известно, что батальон должен отправиться на фронт, эмигранты испугались и отказались от участия в боях. Их свели в одну роту.
Национальная рознь и фашистская расовая теория проповедовались в лекциях доктора Дюра. Особенно призывали ненавидеть евреев. Больше того, первое время пребывания в батальоне «Бергманн» при каждом посещении бани немецкие унтер-офицеры подвергали всех осмотру с целью обнаружения среди нас евреев.
В лекциях Дюра всегда подчеркивалось превосходство немецкой расы над всеми другими народностями и национальностями. Указывалось, что немцы установят мировое господство. Эту же мысль подчеркивал в своих выступлениях и в отношении к нам Оберлендер.
Дюр внушал, что единственная возможность для нас сохранить жизнь – это верно служить немцам; если не будем служить немцам, мы умрем голодной смертью, а если перейдем на сторону советских войск, они нас немедленно уничтожат.
Оберлендер лично повинен в уничтожении многих сотен советских граждан. Так, по его инициативе была расстреляна группа военнопленных во главе с капитаном Циклаури только за то, что лица, входившие в эту группу, не хотели воевать против Советского Союза.
Когда батальон «Бергманн» прибыл на Кавказ, Оберлендер неоднократно заявлял, что он хочет нас, грузин, сохранить в живых, больше того, отобрал наиболее рослых и красивых для предполагавшегося парада в Тбилиси и приготовил для отобранных специальное обмундирование. В то же время, желая выслужиться перед гитлеровскими правителями, он направил 4-ю грузинскую роту на штурм Эльбруса, чтобы водрузить на вершине его фашистский флаг. Почти вся рота была уничтожена советскими войсками.
При отступлении немецких войск с Кавказа подразделения «Бергманна» прикрывали их отход. В боях погибло много грузин.
После разгрома на Кавказе подразделение «Бергманн» было переброшено в Крым и получило пополнение. Советские партизаны, действовавшие в Крыму, часто присылали нам записки с призывом переходить на их сторону.
Оберлендер, чтобы устрашить нас, решил пойти на провокацию. Его штабом было сфабриковано подложное письмо и подброшено в девятую роту. Затем это письмо «обнаружили» немецкие офицеры. В наказание личный состав роты несколько дней морили голодом, роту расформировали и, как стало известно позднее, многих расстреляли.
Из Крыма первый грузинский батальон, входивший в состав «Бергманна», был переброшен в Грецию. Я в это время был уже лейтенантом немецкой армии, взял отпуск, выехал в Берлин, оттуда на юг Франции, где перешел на сторону французских партизан.
Вопрос: В чем выражалось влияние Оберлендера на командиров национальных регионов?
Ответ: Оберлендер пользовался среди них большим авторитетом. Когда в грузинском легионе возникал конфликт между грузинами и немцами, его разрешал Оберлендер.
Вопрос: Кто из военнопленных был ближе всего к Габлиани?
Ответ: Чаще всего я видел рядом с Габлиани военнопленного Тариэла Кутателадзе.
Хочу дополнить, что когда я узнал о назначении Оберлендера на пост министра по делам перемещенных лиц ФРГ, я был возмущен: как можно на такую должность фашиста?
У меня не укладывается в сознании, как может активный проводник идей гитлеризма Оберлендер занимать в ФРГ ответственный пост и выполнять, по существу, ту же работу, которую он выполнял при гитлеровском режиме.
Хочу уточнить, что в плен я попал в декабре 1941 года, а не в 1942 году.
Кроме того, считаю необходимым упомянуть и такой эпизод из деятельности батальона «Бергманн» в Крыму: в марте – апреле 1944 года при наступлении советских войск на Перекопском перешейке немецкие части отступали, а для их прикрытия были брошены подразделения «Бергманна», в том числе кавалерийский эскадрон под командованием Михаила Дадиани. Эти подразделения, не имея специального вооружения, вынуждены были отражать атаки советских танков.
Показания мною лично прочитаны, с моих слов записаны правильно.
Подпись Алимбарашвили.
Допросил: Джангжгава.
ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 220–224. Машинопись.
4.3. Протокол допроса свидетеля Л. И. Начкебии, г. Тбилиси, 14 января 1960 г. (перевод с грузинского)
Я, народный следователь Орджоникидзевской районной прокуратуры Джанджгава, допросил в качестве свидетеля с соблюдением ст. 19 и 23 Временных правил производства предварительного расследования по уголовным делам Грузинской ССР:
Начкебия Лаврения Исидоровича, 1910 г[ода] рождения, уроженца села Ахути Чхороцкуского района Грузинской ССР, грузина, беспартийного, со средним образованием, временно не работающего, к моменту, к которому относится показание, являлся военнопленным, несудимого, проживающего в гор[оде] Цхакая [1822]по Кутаисской улице, № 46, паспорт XI-ОФ № 559014, выданный Цхакаевским райотделением милиции Грузинской ССР.
Об ответственности за отказ от дачи показаний по ч. 1 ст. 93 УК ГССР и за дачу заведомо ложных показаний по ст. 95 УК ГССР предупрежден.
Подпись: Л. Начкебия.
Начкебия Л. И. дал следующие показания.
Вопрос: На каком языке желаете дать показания?
Ответ: Я русским языком хорошо не владею и поэтому показания буду давать на грузинском языке.
В декабре м[еся]це 1941 года я оказался в Полтавском лагере для военнопленных, где были невыносимые условия для существования людей. Можно было купить жизнь человека за один килограмм хлеба. В декабре м[еся]це в лагере среди военнопленных распространился слух о том, что из Германии прибыли люди для оказания помощи грузинам. Действительно, через некоторое время в лагере появились какие-то немцы. Один из них собрал нас (как после узнал, его фамилия Кученбах) и обратился к военнопленным следующими словами: нам нужна рабочая сила, и вы будете рабочими. Был составлен список военнопленных, и скоро нас вывели на работу в поле, где под снегом собирали картофель и разные сельскохозяйственные продукты. На поле работали приблизительно 15 дней, после чего нас неожиданно поместили в поезд вместе с убранными нами продуктами и привезли в Штранс, в Германию. Там нас разместили в военных казармах, которые охраняли немецкие солдаты. В Штрансе водили в баню и выдали французское военное обмундирование. Через 2–3 дня нас распределили по ротам. Я попал в первую роту. Командиром роты был Брандт. Брандт обратился к нам с речью, которую переводил эмигрант Хомерики. Речь Брандта была пронизана следующими мыслями: кто хочет остаться живым, должен служить в немецкой армии, в противном случае его ожидает смерть.
Нас стали обучать военному делу. Примерно через полтора месяца узнали, что мы будем служить в батальоне под названием «Бергманн».
В батальоне с нами, т. е. с военнопленными, проводили занятия по тактической и политической подготовке. На политзанятиях внедряли мысль о том, что немецкая нация – это высшая нация, которая завоюет весь мир, и мы должны служить этой нации.
Через некоторое время нас перевели в Миттенвальд, где мы приняли присягу. Текст присяги за давностью времени не припоминаю, но он был примерно такого содержания: быть преданным Гитлеру, а в случае нарушения присяги нас ожидала смерть.
Перед принятием присяги Оберлендер выступил с речью, в которой он отмечал, что сам Гитлер знает о создании батальона «Бергманн», и он, т. е. Оберлендер, направлен им для командования батальоном. Оберлендер при этом обещал, что наша заслуга не останется неоцененной.
После принятия присяги нас обмундировали в немецкую военную форму, дали оружие без боеприпасов.
