Оле что-то промычал и продолжал дымить трубкой, не отрываясь от работы. Капитану шхуны, которая ходит по заливу, приходится работать не покладая рук, не меньше своих матросов.
Оле Эриксен подтвердил догадку Чарли: как только ремонт будет закончен, "Мэри-Ребекка" отправится вверх по реке Сан-Хоакин в Стоктон за грузом пшеницы. Тогда Чарли высказал свою просьбу, но Оле Эриксен решительно покачал головой.
- Всего один крюк, один крепкий крюк, - уговаривал Чарли.
- Нет, это я не могу, - отвечал Оле Эриксен. - "Мэри-Ребекка" с такой крюк будет цеплять каждый чертов миль. Я не желал потерять "Мэри-Ребекка". Это все, что я имел.
- Да нет же, - уверял его Чарли. - Мы просунем конец крюка сквозь дно и закрепим его внутри гайкой. Когда мы покончим с нашим делом, нам останется только спуститься в трюм, вывинтить гайку и вытолкнуть крюк. Потом мы вставим в отверстие деревянную затычку, и твоя шхуна будет в полном порядке.
Оле Эриксен долго упирался, но мы угостили его хорошим обедом и в конце концов уломали.
- Ну, валяйте, разрази вас гром! - сказал он, стукнув огромным кулачищем себя по ладони. - Но поторопитесь с этот крюк. "Мэри-Ребекка" пошел на воду сегодня в ночь.
Была суббота, и Чарли следовало поспешить. Мы отправились в кузницу при верфи, где по указанию Чарли нам выковали огромный, сильно изогнутый стальной крюк. Затем мы поскорее вернулись к "Мэри-Ребекке". Чуть позади большого килевого колодца, через который проходит выдвижной киль, мы пробуравили дыру. Я вставил в нее снаружи крюк, а Чарли изнутри прочно закрепил его гайкой. Когда мы кончили работу, крюк торчал на фут из днища шхуны. Он был изогнут в виде серпа, но еще круче.
К вечеру "Мэри-Ребекка" была спущена на воду, и все приготовления к отплытию закончены. Чарли и Оле пристально всматривались в вечернее небо, стараясь угадать, будет ли завтра ветер: без хорошего бриза наш план был обречен на провал. Они оба пришли к заключению, что все приметы предсказывают сильный западный ветер - не обычный дневной бриз, а почти шторм, который уже начал разыгрываться.
Наутро их предсказания подтвердились. Солнце ярко светило, но в Каркинезском проливе завывал штормовой ветер, и "Мэри-Ребекка" вышла под двумя рифами на гроте и одним на фоке. В проливе и в Сьюисанской бухте нас сильно потрепало, но вскоре мы вошли в более защищенное место, и стало тише, хотя ветер по-прежнему хорошо наполнял паруса.
Миновав маяк Шип-Айленд, мы отдали рифы; по распоряжению Чарли большой рыбачий стаксель был изготовлен к подъему, а грота-топсель, пришнурованный у топа мачты, был разобран так, что мы могли поставить его в любую минуту.
Мы быстро шли фордевинд, неся паруса бабочкой, стаксель на правом борту и грот на левом, и вскоре увидели впереди флотилию рыбаков. Как и в то воскресенье, когда им удалось впервые провести нас, вся река, насколько хватало глаз, была усеяна их лодками и сетями. У правого берега они оставили узкий проход для судов, а вся остальная поверхность воды была сплошь покрыта широко растянутыми сетями. Нам, конечно, следовало бы войти в этот проход, но Чарли стоявший у руля, направил "Мэри-Ребекку" прямо на сети. Однако это не вызвало тревоги среди рыбаков, ибо суда, идущие вверх по реке, ставят обычно на конце киля так называемые "башмаки", которые скользят по сетям, не зацепляя их.
- Готово дело! - крикнул Чарли, когда мы быстро пересекли длинный ряд поплавков, отмечавших край сети. На одном конце этого длинного ряда плавал маленький бочонок - буек, а на другом была лодка с двумя рыбаками. Бочонок и лодка вдруг начали быстро сближаться, а рыбаки, увидев, что мы тащим их за собой, принялись громко кричать. Две-три минуты спустя мы зацепили вторую сеть, а за ней третью и, двигаясь посредине флотилии, цепляли на крюк одну сеть за другой.
Потрясенные рыбаки смотрели на нас в полном смятении. Как только мы цепляли сеть, оба ее конца, буек и лодка, сближались и неслись за нашей кормой; и вся эта стая лодок и буйков мчалась за нами с такой головокружительной быстротой, что рыбаки едва успевали управляться с лодками, стараясь не разбиться друг о друга. Греки орали что есть мочи, требуя, чтобы остановили судно; они думали, что это веселая шутка подвыпивших матросов, им и в голову не приходило, что на шхуне рыбачий патруль.
Даже одну сеть тащить нелегко, и Чарли с Оле Эриксеном решили, что, несмотря на попутный ветер, "Мэри-Ребекке" не справиться больше чем с десятью сетями. Поэтому, подцепив десяток сетей и волоча за собой десять лодок с двадцатью рыбаками, мы свернули влево, оставив позади флотилию, и направились в Коллинсвиль.
