В древности были ученые, которые утверждали, что мир состоит из атомов. Анаксагор (500–428 гг. до нэ.) утверждал, что все во Вселенной состоит из мельчайших частиц — «гомеометрей»; Демокрит (460–370 гг. до н. э.), чтобы видимый мир не отвлекал его от размышлений, сам ослепил себя. Мельчайшие частицы он назвал — атомы. Они заложили основу молекулярной физики. В Китае полулегендарный Лао-Цзы (VI в. до н. э.) ввел в обиход два понятия — Дао и Дэ. Дао — это путь развития нашего мира Самодействующая программа эволюции Вселенной. Дао — определяет, что «может быть и чего не может быть в природе». Дэ — выбирает «то, что есть и будет, из того, что может быть». Дэ — буквально «росток», — реализация «самодействующей генетической программы, скрытой в семени», т. е. форма растения управляется законами, которые управляют развитием семени. Лао-Цзы формулирует понятия Вэнь и Ли. Слово «Вэнь» означает «узор», слово «Ли» — «закон». «Уметь выводить форму явлений из законов, управляющими ими — это и значит понимать Ли, к этому и должен стремиться человек».
Физик С. Смирнов, автор статьи «Физика до физики», развивая далее свои мысли, так расшифровывает Дао: «группа симметрий вакуума играет в современной физике ту роль, которую философы Древнего Китая приписывали всевластному Дао». Древнекитайские мыслители полагали: «Если где-то происходят крупные и неожиданные изменения, значит, там образовалось много Дэ, а мы наблюдаем следствие этого — изменение Вэнь, то есть формы природных объектов. Изменение Дэ переходит в изменение Вэнь, а осуществляется через посредство Ли». Этому Ли, по С. Смирнову, в квантовой Механике соответствует уравнение Шредингера, оно позволяет рассчитать будущее состояние физической системы по ее начальному состоянию. Европейская физика стала всемогущей наукой после того, как стала подвергать свои гипотезы проверке, сравнивая предсказания с данными эксперимента Сравнение выражается числами: «Измеряй все, что можно измерить. И делай измеримым то, что не поддавалось измерению». Этого и не хватало древней физике. Астрономия отличалась от подобной физики тем, что дружила с числами. Не просто с числами, а с фантастически огромными числами: размерами планет, скоростями небесных тел, параметрами орбит и т. д. Она определяла точное время и географические координаты, без чего невозможно было океаническое мореплавание и современные авиация и космонавтика
Наступление космической эры стало и временем новой волны заслуженного признания триумфатора XIX века — поэта науки и научного творчества, писателя-фантаста Жюля Верна Одному из лунных «потусторонних» кратеров, который примыкает к «морю Мечты», было присвоено имя «Жюль Верн». В своих произведениях писатель предвосхитил искусственные спутники Земли и межпланетные путешествия. Придуманные им машины и головокружительные путешествия безнадежно устарели, но живительные струи его фантазии по-прежнему способствуют появлению в детских душах ростков желания жить в науке, творить в технике, достигать невозможного, стремиться к неизведанному. А. П. Чехов как-то заметил-«… чутье художника стоит иногда мозгов ученого…, и что, быть может, им суждено слиться вместе в одну чудовищную силу…». Должен извиниться: мысль А. П. Чехова, ради краткости изложения, приведена с купюрами.
Сохранившиеся до наших дней фрагменты и отголоски древних сказов, мифов, повестей и былин свидетельствуют о том, что научная фантастика, правда, в формах, которые мало что говорят нашему времени, существовала и за дионисовым временным забором. И тогда, в свое время, она с не меньшей, чем сегодня, силой побуждала молодую поросль на научные и технические изыскания. Почему именно XX век, а не какой-либо другой добился решающих успехов в осуществлении космических полетов? Это стало, как известно, реальностью в результате того, что в XVII веке в Англии грубо и зримо проявили себя первые ростки грядущей технической революции. И произошло это не без помощи астрономии (рис. 65).
