Его игра - не идеальное самовыражение, которым отмечены герои великого Жана Габена или Греты Гарбо. Не интеллектуальная духовная обнаженность персонажей гениального Иннокентия Смоктуновского. Не стремление максимально, до самого донышка выплеснуться в тишине или буре (второе предпочтительнее) Марины Нееловой или Маргариты Тереховой. Скрытный и замкнутый в миру, Олег Меньшиков прежде всего награждает своих героев мощной, потаенной властностью, не сразу явной при взгляде на них. Вместе с тем они осознают, что мир им неподвластен, по крайней мере в определенных параметрах. В частности, в желании собственного совершенства. Кажется, этого в созданиях Меньшикова еще никто не заметил... Совершенство, которого ищут его герои, иллюзорно. Тогда начинается бунт, неприятие окружающего, еще большая ограниченность в проявлении чувств, отторженность, время жестоких разочарований. И прежняя тоска по идеалу. Поэтому несомненна романтическая, хотя и очень своеобразная позиция Меньшикова-человека и Меньшикова-актера, окрашенная и сдобренная жесткостью эпохи.
В признанном и любимом актере (а Меньшиков сегодня уже таким стал) нация, как правило, созерцает саму себя. Или хочет созерцать. В десятку попадают те актеры, в ком открывают органичное сочетание с собственным душевным настроем, иногда и не слишком понятным до встречи с героем фильма или спектакля. И тогда артиста несколько высокопарно называют "зеркалом времени". К Меньшикову это относится в полной мере. Но это очень нелегкая миссия. Принадлежа к поколению с истребленными, выродившимися идеалами, он это осознает, но от идеалов в самой глубине сердца не отказывается. Меньшиков не хочет и не умеет быть сладкоголосым утешителем. Он предъявляет миру жестокую требовательность отчаявшегося, именно это обращает к нему души таких же духовно и нравственно обобранных предыдущими поколениями, но все еще взыскующих истины.
Гамлет помог бы говорить об этом в полный голос. Меньшиков еще не сыграл его. Еще... Иногда время дарит нам прекрасные неожиданности, которые на самом деле должны были случиться. Таким может стать и Гамлет Олега Меньшикова. Он к этому готов.
ШКОЛА НА ОКРАИНЕ СТОЛИЦЫ
Олег Меньшиков родился в подмосковном городе Серпухове 8 ноября 1960 года. В один день, но, естественно, не в один год с двумя другими замечательными актерами - Олегом Борисовым и Аленом Делоном. Прежде, когда Меньшикову говорили и подчеркивали его несомненное внешнее сходство с французской звездой, он казался довольным. Сейчас, войдя в годы и славу, противится, полагая, что и сам уже представляет не малую личность в искусстве...
Вскоре семья Меньшиковых переехала в Москву и поселилась на юге столицы, близ Каширского шоссе. Здесь прошли детство, отрочество и ранняя юность Олега. Места эти - далеко не та Москва, златоглавая и древняя, которую почитают символом России. Когда-то здесь были деревни со щедрыми земельными угодьями, лесами и зелеными лугами. Земли принадлежали царскому дворцовому ведомству. Село Коломенское (а там и возник новый район) упоминается еще в духовном завещании великого князя Ивана Калиты. Здесь построил свой дворец Василий III и подолгу жил в нем. Об украшении любимого им Коломенского более всего заботился государь Алексей Михайлович. А императрица Екатерина II вместо деревянного построила каменный дворец, ныне, увы, разрушенный.
При советской власти эта живописная земля долго не входила в городскую черту, считаясь сельским пригородом. Пока Москва не начала жадно расширяться и расползаться, вбирая в себя предместья, что происходило в середине 50-х - начале 60-х.
В ту пору атомная промышленность была приоритетной. И район Коломенского, омываемый Москвой-рекой, постепенно становится неким средоточием атомщиков. Здесь воздвигаются закрытые предприятия - "ящики" и закрытые научно-исследовательские институты Министерства среднего машиностроения. Сносятся старые, сельские деревянные дома в один-два этажа. Исчезают сады, огороды, зеленый простор. Уходит нежная, прозрачная чистота воздуха. Зато появляются громадные серые здания за глухими заборами и тяжелыми железными воротами.
Строятся жилые дома - "хрущевки", низкорослые пятиэтажки, с маленькими, "малолитражными" квартирами, кухнями, походившими на спичечные коробки, где и троим едва разместиться за трапезой. Дома без лифтов, где очень быстро начали рушиться ступени и на стенах ложились трещины, где ветшали подъезды уже через пять-шесть лет... Но таков взгляд из конца 90-х. Тогда же такие дома, квартиры - отдельные, без соседей, без гнета знаменитой советской "коммуналки" - были для большинства подобны земному раю на грешной земле. Измученные сварами, разборками на уровне общей кухни, наши граждане, радостные, принимали подарок судьбы в облике крошечного жилого пространства... Сажали во дворах цветы, строили песочницы для детворы. Эти дворы по вечерам, летом и теплой осенью, собирали обитателей "хрущевок" на задушевные беседы. Все в принципе друг друга знали объединяли квартиры, пожалованные по месту работы.
