В эпоху, когда создавалось «Слово о полку Игореве», музыкальное ударение и разница в длительности гласных уже были в прошлом. Но их следы оставались, и настолько значительные, что твёрдый знак на концах слов, в котором отпала необходимость, уцелел до 1918 года. Ясно, как трудно сейчас воспроизвести древнерусское произношение.
Вслед за сказанным о звуках естественно вспомнить о красках. Почему в радуге мы насчитываем именно семь цветов? Голубой и фиолетовый можно было бы принять за оттенки синего. Оранжевый легко поделить между красным и жёлтым. Да и зелёный, который кажется резко отличающимся от жёлтого и голубого, получается при их смешении. Древние греки не различали зелёного и синего, у Гомера цвета травы и неба обозначены одним и тем же словом.
Наш спектр придуман Ньютоном. Он мог, разложив стеклянной призмой солнечный свет, решить, что основных красок, допустим, четыре: красная, жёлтая, зелёная, синяя. Но не стал брать число с потолка, принял подсказку музыкальной октавы, в которой семь нот. Впоследствии, при зарождении цветомузыки, стали раздаваться голоса о мистическом совпадении: семь нот и семь цветов. А никакой мистики нет. Особое же отношение к этому числу пошло с незапамятных времён, вспомним семь чудес света, семь слоников на комоде, семь пядей во лбу, семь дней недели и прочее.
Русичи выделяли три главных цвета: червеный (красный и оранжевый), зелёный (жёлтый, зелёный, голубой), синий (с фиолетовым). Кстати, когда телевидение стало цветным, ему хватило именно этих красок, остальные получаются от их смешения.
В древнерусской живописи нас удивляют пропорции изображений. К примеру, дальние от зрителя ножки стола оказываются длиннее ближних – иногда чуть ли не вдвое. Стол не сужается, а расширяется в глубину картины. Мы-то приучены к линейной перспективе: всё, что находится дальше, кажется меньше.
Долгое время давалось такое объяснение: иконописцы имели дело с возвышенным, несуществующим миром, в нём должны быть свои законы. Но потом выяснилось, что человек видит мир именно таким, какой рисовали в древности. Лучи света, пройдя сквозь хрусталик глаза, дают на сетчатке картинку, приблизительно соответствующую линейной перспективе. Но затем мозг исправляет её согласно истинной величине и форме предметов. Иначе мы заблудились бы: какая-нибудь килька, поднесённая к глазам, представлялась бы достаточным запасом на неделю, или мы тянулись бы погладить ребёнка по голове, а попадали по шее.
Только удалённые предметы разглядываются по Евклиду, на малых же расстояниях наше зрительное восприятие согласуется с геометрией Лобачевского. А ведь пейзажей в Древней Руси не рисовали, изображали святых крупным планом. Парадоксальна, не правда ли, икона «Козьма, Дамиан и Иаков, брат божий», написанная по Лобачевскому?
То же самое было в живописи других стран. Но в эпоху Возрождения, когда науки после долгого застоя вновь двинулись вперёд, художники решили не отставать от времени, тем более что многие из них сами были учёными. Геометрия пришла в искусство и предписала рисовать «по науке», то есть ввела линейную перспективу. Впоследствии фотография, кино, телевидение намертво закрепили этот навык: фотокамера неспособна подправить снимок в соответствии с истиной. С точки зрения предков, наши кино- и телеэкраны – кривые зеркала, и лишь долголетняя практика позволяет приводить изображаемое на них к норме.
Итак, автор «Слова о полку Игореве» говорил на языке, нам не очень понятном. Он слышал иные звуки, видел иные цвета, иные формы. Можно рассказать ещё о древних обычаях и обрядах, об одежде и ремёслах, о верованиях и научных представлениях, об отсутствовавших в ту пору на Руси, а ныне самых обыденных вещах; не только об автомобилях, электролампах или, скажем, биноклях, – назовём хотя бы картошку, подсолнух, помидоры, табак. Земля была довольно безлюдна: в среднем на пространстве, которое тогда занимал один человек, теперь живут двадцать.
Упомянутая выше «Аэлита» А. Толстого хоть и выглядит посторонней в книге о поэме XII века, взята здесь не случайно. Мы привыкли читать о летающих тарелках, инопланетянах, тайнах космоса. Изучение «Слова» ведёт в столь же фантастический мир. Причём у этого мира есть преимущество: он существовал на самом деле, на той же земле, где живём мы. И если нам действительно предстоит встреча с пришельцами, не исключено, что понять их легче всего будет историку, потому что для него необыкновенные миры привычны.
Киевская Русь
Летопись сообщает, что с 852 года «нача ся прозывати Руская земля». Это было могущественное государство, простиравшееся от Белого моря до Чёрного, от Карпат до Волги.
