покупки дома своей мечты или хотя бы жилье в ветхом четырехквартирном доме. Отмена государственного регулирования дала кредиторам возможность сэкономить на дорогостоящей и непопулярной работе по проверке заемщиков, а характерный для американского общества оптимизм вверг миллионы обычных людей в замкнутый круг безработицы, разорения и невозможности выкупить заложенное имущество.
На сей раз Канада была в ином положении, чем ее сосед. Банк Канады и крупнейшие частные учрежденные по закону банки хоть и ворчали часто по поводу чрезмерного государственного контроля, могли теперь похваляться, что Канада стала образцом для южного соседа и для растущего числа европейских стран, оказавшихся в тисках кредитного сжатия. Возможно, мало кто из канадцев мог показать на карте Рейкьявик, но когда банки Исландии лопнули, все схватились за атласы. Конечно, что бы ни случалось с ее могущественным соседом по какой-либо причине, Канаду это тоже не обходило стороной. Когда рецессия в США заставила тамошних потребителей затянуть пояса, среди явных жертв пустых бумажников оказались и канадские экспортеры. Финансовая стабильность Канады помогла ее доллару сравняться с американским и даже превысить его на несколько центов. В результате канадские товары для американцев стали несколько дороже, и некоторые канадцы этим даже гордились, однако экономике это принесло только вред. И пусть либералы заслуживали одобрения за их регулирование финансовых рынков Канады и превращение растущего дефицита в профицит, главный политический выигрыш достался консерватору Стивену Харперу.
Справедливости ради отметим, что он не забыл свои осторожные предвыборные обещания. Снижение налога на товары и услуги еще на процент было востребовано, но Квебек плохо отреагировал, когда новое правительство сократило субсидии на культурную деятельность. Квебекский блок обещал отомстить на следующих выборах, которые предстояли 14 октября 2008 г. — меньше чем через три года после того, как консерваторы сформировали правительство меньшинства. Харпер жестко управлял и своим партийным кокусом, и федеральными госслужащими, благодаря чему большинство трудностей удалось предупредить, а тот факт, что в 2008 г. Канада успешно избежала рецессии, служил весомым аргументом для переизбрания. И если бы даже стране пришлось вновь принять дефицитный бюджет, он, безусловно, оказался бы всего лишь кейнсианской формулой быстрого и относительно безболезненного восстановления.
Сороковые всеобщие выборы были в Канаде четвертыми за восемь лет и отличались самой низкой явкой — 59,1 % электората. В результате консерваторы вновь сформировали правительство меньшинства, хотя три другие основные партии вскоре после голосования собрались, чтобы обсудить, как им объединиться и переместить Харпера в оппозицию. При существующей парламентской системе это был вполне законный вариант, но большинство СМИ принялись послушным эхом вторить возмущению Харпера, утверждая, что 37,6 % проголосовавших за него одного легко перевешивают суммарные 54,4 % сторонников трех его главных конкурентов. И если НДП не побоялась встать плечом к плечу с Квебекским блоком, то либералы быстро отступили, зализывая раны после потери еще 29 мест по сравнению с теми 103, которые получил Мартин двумя годами ранее. Предложенная коалиция потерпела идеологическую неудачу, потому что в ней должен был участвовать Квебекский блок. Мало кто из канадцев, живущих за пределами Квебека, верил, что какое-либо объединение с сепаратистами может принести пользу стране. Тем временем Стефан Дион, порицаемый за плохой английский, а также за отсутствие убедительной новой платформы, вовсе ушел из политики. Функционеры Либеральной партии, боясь, что для выборов нового главы пришлось собирать съезд, быстро посадили на место Диона Майкла Игнатьеффа — достаточно консервативного для партийных боссов.
В 2008 г. Стивен Харпер боролся за большинство и, согласно предвыборным опросам, мог бы его получить, однако большинство канадцев еще не были готовы вручить неограниченную власть руководителю, который так жестко управлял своей партией и так беззаветно верил в собственные суждения. Еще ни разу с XIX в. к власти в Оттаве не приходил настолько уверенный в себе идеолог.
Последнее десятилетие ХХ столетия прошло под знаком отвращения общества к политике и снижения интереса к правительству. В 1990 г. НДП под руководством Боба Рэя оказалась у власти в Онтарио главным образом потому, что полувековое процветание, связанное с прогрессивным консерватизмом, закончилось в результате подписания Канадско-американского соглашения о свободной торговле. За свой единственный срок НДП не смогла заделать возникшую брешь, а ее борьба за сбалансированный бюджет только вызывала раздражение ее сторонников в профсоюзах. На следующих выборах Майк Харрис снова привел консерваторов к власти, обещая свою «Революцию здравого смысла», которая продолжит ковать профицит решительными сокращениями расходов. Вытерпев консерваторов два срока, недовольные избиратели Онтарио впервые с 1902 г. повернулись лицом к либералам. В Европе реформаторские режимы тоже теряли власть, потому что исполнение оптимистических обещаний шло медленно и потребовало больше затрат, чем смогли выдержать даже богатые налогоплательщики. Крах Советского Союза и как мировой державы, и как социалистического эксперимента отразился как на его прежних сателлитах, так и на прежних врагах. Кажется, история все-таки доказала, что капитализм оказался эффективнее коммунизма.
Поскольку идеологи консерватизма всегда настаивали на том, что государственное управление, отсутствие стимула к получению прибыли и конкуренции неэффективны по самой своей сути, вряд ли стоит возлагать на консервативное правительство вину за неудачи в госсекторе. В то же время, восторгаясь перспективами развития бизнеса и всеобщей свободной торговли, консерваторы пренебрегли требованиями общих социальных ценностей. В консервативном раю человек мог либо процветать, либо голодать, потому что он сам выбирал, каким быть его заработкам, образованию и расходам. Когда корпорации целеустремленно гонятся за прибылью, почему бы им не начать увольнять организованных в профсоюзы рабочих и использовать вместо них низкооплачиваемую и жестоко эксплуатируемую рабочую силу из какой-нибудь страны Третьего мира с диктаторским режимом? Если бы обычные канадцы зарабатывали меньше, в ближайшем магазине «Уолмарт» или «Таргет» цены были бы ниже.
Многие члены профсоюзов в Европе и Северной Америке потеряли работу, зарплату и льготы, необходимые для поддержания привычной благополучной жизни, и вышли из своих профсоюзов, лишив их массовости и значительной доли воинственности. Как Великая депрессия 1930-х гг. являлась последствием снижения трудовых доходов, которое можно было предвидеть, так и ипотечный кризис 2008 г. был предсказуем как результат дерегулирования и отмены законов, разработанных для защиты граждан от колебаний рынка. Контроль бизнеса над СМИ и зависимость политических партий от спонсоров вынуждали правительство пересматривать любой закон, который хоть чем-то мешал богатым инвесторам.
Будучи правящей партией с 1993 до 2006 г., либералы смогли продуманно избежать столь массовой отмены госконтроля над финансовыми организациями и корпорациями, какая произошла в Соединенных Штатах. Но у обуздания аппетитов индустрии финансовых услуг, забирающей все больше влияния, была своя цена. Бизнес не остался без союзников среди малообеспеченных избирателей, которых возмущали зарплата госслужащих и непоколебимость их положения. Кроме