В конце концов на месте прежнего Коломенского появился урбанистический пейзаж. Это был своего рода маленький город в городе, как и все, впрочем, московские новостройки, холодный, глухостенный. Композиционно несколько не организованный - строили-то в разное время. Линии домов и заборов перемежались пустырями, которые и сейчас существуют вдоль Каширского шоссе. Вроде бы все мало располагало здесь к поэтической любви к природе, но приходила она к младшему поколению во время школьных походов в старое Коломенское. Где-то на обочине оставался совхоз - он существует по сей день, напоминая о деревенском прошлом. Но все больше и больше доминировали сверхсекретные учреждения, создавая на Каширке особый колорит, не только визуальный.
А неподалеку лежала Москва с ее театрами, музеями, старыми улицами и домами. С ее бурной, переменчивой, донельзя событийной жизнью. Ощущение некой двойственности, принадлежности и к городской и к пригородной жизни до сих пор сохранили каширские жители. "Так и не поняли, кто же мы",- сказала мне старая учительница, родившаяся в этих местах. Хотя статус москвичей получен всеми давным-давно.
Семья Меньшиковых получила квартиру в одной из "хрущевок". В двух комнатах жили отец, мать, дедушка и маленький Олег. Папа - военный инженер. Мама - врач-невропатолог. Оба работают здесь же, на Каширке. Текла обычная жизнь, как и у всех остальных. Детский сад, прогулки во дворе, игры, "мультики" по телевизору. Необычной была только поразительная любовь Олега к музыке, которая с малых лет уводила и уносила его в другой, прекрасный мир. У него не было тогда точных слов, чтобы рассказать об этом (Меньшиков и сейчас весьма скуп в словесном выражении эмоций, словоохотливость менее всего присуща ему). Но любовь к музыке была явной и активной. Хотя профессиональных музыкантов в роду не было ни с отцовской, ни с материнской стороны. Елена Иннокентьевна, мать Олега, вспоминает о том, что ее отец хорошо играл на баяне, но любительски. И сама она наделена от Бога хорошим слухом, но музыке никогда не училась.
Склонность мальчика была замечена внимательными родителями. Они уже собирались купить фортепьяно и определить Олега в музыкальную школу. Но произошло событие, сразу изменившее их планы.
Елена Иннокентьевна Меньшикова работала посменно. В те дни, когда она была занята по вечерам, ее напарница забирала из детского сада свою дочь и Олега. Иногда мальчику приходилось ожидать, пока девочка закончит урок в музыкальной школе, она была постарше. Однажды ожидание наскучило ему. Пятилетний Олег прислушался к звукам, доносившимся из одного из старших классов "музыкалки". Встал, повинуясь не очень ему понятному, но властному порыву. Вышел на середину коридора и начал дирижировать, естественно, не отдавая себе в этом отчета. Детские руки взлетали вверх, опускались, плыли в воздухе и ласково замирали. Вновь начинали управлять потоком звуков. Они и звали его к себе, и подчинялись ему.
Олег не замечал, что за ним следит одна из старейших преподавательниц школы по классу скрипки. Опытный педагог, она сразу заметила мальчика, поразившего ее точностью жестов, идеальным соответствием звуковому ряду его крошечных рук. Она стала расспрашивать Олега, как он попал в школу, потом, расспросив приведшую его сюда женщину, попросила прийти к ней мать Олега. Елене Иннокентьевне она сказала, что сына надо непременно учить музыке, что он очень одарен. У него абсолютный слух - она оказалась права, первая распознав талант мальчика. Совет был короток и решителен - Олега надо немедленно отдать заниматься по классу скрипки.
Осознать все это сразу родителям было непросто. Сыну всего пять лет, он и грамоты еще не знает. Думали только через год учить его игре на фортепьяно. Но убежденность старой преподавательницы преодолела их сомнения. Была куплена маленькая скрипка, и начались занятия. Благо музыкальная школа практически находилась рядом, в том же дворе, где жили Меньшиковы. Достаточно было пройти метров пятьдесят и спуститься в подвальное помещение, где располагалась музыкальная школа. После занятий Олег возвращался в родной двор, где кипела своя детская жизнь. Играли "в резинку" - прыгали через скакалку, что было Олегом особенно любимо. "Погодите! - кричал он.- Я тоже играю..." И начинал лихо прыгать, не выпуская из рук футляр со своей скрипкой. Точно так же играл в "вышибалу". Поднимал ногу, уклоняясь от посланного в него мяча, но скрипку упорно сжимал в руке. Как ему это удавалось - до сих пор дивятся ровесники-очевидцы. Наверное, помогала природная легкость и ловкость. Музыка же была превыше всего.
