«На третьей встрече с Шахраем, — говорится в воспоминаниях П. Субботина далее, — мы уже в деталях обговаривали, кто с кем и когда встретится и кто чье место займет. Например, Шахрай на пост председателя Госбанка предложил три фамилии — Чубайса, Федорова и Авена». Однако после этого «Шахрай неожиданно уехал в командировку, в правительство вернулся Гайдар, повысили цены на энергоносители, возмущенный Соколов потребовал отчета правительства».[592]
Велась также работа по созданию из глав субъектов Федерации нового органа — Совета Федерации. Имеются сведения, что именно под него «подгонялся» подготавливаемый указ о роспуске парламента. «О том, что такой документ уже лежит на президентском столе, — писала „Общая газета“, — и в нем будущему Совету Федерации придаются функции законодателя, осведомленным людям было известно еще в начале сентября. Шепотом называли даже примерный день его обнародования -9-10 число. Как раз на эти дни намечалось учреждение Совета Федерации».[593]
По свидетельству С. Юшенкова, одновременно с этим продолжалась борьба за депутатские мандаты. Для самороспуска съезда в сентябре оставалось получить согласие лишь 60 депутатов, готовых сложить свои полномочия. Таких депутатов нашли. Уже велись переговоры об условиях, на которых они готовы были уйти в отставку Депутаты требовали предоставить им московские квартиры и материальную компенсацию.[594]
Обратите внимание!
В сентябре Кремль имел возможность мирно избавиться от съезда народных депутатов. Дело было за пустяком. Требовалось лишь 60 московских квартир и несколько миллионов долларов.
И все!
Однако в самую последнюю минуту Борис Николаевич отказался от этого бескровного и уже готового варианта выхода из сложившегося тупика. Значит, президенту нужен был силовой вариант решения этой проблемы.
После того как к работе над проектом указа о роспуске парламента привлекли Ю. М. Батурина,[595] за ним последовали другие правоведы. «Это, — имея в виду указ, утверждал позднее В. В.Костиков, — результат длительных проработок, в которых принимала участие большая группа юристов, в том числе из Правового управления при президенте, всего около 40 человек».[596]
Едва только подготовленный вариант указа о роспуске парламента лег на стол президента, как 10 сентября «Известия» опубликовали статью под названием «Чего можно ожидать от сентябрьского наступления российского президента». Рассматривая возможное развитие конфликта между президентом и парламентом, автор утверждал, что президент стоит перед выбором: или, продолжая противостояние, терять свое влияние, или же выйти из сложившегося тупика, опираясь на силу. «Источники, близкие к президенту, — говорилось в статье, — утверждают, что Ельцин склоняется именно к этому. Речь идет о роспуске Верховного Совета и немедленном назначении новых выборов».[597]
Как признается В. В. Костиков, «источником, близким к президенту», был он сам, а публикацию инспирировал по поручению Б. Н. Ельцина с целью проверить, как на нее отреагирует парламент.[598] 11 сентября корреспондент «Российской газеты» Б. Пугачев откликнулся на публикацию «Известий» статьей «Пойдет ли Ельцин на государственный переворот?»[599]
В тот же день Б. Н. Ельцин принял А. Б. Чубайса.[600] Чтобы понять значение этой встречи, необходимо учесть, что борьба вокруг программы реформ еще продолжалась. Вскоре после заседания правительства, состоявшегося 6 августа, А. Б. Чубайс передал Б. Н. Ельцину письмо о необходимости серьезных кадровых перемен. Речь прежде всего шла об отставке О. И. Лобова.[601] В свою очередь Б. Г. Федоров предложил вообще ликвидировать Министерство экономики,[602] а также представил в правительство записку «О критическом финансовом положении и судьбе реформ в России».[603]
Раскрывая свою тактику, Б. Г. Федоров пишет, что «реформаторы» очень часто использовали в борьбе со своими противниками следующий аргумент: «Не сделаете — не получите денег от МВФ».[604] На этот раз, «в августе 1993 года», Б. Г. Федоров направил директору-распорядителю МВФ М. Камдессю письмо, в котором сам отказался «от получения осенью… второй части системного кредита размером 1,5 млрд. долл.».[605]