Мы ликовали. Чарли так гордо стоял у руля, как будто вел домой победившую на гонках яхту. Два матроса, составлявшие весь экипаж "Мэри-Ребекки", потешались и скалили зубы. Оле Эриксен потирал свои руки с детской радостью.
- Я думал, ваш рыбачий патруль никогда не имел такой удача, как на шхуне Оле Эриксена, - сказал он, как вдруг за кормой хлопнул выстрел, прожужжала пуля, чиркнула по свежевыкрашенной обшивке каюты и, ударившись о гвоздь, со свистом отскочила в сторону.
Для Оле Эриксена это было уж слишком. Увидев, что ему испортили новенькую обшивку, он вскочил и погрозил рыбакам кулаком; но тут вторая пуля угодила в стенку каюты, в шести дюймах от его головы, и он поскорей растянулся на палубе, укрывшись за бортом.
У всех рыбаков были ружья, и теперь они принялись палить все разом. Мы попрятались кто куда, даже Чарли пришлось бросить штурвал. Если бы не тяжелые сети за кормой, мы наверняка попали бы в руки разъяренных рыбаков. Но сети, прочно зацепившиеся за днище "Мэри-Ребекки", тащили ее корму на ветер и она по-прежнему держала курс, хотя и не очень точно.
Лежа на палубе, Чарли мог дотянуться до нижних спиц рулевого колеса, но управлять шхуной таким способом было крайне неудобно. Тут Оле Эриксен припомнил, что в трюме у него лежит большой стальной лист. Это был кусок бортовой обшивки "Нью-Джерси": пароход недавно потерпел крушение возле Золотых ворот, и "Мэри-Ребекка" принимала участие в его спасении.
Двое матросов, Оле и я осторожно проползли по палубе и притащили тяжелый лист наверх, а затем поставили его на корме, как щит, загородив штурвал от рыбаков. Пули щелкали и звенели, ударяясь о гудевший, как колокол, щит, но Чарли только посмеивался в своем укрытии и спокойно правил рулем. И так мы мчались вперед: за кормой - орава вопивших от ярости греков, впереди - Коллинсвиль, а вокруг рой свистевших пуль.
- Оле, - сказал вдруг Чарли упавшим голосом, - я не знаю, что нам теперь делать.
Оле лежал на спине у самого борта и усмехался, глядя в небо; он повернулся на бок и взглянул на Чарли.
- Я думал, мы будем идти в Коллинсвиль, как хотел раньше, - ответил он.
- Но мы не можем там остановиться, - простонал Чарли. - Я никак не ожидал, что мы не сможем остановиться.
Широкое лицо Оле Эриксена выразило полную растерянность.
Увы, это была правда. За спиной у нас осиное гнездо, а остановиться в Коллинсвиле - значит сунуть в это гнездо голову.
- У каждого чертова грека ружье, - весело сказал один из матросов.
- Да еще нож в придачу, - отозвался второй.
Теперь уже застонал Оле Эриксен.
- И зачем только шведский человек, как я, совать свой нос в чужие дела, будто обезьяна! - пробормотал он про себя.
Пуля щелкнула по корме и пролетела над правым бортом, жужжа, как разозленная пчела.
- Остается только пристать к берегу, бросить "Мэри-Ребекку" и удрать, - сказал веселый матрос.
- Бросать "Мэри-Ребекку"? - воскликнул Оле Эриксен с непередаваемым ужасом в голосе.
- Дело ваше, - отозвался тот. - Только я хотел бы оказаться за тысячу миль отсюда, когда эти парни взберутся на борт. - И он указал на беснующихся греков, которых мы продолжали тащить за собой.
Мы как раз поравнялись с Коллинсвилем и, вспенивая воду, прошли так близко от пристани, что до нее можно было добросить камень.
- У меня одна надежда, что ветер продержится, - сказал Чарли, украдкой поглядывая на наших пленников.
- А что нам ветер? - уныло спросил Оле. - Скоро река нельзя пройти, и тогда... тогда...
- Тогда мы заберемся в глухие места и попадем в лапы грекам, добавил веселый матрос, пока Оле раздумывал над тем, что случится когда мы дойдем до истока реки.
Мы подошли к тому месту, где река расходилась на два рукава. Налево было устье реки Сакраменто, а направо устье реки Сан-Хоакин. Веселый матрос прополз вперед и перебросил фок, а Чарли взял право руля и мы свернули направо - в устье реки Сан-Хоакин. Попутный ветер, который гнал нас вперед на ровный киль, теперь задул справа по борту, и "Мэри-Ребекка" так резко накренилась влево, что, казалось, вот-вот опрокинется.
Но мы все же мчались вперед, а рыбаки неслись за нами. Стоимость их сетей была значительно выше штрафов, которые с них брали за нарушение законов о рыбной ловле, и потому, хотя им ничего не стоило отвязать свои лодки и удрать, они на этом ничего бы не выгадали. Кроме того, они не бросали своих сетей инстинктивно, как моряк не бросает своего корабля. Но главное, в них все росла жажда мести, и мы могли быть уверены, что они последуют за нами хоть на край света, если нам вздумается тащить их в такую даль.
