Это был только пример того, что далеко не все, публикуемое в «научной печати» есть постулаты реальной, подлинной истории.
Но это не значит, что каких-то исходных основ нет вообще.
Они есть. И они в том, что предки всех индоевропейских народов — это индоевропейцы (праиндоевропейцы или ранние индоевропейцы), они же арийцы-арии. И еще в том, что индоевропейцы-арии имели свою прародину, свой язык, своих богов, а, следовательно, свою мифологию и свои традиции. И еще в том, что делить индоевропейцев-ариев и их потомков на «чистых» и «нечистых», на «арийцев» и «неарийцев» никому не дано права — это и есть натуральный фашизм, расизм, ксенофобия и нацизм.
А теперь поговорим об индоевропейцах-ариях, которые в течение тысячелетий уходили на полуостров Индостан. Нам известно, что проторусы-кроманьонцы и прарусы-бореалы хорошо знали дорогу к Инду и Гангу, тысячелетиями жили там, обрабатывали землю, создавали цивилизации. И потому говорить о том, что некие внезапно появившиеся индоиранцы («индогерманцы») вдруг огромной ордой на колесницах нагрянули в середине II тыс. до н. э. в Индию (теперь это земли Пакистана), просто не научно. Большинство историков уже не верит в грандиозное единовременное военное вторжение завоевателей-покорителей. Такого «вторжения» не было. Если и было, то только в романах.
В действительности мы должны связывать не прекращающуюся на протяжении нескольких тысячелетий миграцию русов-индоевропейцев в Северную Индию с процессом длительного распада этнокультурно-языкового ядра русов Средней Азии и соответствующего ядра русов Сибири (Урала и Южной Сибири) — с регулярным отселением родов-выселков на юг (в данном случае). Одновременно с этим процессом распада двух больших этнокультурно-языковых ядер суперэтноса русов происходили еще два не менее значительных метапроцесса: а) образование на огромном пространстве лесостепной зоны от Северного Каспия до Алтая и Саян обширного протоскифосибирского мира (восточных индоариев); б) образование в Северном Причерноморье в юго-восточной зоне распадающегося Большого (европейского) этнокультурно-языкового ядра суперэтноса русов так называемой вторичной прародины индоевропейцев. Последних правильней называть поздними праиндоевропейцами, а сам процесс формирования данной общности и ее распада-расселения — завершающей фазой этногенеза русов-индоевропейцев.
Именно о такой картине миграции на Индостан мы можем говорить с полной уверенностью по той причине, что реконструкция традиций, языка, культуры русов-индоариев Индостана выявляет совокупность характерных признаков русов-индоевропейцев всех трех упомянутых этноязыковых зон.
И это еще раз говорит о том, что не было единого «великого переселения» из какой-то одной области, не было бесконечной вереницы повозок, сотен и тысяч колесниц, многотысячных стад, перегоняемых с севера на юг… А было множество малых переселений отдельных родов-выселков, которые шли по проторенным предками дорогам на «теплый, благодатный юг» — шли с Северного Кавказа и Северного Причерноморья, из Прикаспия, Средней Азии, с Иранского нагорья, с Южного Урала, предгорий Алтая и Саян… Последняя, наиболее плотная волна переселенцев пришла из Причерноморья и с Иранского нагорья, где одна часть русов-индоевропейцев осела, а другая пошла дальше.
Русы последней индоарийской волны не сокрушали созданной их предками-русами великой Хараппской державы Инда. Та распалась на несколько веков раньше в результате многовековой массовой инфильтрации в цивилизацию Хараппы внешних носителей «непроизводящего способа хозяйствования».