Однако О. И. Лобов не сдавался. 30 августа, когда В. С. Черномырдин был в США, он представил Б. Н. Ельцину записку «Об экономической ситуации в стране и необходимых мерах по ее стабилизации». В этой записке он предложил пересмотреть условия приватизации..[606] О. И. Лобов выступил против бесплатной, «народной приватизации», предложил сократить ее с 80 до 30 процентов, индексировать основные фонды в 100–150 раз, а цены ваучера в 25 раз.[607] Резолюция Б. Н. Ельцина гласила: «Принципиально поддерживаю высказанные предложения. Прошу в 10-дневный срок представить проект указа».[608]
Когда президент принимал А. Б. Чубайса, он, видимо, уже знал, что накануне, в пятницу, состоялось заседание Совета управляющих МВФ, на котором обсуждался вопрос о деятельности фонда «системной трансформации» в странах «бывшего коммунистического блока».[609]
Особую тревогу у МВФ вызвали «дискуссии о судьбе рыночных реформ в российском кабинете министров». В связи с этим еще накануне он приостановил выделение России второй половины «кредита „системной трансформации“ в $ 1,5 млрд.».[610] Всемирный банк поступил так же с кредитом в 0,6 млрд. долларов, обещанным России на сентябрь. «Семерка» к осени «заморозила» 10 млрд. из обещанных ею России весной 44 млрд. долларов.[611]
В пятницу 10 сентября МВФ прямо заявил, что Москва может рассчитывать на кредиты только в том случае, если вернется «на путь экономических реформ».[612]
В таких условиях Б. Н. Ельцин сделал выбор в пользу A. Б. Чубайса.,[613] 11 сентября он аннулировал свою резолюцию от 30 августа на записке О. И. Лобова[614] затем освободил его от обязанностей первого вице-премьера и министра экономики и перевел на должность секретаря Совета безопасности. Освободившееся кресло вице-премьера занял Е. Т. Гайдар.[615]
12-го, в воскресенье, президент собрал в Ново-Огареве П. С. Грачева, В. Ф. Ерина, Н. М. Голушко и А. В. Козырева, посвятил их в план переворота и сообщил, что наметил его на следующее воскресенье. Собравшихся ознакомили с проектом указа о разгоне парламента и планом захвата Белого дома. В тот же день Борис Николаевич познакомил с этим замыслом М. И. Барсукова и А. В. Коржакова, на следующий день — B. С. Черномырдина.[616]
14 сентября этот вопрос был вынесен на обсуждение Президентского совета, 15-го — на рассмотрение Совета безопасности.[617] 16 сентября 1993 г. президент посетил дивизию внутренних войск имени Дзержинского.[618]
После этой поездки, как пишет Б. Н. Ельцин, продолжались встречи «с основными участниками предстоящего „мероприятия“. Вопросов было множество, начиная с конкретного сценария и заканчивая глобальными проблемами».[619]
Возглавляемый А. А. Марковым «штаб» обратил внимание не только на посещение Б. Н. Ельциным воинских частей, но и на то, что «еще ранее по приказу Грачева все вооружение и боеприпасы из войск были сданы на склады. Армия была практически разоружена». Одновременно стало известно, что существует решение перебросить 1 октября «команду танкистов Таманской и Кантемировской дивизий» «к месту дислокации под Москвой», что в Кубинке и Наро-Фоминске ведется «подготовка спецподразделений», что на подмосковных полигонах появились «лица в гражданской одежде», занимающиеся «боевой стрельбой и вождением техники».[620]
«Мы, — вспоминал А. А. Марков, — перехватили совсекретный приказ главы правительства о приведении Вооруженных Сил в повышенную боеготовность». Кроме того, удалось зафиксировать «переброску к Москве подразделений ВДВ и других спецподразделений». «Поступали доклады, что боевая техника заправляется горючим и выходит из парков и мест хранения. Загружаются боеприпасы и продовольствие. Бойцам было выдано оружие, развернуты полевые кухни».[621]
По свидетельству А. А. Маркова, Белый дом не только отслеживал сведения о действиях Кремля, но и вел переговоры с некоторыми военными с целью привлечения их на свою сторону. Такие переговоры, в частности, велись с главнокомандующим сухопутными войсками В. М. Семеновым, командующим 14-й Приднестровской армией А. И. Лебедем, с некоторыми генералами в руководстве ВВС.[622]
