее весьма набожными женскими способами. Но притом великий князь был особо склонен и к военной науке и часто переходил с одного предмета на другой, не имея терпеливого к одной вещи внимания; и наружностию всякою в глаза бросающеюся, более прельщался, нежели углублялся во внутренность…
Митрополит Платон (Левшин) «Записки»
Воспитание наследника Павла Петровича
1764 год. 20 сентября. День рождения его императорского высочества: минуло десять лет. Поутру Платон говорил ее величеству в покоях его небольшое поздравление, весьма разумно сложенное. Потом пошли к ее величеству на половину; оттуда за ее величеством к обедне. По окончании божественной службы говорил Платон проповедь на тему из чтения Евангелия: «В терпении стяжите души ваша». Сию проповедью ее величество приведена была в слезы, и многие из слушателей плакали, когда проповедник на конце предлагал о терпении ее величества в принесении трудов для пользы и безопасности отечества, о успехах его высочества в преподаваемых ему науках и о следующей оттуда надежде российской. Из церкви пошли на половину к ее величеству, где, приняв поздравления от чужестранных министров и пробыв несколько времени во внутренних покоях у ее величества, изволил его высочество возвратиться к себе и там еще принимать поздравления от придворных той половины, от морских флагманов и офицеров и от штаб и обер-офицеров гвардии. Потом позавтракавши несколько, изволил пойти к обеденному столу ее величества. В продолжение стола присылали оттуда за грудным портретом ее величества, который датским живописцем недавно окончен и сегодня принесен. Государыня изволила указать, чтоб тот же живописец написал его высочества портрет во весь рост, потому что тот весьма был схож. После стола тотчас его высочество к себе пройтить изволил. Играли в билиард, и его высочество с танцовщиком Гранже[78] менуэта три протанцевать изволил. Ввечеру, часу в шестом, пошли мы во внутренние покои ее величества. Там побыв несколько времени, изволил его высочество пойтить в залу и открыть бал с штатс-дамой графиней Румянцевой. Потом изволил танцевать с фрейлинами графиней Гендриковой, Хитровой, Паниной и графиней Шереметевой. Изволила прибыть на бал и ее величество; танцевать не изволила и, недолго побыв, ретировалась. По окончании бала был публичный большой стол в галерее. Сидели по билетам…
