на церемонии потлача. Иногда эти церемонии устраивались также жителями одной деревни для соседнего поселения, которое испытало какое-то экономическое бедствие, например неудачу в рыбной ловле.
В XIX в. церемонии потлача снискали дурную славу у иммигрантов из Европы, поскольку вожди индейских племен временами боролись друг с другом за общественное положение в так называемых «войнах собственности» (potlatch wars) [69], где один из соперников пытался раздать или уничтожить большее количество имущества, чем его противник. Есть веские основания полагать, что после прибытия европейцев «войны собственности» стали более частыми и это явилось следствием их разрушительного воздействия на привычный уклад жизни индейцев. «Война» могла была быть вызвана тем, что деревня меняла местоположение, чтобы находиться ближе к торговой фактории, или ее причиной могла стать смертоносная эпидемия либо рост оборота европейских и американских товаров. Посредством потлача аборигенные народы пытались создать новую социальную иерархию.
Наряду с любовью к праздникам племена Тихоокеанского побережья получали огромное удовольствие от азартных игр. Действительно, у большинства индейцев Канады были свои любимые азартные игры. По свидетельству торговцев КГЗ, среди инцейцев карриер [70] «наиболее распространенная игра представляет собой набор из 50 небольших, аккуратно отполированных палочек <…> размером с иглу дикобраза. Некоторое количество этих палочек имеют красные линии, прочерченные вокруг них, и первый игрок выкатывает на сухую траву такое их количество, какое сочтет нужным, а противник, проверяющий их число и наличие отметки, принимает решение о том, проигрывает или выигрывает». В ходе игры часто возникали сложности: «Они помешаны на азартных играх. Для наблюдения за тем, чтобы партии игрались честно, избираются судьи, однако игра редко завершается мирно». Ставки в виде одежды, обуви, луков и стрел и другого имущества были высоки, и поэтому игроков поддерживали большие компании.
В религиозной жизни племен Западного побережья преобладали зимние ритуалы. В самом деле, у племени квакиутль зима рассматривалась как сакральное, или «сокровенное» время года, а прочая часть года считалась «мирской». Зимние церемонии проводились многими тайными союзами (только у одних квакиутлей их было восемнадцать). Такие союзы обладали жесткой иерархией, их члены были одного пола и социального положения. Каждый союз имел мифического прародителя, и его члены строго охраняли собственные секреты. Новые члены союза, которые получали места в нем по наследству, проходили посвящение на сакральных плясках, происходивших зимой и организованных под пристальным надзором распорядителя церемоний. Посмотреть на танцоров, выступавших в искусно сделанных костюмах (включая вырезанные из дерева маски) и отличавшихся большим драматизмом и театральностью, приглашались целые деревни. Такие коллективные ритуалы отличались от личностных духовных практик большинства индейских племен других областей Канады, однако их цели были одинаковы — обеспечить защиту оберегающих духов для проходившего инициацию человека.
Помимо красочного обрядового аспекта духовной жизни, члены племен Западного побережья, аналогично аборигенным народам по всей Канаде, участвовали во множестве более простых повседневных практик и ритуалов, которые должны были демонстрировать глубокое уважение и почитание мира духов для того, чтобы обеспечить себе стабильное благосостояние. По вполне понятным причинам особенно почитался лосось. Когда Александр Маккензи посещал племена белла-кула, он не знал о многочисленных табу, которые должен был строго соблюдать. Его люди невольно нарушали некоторые из них.
«Эти люди относятся к рыбе с огромным уважением, так как это, по-видимому, их единственная пища животного происхождения. Они никогда не употребляли в пищу мяса [животных], а хозяин одной из собак, подобравшей и глодавшей косточку, которую мы оставили, колотил ее до тех пор, пока она не выплюнула ее. Когда один из моих спутников также бросил в реку оленью кость, индеец, наблюдавший за этой сценой, тотчас нырнул, достал ее обратно и, бросив ее в огонь, немедленно принялся мыть оскверненные руки».
Когда А. Маккензи захотел приобрести каноэ, чтобы продолжить свое путешествие вниз по течению реки в сторону Западного побережья, индеец племени белла-кула, к которому он обратился, долго отделывался отговорками. «Наконец я понял, что его несогласие вызывала только оленина, которую мы собирались везти в каноэ по их реке, поскольку рыба непременно учует мясо и покинет их, и тогда ему, его друзьям и родственникам придется голодать». Как только путешественник избавился от оленины, он с легкостью заполучил нужное ему каноэ.
На Западном побережье общество, культура, искусства и религиозные верования были тесно связаны. Украшения — и на дощатой обшивке носовой части каноэ, и на таких небольших предметах, как орудия труда, домашняя утварь или сосуды — служили не только эстетическим целям. Многие декоративные сюжеты представляли собой знаки «дома» или принадлежали к определенному роду, который контролировал их использование. В этом, как и во многих других характерных аспектах жизни племен Западного побережья, главный смысл заключался в обеспечении благополучия всех членов рода.
В некотором отношении дилемма индейцев Западного побережья состояла в том, как избавиться от изобилия пищи и богатств. Инуиты арктических широт столкнулись с совершенно иной проблемой — выживанием. Из всех регионов Канады заселить Арктику аборигенам, несомненно, было труднее и сложнее всего. Ночи здесь длинны и темны, сопровождаются сильными холодами и метелями, а экосистема очень скудна и небогата.
Около 4 тыс. лет назад инуиты пришли из Сибири и заняли побережья арктических островов и материковую часть Канады к северу от границы распространения лесов. Они достигли больших успехов в изобретении способов и стратегии охоты на морских животных и тех, которые обитали в глубине континента на территории безлесной тундры, находящейся между арктической береговой линией и северной границей бореальных лесов. Прежде всего, они были охотниками на крупную дичь, хотя и дополняли свой рацион в зависимости от сезона птицей и рыбой. Наиболее часто промышляли (не считая морских млекопитающих) белого медведя, кольчатую нерпу и морского зайца-лахтака, моржа, нарвала и белуху. В тундре они охотились на тундровых карибу, медведей гризли, а в некоторых местах и на мохнатых мускусных быков. Волк, росомаха, заяц-беляк и песец обеспечивали инуитов теплыми мехами, равно как бобр и мускусная крыса дельты реки Маккензи. Они в больших количествах ловили арктического гольца, обитавшего и в пресных, и в морских водах, и озерную форель.
Чтобы кормиться в течение года добычей всех этих животных и рыб, большинство инуитов осуществляли сезонные миграции. Лето, особенно в июле и августе, было основным сезоном для китобойного промысла, в это время отряды инуитов разбивали стоянку на побережье. Осенью большинство аборигенов продвигались в глубь континента, чтобы заниматься ловлей арктического гольца — рыбы, которая обитала не в устьях рек, а выше по течению, и охотиться на карибу, имевших решающее значение для получения пропитания, костей и кож, из которых по
