Помимо сходства с северными областями на начальном этапе развития, регион Сан-Паулу, вероятно, уже с конца XVI в. стал выделиться рядом специфических черт. Его жители сочетали выращивание винограда, хлопка и, в особенности, пшеницы с другими видами деятельности, позволившими им углубиться во внутренние — малоизученные или вовсе неизвестные — районы страны. Скотоводы из Сан-Паулу рассеялись по Северо-Востоку, добравшись до долины реки Сан-Франсишку и достигнув современного штата Пиауи. На юге своеобразным продолжением Сан-Паулу стал современный штат Паранá, где уже предпринимались попытки разведать залежи полезных ископаемых. Скотоводство распространилось в Санта-Катарине, Риу-Гранди-ду-Сул и на Восточном берегу (современный Уругвай) [38].
Частная инициатива колонистов по освоению земель сочеталась с политикой короны, заинтересованной в утверждении собственного владычества в регионе и в том, чтобы как можно дальше отодвинуть границу с испанскими колониями на юге. Жители Сан-Паулу и переселенцы, привезенные с Азорских островов, основали г. Лагуна в Санта-Катарине (1684). Несколькими годами ранее, в 1680 г., португальцы основали на берегу Рио-де-Ла-Плата, напротив Буэнос-Айреса, так называемую «Колонию Сакраменто», рассчитывая тем самым включиться в торговлю с Верхним Перу и особенно получить доступ к вывозу серебра, который осуществлялся через Рио-де-Ла-Плату, чтобы затем попасть на внешний рынок.
1.8. Бандейры и общество в Сан-Паулу
Значительный след, оставленный жителями региона Сан-Паулу в колониальной истории Бразилии XVII в. связан с бандейрами [39]. Речь идет об экспедициях, которые включали в себя подчас тысячи индейцев и устремлялись во внутренние районы страны, проводя там от нескольких месяцев до нескольких лет в поисках туземцев, которых можно было бы обратить в рабство, а также месторождений драгоценных металлов. Несложно заметить, что в этих вылазках участвовали и уже захваченные ранее индейцы, поскольку именно война, а вовсе не возделывание земли являлась основным занятием мужчин в традиционном индейском обществе. В подобных экспедициях мамелюки и индейцы всегда превосходили по численности белых. К примеру, большой отряд (бандейра) Мануэла Прету и Рапозу Тавареша, напавший на область Гуаира в 1629 г., состоял из 69 белых, 900 мамелюков и 2 тыс. индейцев.
Отряды бандейрантов направлялись в различные регионы: в Минас-Жерайс, Гойяс, Мату-Гроссу, а также в районы, где проживали индейцы гуарани под опекой испанских иезуитов. Среди них выделяется Гуаира, расположенная к западу от реки Паранá, между реками Паранапанема и Игуасу. В эту область бандейранты совершили ряд набегов, грабя и разрушая деревни и захватывая в плен индейцев. Некоторые отряды предпринимали вылазки на громадные расстояния; дух приключений в таких походах смешивался с жаждой наживы. Уже будучи ветераном, Рапозу Тавареш прошел в 1648–1652 гг. около 12 тыс. км: он двигался по направлению к Парагваю, достиг отрогов Анд, затем взял курс на северо-восток, пересек территорию современного штата Рондония, спустился по рекам Маморе и Мадейра и, выйдя к Амазонке, приплыл по ней к Белему.
Соотношение между интересами португальской короны и движением бандейрантов было непростым. Некоторые отряды получали прямое поощрение колониальной администрации, другие действовали на свой страх и риск. В общих чертах поиск залежей драгоценных металлов, захват индейцев (в определенные периоды) и территориальная экспансия отвечали целям метрополии. Бандейранты служили также средством устрашения зависимого населения северных и северо-восточных областей Бразилии. Выходцы из Сан-Паулу Домингуш Жоржи Велью и Матиаш Кардозу де Алмейда участвовали в подавлении длительного индейского восстания в Риу-Гранди-ду-Норти, известного под названием «Война с варварами» (1683–1713). Тот же Домингуш Жоржи Велью руководил финальной операцией по разгрому киломбу Палмареш в Алагоасе (1690–1695).