Рис. 65. В XVII в. телескоп представлял собой наиболее сложный в техническом отношении приборПо B. C. Виргинскому, рабочим инструментом в руках астронома всегда были часы. Мощный толчок в развитии часового дела сделал Г. Галилей. В качестве регулятора часового механизма он предложил использовать маятник. Появление в Англии точных морских хронометров и стало исходным прыжковым трамплином в технической революции. Именно у часовых дел мастеров зачинатели машинного прядильного производства учились воплощать в жизнь свои технические идеи. В 1764 году Д. Харгвис (рис. 66) механизировал операции вытягивания и закручивания нити. В 1774 году С. Кромптон сконструировал прядильную мюль-машину, которая вырабатывала тонкую и прочную пряжу. Число веретен на ней вскоре было увеличено до 400. В 1769 году Р. Аркрайт запатентовал ватерную машину, рассчитанную на водяной привод. В 1825 году Р. Робертс изобрел автоматическую мюль-машину, в которой изготовление различных номеров пряжи осуществлялось и регулировалось самой машиной. Переворот в хлопчатобумажной промышленности потянул за собой льняную, шерстяную и шелковую. Модернизировалась вязальная, кружевная и швейная. Создание новых станков подвинуло технику к революции паровых машин. Посредством шкиво-ременной передачи они стали приводить в действие станки.
Рис. 66. Прядильная машина ХаргривсаПосле прочтения очерков А. Гурштейна «Извечные тайны неба» придется согласиться с тем, что во всех грехах развития современной науки и техники виноваты астрономы: ищите астрономов. Результативно работали астрономы и там, за возведенным Дионисием «железным занавесом». Современная астрономия прочно, как акробат на плечах партнера, стоит на наследии исполинов каменного века. И тогда и сегодня постоянно возникали и возникают неотложные практические вопросы. Их сурово диктовала тогда и сегодня жестокая, порой смертельно опасная необходимость. Вряд ли можно полностью исключить вероятность возникновения в прошлом ситуации или стечения жизненных обстоятельств, когда накопленный веками астрономический потенциал однажды не смог позволить себе остаться в стороне от забот практического дела. Видимо, хотя бы однажды этот потенциал смог получить для отражения наката очередных волн смертельно опасных жизненных вопросов реальную возможность квалифицированно сработать не как всегда, а доступными только ему мощными сугубо техническими методами. И в воздух поднялись летательные аппараты. Речь, естественно, не идет о широком промышленном масштабе их изготовления. Предпочтительно предположение о возможностях создания древними сообществами минимально необходимых производственных условий, достаточных для результативной работы гениев-самородков.
Деление полушарий неба на созвездия пришло с Востока С созвездиями связаны многочисленные легенды и мифы. Их литературная канва и скрытые подтексты еще ждут кропотливой и трудоемкой дешифровки историков. Воспользуемся пока теми материалами, которые уже давно продуманно подобраны и любезно, со знанием дела предложены читателям в прекрасной работе А. Горштейна — «Извечные тайны неба»: «Пожалуй, только если будешь идти по жизни вперед, но при этом не стесняться, не бояться поворачивать иногда лицо назад — можно будет что-то в жизни понять».
В VI веке до н. э. в верховьях рек Тигра и Евфрата достигла расцвета Вавилония. Наиболее образованные люди Вавилона занимались математикой и астрономией. Тщательное наблюдение велось за Солнцем. Смещение Солнца по небу на величину его диска они рассматривали как «один шаг Солнца». В дни равноденствия Солнце описывало по небу полуокружность, в которой укладывалось 180 «солнечных шагов», а в целом, следовательно — 360. Тем самым они разделили окружность на 360°. Их взгляды перекочевали в Грецию.
Солнце достигает наибольшей высоты, проходя через одну и ту же воображаемую линию на небосводе. Пересечение этой линии с точкой горизонта получило название юга. Древним путешественникам был необходим ориентир на земле. Они выбрали для этой цели определяемую по звездам линию север— юг. Эта линия получила название меридиана. Угол, образованный каким-либо любым меридианом с начальным, назвали долготой (рис. 67). Чтобы различать точки, которые лежат на одном меридиане, ввели вторую географическую координату — широту. Наиболее интенсивно мореходство развивалось на Средиземном море. Длина и ширина его и дали жизнь терминам «широта» и «долгота». Из-за незнания точного радиуса Земли при определении в море долготы предпочтение чаще отдавалось не астрономическим наблюдениям, а вычислениям, с помощью замеров скорости корабля, по пройденному пути. Введение географических координат позволило определить радиус Земли.