Русы-индоевропейцы последних волн приходили на земли, освоенные (и где-то уже запущенные) их предками-русами. Вливались в существующие роды-общины или заново расчищали землю, распахивали ее под поля-пашни. Русы-индоарии не были кочевниками-номадами. Они перекочевывали с места на место только тогда, когда на прежнем месте земли истощались и не хватало пастбищ для крупного рогатого скота. И то, как правило, переселялся не весь род, а род-выселок, то есть отделяющаяся молодежь рода с выделенным ей хозяйством. Если проводить какие-то параллели, то русы-индоевропейцы той эпохи были вовсе не «бестиями с топорами на колесницах», а, скорее, «казачеством», с его умением сегодня пахать землю, сеять, убирать, откармливать и разводить скотину, а назавтра собраться по зову князя-воеводы в войско-дружину, дать отпор любому врагу, а если понадобится, пробить себе дорогу в любом нужном направлении в любой земле и любой среде. Вот этими своими признаками русы-индоевропейцы весьма выгодно отличались от, скажем, русских крестьян XVII–XX вв. н. э. Самодостаточность во всем, всегда и повсюду. И отсюда полное самоопределение — где жить, где сеять, где пасти скот. Причем без присутствия явной и целенаправленной агрессивности. В XVI–XVII в. н. э. именно русские казаки, имевшие неутраченное мировоззрение и менталитет русов-индоевропейцев, в считанные десятилетия (повторяя достижения предков) прошли и покорили всю Сибирь и Дальний Восток. Причем не лихими налетчиками-«бестиями», а основательно, надолго, навсегда — закладывая заставы, городища-остроги, распахивая вокруг земли, разводя скот, обзаводясь семьями, оседая с полным сознанием, что оседают на своей земле.
Русские казаки в Сибири и на Дальнем Востоке зачастую попадали в среду реликтовых племен первобытных собирателей, охотников, пастухов, а также пришлых монголоидных насельников-кочевников, которые по-своему использовали реликтовые племена, собирая с них дань. С первобытными племенами казаки уживались мирно, не обижая их, а пришельцев-насельников время от времени ставили на место, давая понять, что в «чужой монастырь со своим уставом не ходят». Все эти местечковые «ханства» и пришлые недобитые «орды» никогда не были в Сибири коренными и «государствообразующими». К слову сказать, при нынешнем разгуле псевдодемократии и местечкового национал-шовинизма, любовь к «малым народам» порой доводится до полнейшего абсурда и откровенного расизма. Примером тому, скажем, переименование по всей Якутии коренных русских сел, деревень и поселков в наслеги и улусы. Иван Петров из Семеновского улуса… Золотая Орда! Иго татаро-монгольское! Бред несуразный! Впрочем, и всю нынешнюю Россию можно сравнить с Шумером, Хараппой, Вавилоном, Ассуром, Византией периода необратимой деградации и гибели. Но это особая тема.
А что касается русов-индоариев, скифов от Северного Причерноморья до Алтая, Саян и Индостана, то их без всякого преувеличения можно назвать «казачеством» II тыс. до н. э. Как известно, казачество достаточно неохотно принимало в свои ряды людей пришлых, незнакомых. И это было закономерно. Пришлый кочевник-степняк или дикий горец-джигит могли оказаться неплохими воинами, но заставить их пахать землю было невозможно, они не обладали даже элементарной склонностью к созидательному труду. Беглый крестьянин из Центральной России, веками сидевший на своем наделе, отвыкший от меча, сабли, пики-копья, мог быть отличным земледельцем, но проблематичным воином. Своих знали из поколения в поколение, своим доверяли, вместе охраняли свою землю, скот, свои семьи, вместе шли на смерть. В этом причина определенной замкнутости, кастовости.
В этом причина кастовости русов-индоариев, приходящих на Инд и Ганг. Из века в век они видели, что заставить темнокожих туземцев обрабатывать землю или защищать род с оружием в руках непросто. Опора могла быть только на свои силы, доверие могло быть только к своим.
Подавляющее большинство местного населения (гибридные предэтносы и этнококон, окружавший этнокультурно-языковое ядро русов Инда) было достаточно инертно. Климат, природа и генетика располагали к этому. Опыт предков-пращуров по части выживания и образовавшийся слой гибридного населения диктовали, что без строгой организации выжить и сохранить свои языковые и этнические признаки невозможно.
Наиболее организованные и воинственные образования туземцев, как правило, возглавляемые мелкими родами-ордами пришельцев, были подавлены и разгромлены (тому свидетельством описания сражений и битв в индийском эпосе). Но, разумеется, никаких «великих сражений» не было и быть не могло. Литература и история не всегда совпадают — подлинная история не знает таких приемов, как «гипербола» и «метафора». Описания «вселенских битв» есть эпос, то есть героико-романтическое восприятие неких реальных событий прошлого, возведеных в «народной памяти» стараниями «боянов-аэдов-скальдов» до поэтического максимума. И поэтому заниматься тем, чем занимается подавляющее большинство историков, то есть толкованием литературных произведений, мы не будем. Даже таких шедевров мировой литературы, как Махабхарата и Рамаяна. Серьезный исследователь берет для анализа из произведений ономастику, топонимику, теонимику и саму сюжетную линию. Но не описания, перечисления, красивости, сравнения, численность и т. п.