На юге, занимая территорию нынешней Греции и Малую Азию, располагалась империя, которую тогда называли Римской, а историки нарекли Византийской – по её столице (наши предки тоже, хоть и подчинялись Киеву, не подозревали, что живут в Киевской Руси). Правда, город Византий уже в те времена был переименован в Константинополь. Русичи знали его как Царьград. Впоследствии его завоевали турки, теперь это Стамбул.
Оттуда к нам пришло христианство. Князь Владимир, прозванный Красным Солнышком, крестил языческую Русь в 988 году. Она в религиозном отношении стала подвластна заморскому соседу. Но тяготилась зависимостью, и уже Ярослав Мудрый, сын Владимира, сумел придать русской церкви самостоятельность. Для этого полагалось иметь собственных святых, и он добился причисления к их лику своих безвинно убитых братьев Бориса и Глеба.
Руси отчасти даже зазорно было состоять в подчинении Царьграду. Ведь на него ходил (вернее, плавал) войной ещё Олег, брат Владимира, – тот самый, кому посвящена пушкинская «Песнь о вещем Олеге». Поставив корабли на колёса, он под парусами двинулся к городу. Осаждённые перепугались и поспешили откупиться. В знак победы князь повесил свой щит на городские ворота и вернулся домой.
Христианство повлекло за собой широкое распространение книжной культуры: требовалось ознакомить народ с новыми представлениями об истории и устройстве мира, рассказать о жизни праведников, дать тексты молитв и богослужений. Было введено школьное обучение.
Все государства Европы искали дружбы с Киевом. Владимир Красное Солнышко женился на византийской принцессе, его сын Ярослав Мудрый – на шведской, дочь стала королевой Польши, правнук Владимир Мономах был женат на английской принцессе. Дочери Ярослава Мудрого вышли замуж за королей Норвегии, Венгрии и Франции, внучка – за императора Германии. Во Франции его дочь Анна оказалась единственной грамотной во дворце, её муж Генрих I подписывал указы крестиком, а когда он умер, она до совершеннолетия сына, Филиппа I, правила страной; близ Парижа установлен памятник ей, короли клялись на Евангелии, которым её при отъезде благословил отец (сохранилось поныне).
Киев не уступал величиной и пышностью крупнейшим городам того времени. Одних церквей в нём насчитывали несколько сотен. Через него с севера на юг пролегал знаменитый путь «из варяг в греки». Через Киев же велась торговля Запада с Востоком.
Летописец спрашивал: «Кого бо тако бог любит, яко же нас возлюбил есть? Кого тако почел есть, яко же ны прославил есть и вознесл?» И сам отвечал: «Никого же».
...Однако для феодальных государств неизбежен период раздробленности. Князья вынуждены поддерживать знать, на которую они опираются, а та, усилившись, начинает заявлять свои права. Города Руси стали выходить из повиновения Киеву, и у него уже не хватало сил справляться с ними. К тому же чуть не в каждом сидел свой князь. Ведь это лишь к древнейшим временам могли отнести легенду (и то очень сомнительную) о призвании варягов для управления Русью, а в дальнейшем, начиная с Владимира Красное Солнышко, имевшего 12 сыновей, у нас хватало своего начальства.
Князья то и дело принимались делить власть. Всегда находились такие, кто считал себя вправе иметь больше, чем ему выпало. Уделы воевали друг с другом. Владимир Мономах, будучи не в силах воссоздать единое государство, провозгласил, по крайней мере, принцип: «Пусть каждый владеет землёй своего отца». Но под этим знаменем вспыхнули новые междоусобицы; уже по дороге со съезда, принявшего такое правило, два князя захватили в плен и ослепили третьего.
В XII веке дошло до того, что в самом Киеве за тридцать лет сменилось двадцать восемь князей! Среди прочих на престоле побывал основатель Москвы Юрий Долгорукий, всю жизнь добивавшийся этого, но вскоре на пиру отравленный киевскими боярами. А его сын Андрей Боголюбский, который обосновался во Владимиро-Суздальском княжестве, даже не захотел возвратиться в столицу; более того, послал на неё рать, нанёсшую удар, от какого Киев уже не оправился.
Но это не все тяготы, выпавшие Руси. С северо-запада на неё нападали литовцы. Ещё беспокойнее была южная граница: по степям у Чёрного и Азовского морей когда-то прошли венгры, потом жили печенеги, а тех вытеснили к Дунаю кыпчаки. Последних на Руси называли половцами, что естественно связать с их кочеванием в поле, в степи. Кочевники – неудобные соседи: скажем, у них не может быть развитой промышленности, и самый простой для них способ добыть нужные изделия – напасть на мирное поселение. А их самих потом неизвестно где искать.
