Терниль Тимофей, б[ывший] националист, но на следствии он вел себя положительно.
Если Вы имеете возможность, поручите товарищам Кузнецову и Богма поинтересоваться этим делом, извлечь материалы из архивов о преступлениях Оберлендера.
Я думаю, что народам надо помнить всегда о преступлениях гитлеровских бандитов и украинских буржуазных националистов, чтобы быть бдительными в борьбе за сохранение мира.
Пенсионер, подполковник И. Рябинин
переулок Автострадный, д[ом] 8/41, кв[артира] 9.
ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 397. Л. 22–26.
Рукопись. Подлинник. Автограф.
5.3. Письмо бывшего военнопленного П. Ф. Куропатова об отступлении из г. Львова в июне 1941 г., попадании в плен, пребывании в лагере военнопленных в г. Замостье и побеге из него, г. Томск, 12 апреля 1960 г
В редакцию газеты «Правда», г[ород] Москва
от главного бухгалтера Томской ГРЭС-2
члена КПСС с 1951 г[ода] Куропатова Петра Федоровича, рождения 1921 года, участника Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., в настоящее время проживающего: г[ород] Томск [1837], проспект имени Кирова, д[ом] 37, кв[артира] 22.
Дорогая редакция, я прочитал в газете «Правда» за 7 апреля 1960 г[ода] № 98 (15222) статью «Львов обвиняет», которая обвиняет бывшего палача, озверевшего льва, гауптштурмфюрера войск СС Теодора Оберлендера, в настоящее время вновь забравшегося в свое звериное львовское кресло, став Министром Федеративной] Р[еспублики] Г[ермания], и готовится снова к делам земным, под Боннским благословением хочет [1838] возродить разбой, кровавый террор, убийства невинных людей.
Когда я прочел эту статью «Львов обвиняет», мое сердце кровью обливалось, и увидел карикатуру этого боннского пса, сидящего в львином кресле, и кругом его виселицы, которые ждут его, мне вспомнилось, не тот ли Оберлендер, которого в этой харе звериной я видел, и он мне запечатлелся на всю жизнь. Как это происходило, я хочу читателям «Правды» рассказать.
В октябре 1940 года Куздеевским райвоенкоматом Кемеровской области я был призван в то время в Р[абоче-]К[рестьянскую] К[расную] А[рмию] и направлен для прохождения воинской службы в г[ород] Шепетовку [1839] У[краинской] С[оветской] Социалистической] Р[еспублики], 687-й стрелковый полк. Командир полка был по первости полковник (фамилию забыл), после вначале 1941 г[ода] к нам был прислан командиром полка майор (фамилию забыл), по национальности грузин (это я хорошо помню). Начальником штаба был капитан Гервалов [1840]. Я был рядовым красноармейцем первого года службы. В начале июня 1941 года наш полк был направлен в укрепрайон в Львовскую область неподалеку [1841] реки Буг, где наш полк мирно расположился и мирно все себя чувствовали.
В субботу 21 июня 1941 г[ода] в честь моего двадцатилетия (именин), т. е. моего дня [1842] рождения 22 июня, мне командование полка разрешило выдать увольнительную на воскресенье, где я с радостью и торжеством хотел по-солдатски скромно отметить свое двадцатилетие.
Но случилось иначе: свои именины мне пришлось отметить на поле кровавых битв с фашистскими палачами, псами звериными гитлеровскими «Оберлендерами». Наш полк не готовился к войне, и мы не знали о нападении этих палачей гитлеровских «Оберлендеров». В 4 часа утра 22 июня 1941 г[ода] мы почти с голыми руками, не у всех даже были винтовки, держали укрепрайон до вечера, а потом тучей идущие на нас танки, артиллерия, самолеты и психические атаки пошли на нас, до зубов вооруженные автоматами и гранатами палачи-оберлендеры. Нам пришлось отойти по направлению г[орода] Львова километров 25. Заняли оборону, подкрепления не было, и числа 28–29 июня мы отошли в г[ород] Львов, во Львове заняли оборону, где мы продержались 2–3 дня и обратно отошли, а фашистские палачи оберлендеры все больше и больше стервенели и в неравных боях нас вытеснили из г[орода] Львова.
Что же я видел и слышал во Львове, когда мы стояли в обороне? Оказывается, что, находясь в г[ороде] Львове, наши войска уже от некоторых гражданских лиц выносили слухи среди красноармейцев, хватит украинским и русским коммунистам находиться на Украине, мы их всех повешаем, к нам идут на помощь немцы» [1843].
Накануне дня, когда мы чувствовали себя неравными силами с фашистами и должны были оставить Львов, но фашистов еще во Львове не было, как я сейчас хорошо помню, наш взвод держал оборону в районе ж[елезно]-д[орожной] станции г[орода] Львова, по нашей обороне были пулеметные обстрелы с зеленого купола церкви, расположенной на возвышенности недалеко от ж[елезно]д[орожной] станции. Нам по первости не было понятно, кто обстреливает. Потом мы выяснили, что это местные предатели, провокаторы, шпионы и диверсанты. Мы их уничтожали, но, оказывается, нам не удалось всех уничтожить их. И, как мне стало понятно в настоящий период, это уже были подкуплены и засланы фашистскими трио оберлендерами украинские националисты, палачи, отщепенцы, наемники, которые, как стало мне известно из статьи «Львов обвиняет», подло защищая свои оберлендеровские шкуры, предательски вместе с палачом Оберлендером уничтожали честных, мирных, ни в чем не повинных людей ради своей шкурной карьеры и наживы. После того как я прочел эту статью «Львов обвиняет», я не мог успокоиться и гневно осуждаю этих подлых оберлендеров. Потому что у меня была такая же судьба, как и у львовских мирных граждан, но только я остался жив. Как это вышло?
После варварского занятия гор[ода] Львова наш полк и я с ним планомерно отходили на восток. В конце августа 1941 г[ода] наш полк оказался в окружении фашистами в районе около города Кировограда У[краинской] С[оветской] Социалистической] Р[еспублики]. Из окружения полку выйти не пришлось, подкрепления мы не получили. Командование 687-го стрелкового полка дало приказ выходить из окружения кто как может, по одному, двум, трем, не более человекам. Мы разбрелись группами по лесным сельским районам Кировоградской области и стремились перейти линию фронта, но нам не удалось. Уже наступал октябрь месяц 1941 г[ода]. Я спаровался с красноармейцем по имени Николай, фамилию не знаю. Оборванные, истощенные от голода и уже холода, мы решили обращаться к мирным жителям в селах за помощью питанием и в одежде, нам по силе возможности жители помогали. Кругом были фашисты, нам не хотелось попадать в их руки, потому что мы уже знали, как они издеваются над красноармейцами и мирными жителями. Оружие у нас было, но боеприпасов не было. Партизан в то время было мало на Украине, и нам не удалось организоваться. Мы с Николаем решили добираться до железнодорожной станции Казятень [1844] с целью, возможно, заняться подпольной работой, и как станция Казятень является узловой станцией, здесь можно идущие на фронт составы с военной техникой и фашистскими войсками пускать под откос. Числа 4–5 октября 1941 г[ода] мы проникли в Казятень, но через два дня нас выдал фашистам один из местных предателей. Благодаря тому что у нас не было при себе оружия и комсомольских