Наблюдатели из числа иезуитов оценивали число захваченных индейцев только в испанских миссиях [40] в Парагвае в 300 тыс. человек. Эта цифра может быть преувеличена, но и другие подсчеты тоже дают весьма высокие показатели. Какой могла быть дальнейшая судьба этих индейцев? Наиболее вероятным было то, что их продали в качестве рабов в Сан-Висенти и, в особенности, в Рио-де-Жанейро, где на протяжении XVII в. развивалось производство сахара. По данным из Конгрегации Сан-Бенту, от четверти до трети всех работников энженью, принадлежавших ордену бенедиктинцев в Рио-де-Жанейро, составляли индейцы. Необходимо также принять во внимание, что с 1625 по 1650 г. приток невольников из Африки значительно уменьшился из-за голландских вторжений. Не стоит считать простым совпадением тот факт, что именно на эти годы приходится активизация движения бандейрантов.
В исследованиях последнего времени показано, что значительная часть захваченных индейцев использовалась в экономике самого Сан-Паулу, в особенности в выращивании пшеницы. Это обстоятельство относится в основном к XVII в. и связано с голландскими вторжениями. Захват и уничтожение португальского флота привели к уменьшению импорта зерна из метрополии, в то время как присутствие многочисленных иностранных войск на Северо-Востоке увеличило потребность в продовольствии. С окончанием войны производство зерна пришло в упадок и в конце концов изжило себя в условиях оскудения «резервов» индейской рабочей силы и конкуренции со стороны импортируемой пшеницы.
* * *
В своих скитаниях по сертанам бандейрантам суждено было наконец осуществить давнишнюю мечту португальских колонизаторов. В 1695 г., на берегах реки Риу-даш-Вельяш, неподалеку от современных муниципалитетов Сабара и Каэтё (штат Минас-Жерайс), были найдены первые крупные месторождения золота. По традиции это открытие связывается с именем Борба Гату, зятя Фернана Диаша, по прозвищу «охотник за изумрудами». В последовавшие сорок лет золото было найдено в Минас-Жерайсе, Байе, Гойясе и Мату-Гроссу. Помимо золота, около 1730 г. были также обнаружены алмазы (Серру-Фриу, на севере Минас-Жерайса), однако их экономическое значение было меньшим.
Добыча драгоценных металлов имела важные последствия как для колонии, так и для метрополии. Погоня за золотом породила в Португалии первую крупную волну переселения в Бразилию.
С 1700 по 1760 г. из Португалии и с островов Атлантического океана приехали 600 тыс. человек, в среднем по 8 — 10 тыс. человек в год. Это были люди самого разного социального положения: мелкие собственники, священники, купцы, проститутки и авантюристы всех мастей.
С другой стороны, поступление золота на время смягчило финансовые проблемы Португалии. Отрицательное сальдо в торговле с Англией, ставшее структурным явлением с начала XVIII в., в течение некоторого времени компенсировалось золотом из Бразилии. Обращение драгоценных металлов можно представить в виде треугольника: одна часть оставалась в Бразилии, став залогом относительного процветания горнодобывающих областей; вторая часть шла в Португалию, где в период долгого правления короля Жуана V (1706–1750) она была потрачена в основном на расходы королевского двора и на строительство (в частности, на сооружение гигантского дворца-монастыря в Мафре); наконец, третья часть напрямую (через контрабанду) или окольными путями оседала в руках англичан, ускорив процесс первоначального накопления капитала в Англии.
Бум золотодобычи негативно отразился на экономике Северо-Востока, основанной на производстве сахара. Уже за 20 лет до открытия золота она испытывала сложности, но не угасла окончательно. При этом нет сомнений, что отток рабочей силы и особенно рост цен на рабов, вызванный увеличением спроса на них, отрицательно сказался на сахарной отрасли. В административном отношении центр колонии сместился с Северо-Востока к центральным и южным областям, в особенности к Рио-де-Жанейро, через который ввозили рабов и продовольствие, а вывозили золото. В 1763 г. столица Бразилии, ставшей к тому времени вице-королевством, была перенесена из Салвадора в Рио-де-Жанейро. Оба города насчитывали примерно одинаковое количество жителей (около 40 тыс. чел.), но одно дело — быть столицей, а другое — всего лишь главным городом Северо-Востока.
