Поэтому, что именно и кому они хотели показать, когда выходили на Майдан, с точки зрения здравого смысла не очень понятно. «Мы просто должны показать, что мы есть» — вот лозунг первых дней Евромайдана. Кому? Зачем? И что они предполагали делать, показав, — об этом тоже узнать уже практически невозможно.
В первые дни Евромайдана было много предположений о том, что людей на площади собрали специально, чтобы расшевелить ЕС. Евромайдан, мол, играет на руку Януковичу и чуть ли не специально запущен через Мустафу Найема тогдашним предположительно всесильным серым кардиналом Януковича — главой Администрации президента Сергеем Левочкиным.
О том, что Мустафа Найем — человек Левочкина, тогда вообще говорилось много. Впрочем, по мере смены вех на Майдане и появлении там все новых, старых и встававших из политических могил деятелей ответ на вопрос: «У кого же взял деньги Мустафа?» менялся.
Тем не менее говорить о прямом политическом заказе и взятых Мустафой Найемом «под государственный переворот» деньгах мне кажется глупым. К осени 2013 года было понятно, что никакой Майдан ни за какие деньги не соберется. Для того чтобы вывести людей на площадь, нужны были чье-то личное безумие и личная убежденность в собственной правоте. Пусть даже в основе этого безумия и этой правоты лежали откровенно шкурные интересы. Есть такая украинская поговорка «сумасшедший-то он сумасшедший, а в борщ себе не насрет». Мне кажется, что и Мустафа Найем, и те, кто вышел вместе с ним на площадь поздним вечером 21 ноября, были в тот момент такими вот сумасшедшими, не забывающими, впрочем, заботиться о качестве своего сегодняшнего, завтрашнего, да и послезавтрашнего борща. Можно сказать, что идея евроинтеграции была таким общим сумасшествием. Впрочем, сумасшествием, при котором каждый надеялся отхватить себе что-то «более лучшее», чем было у него к началу событий. При этом представление о Евросоюзе у большинства украинских журналистов и других лидеров мнений было даже не идеалистическим и мифологическим, а каким-то экстатически религиозным. Страны Евросоюза воспринимались примерно как заполонившие киевские меню и вывески надписи «Европейская кухня» — морепродукты и копченые сардельки проходили по одному ведомству. ЕС тоже представлялся украинцам неким единым, а точнее, даже единообразным однородным пространством, где неукоснительно соблюдаются абсолютно все законы (надо полагать, везде одинаковые), человек защищен от государства всеми возможными способами, прекрасное образование, медицина, высочайшие зарплаты и пенсии, а все кризисы и проблемы — преувеличение подлых путинских пропагандистов, которые только о том и думают, как бы затащить Украину в свой кошмарный Таможенный союз и раз и навсегда лишить ее будущего, ну и, конечно же, газовой трубы — основы украинской государственности, по словам третьего президента Украины Виктора Ющенко.
Желанием жить, как в Европе, украинские лидеры мнений, в том числе и лично Мустафа Найем, оправдывали совершенно дикие с точки зрения нормального человека вещи вроде вызова милиции в ресторан, посетители которого решили покурить, после Закона о запрете курения в общественных местах. Мустафа, курильщик со стажем, объяснял своим читателям в Фейсбуке, да и приятелям в частных беседах, что закон, конечно, глупый и неудобный, но ведь как в Европе же, как в Европе.
Как в России — жить не хотел совсем никто из вышедших на майдан Незалежности 21 ноября 2013 года. Почему-то все эти люди предполагали, что перенос подписания Соглашения об ассоциации с ЕС (которое, напомню, и так висело на волоске) автоматически приведет к вступлению Украины в Таможенный союз, что повлечет за собой невероятное падение в стране уровня жизни и сворачивание гражданских свобод.
В первый день Майдана никто еще не кричал ни со сцены, ни в частных беседах «все что угодно, только подальше от этих русских», пока несколько сотен демонстрантов всего лишь хотели показать, «что они есть», но на следующий день эта тенденция проявилась уже достаточно четко.
Важно отметить, что и Мустафа Найем, и большинство тех, кто вышел на улицу по его призыву, были очарованы не только известными им прелестями жизни в Евросоюзе, но и российским «белоленточным» движением. Несмотря на стремление в Европу, в Киеве модно было повторять или воплощать в отредактированном по местному вкусу виде практически любые заметные московские проекты (такой чести удостоился даже популярный российский националистический сайт «Спутник и погром», превратившийся в украинском варианте в «Петра и Мазепу»). Европейские же проекты копировались и адаптировались редко, а если такое вдруг и происходило, то такие начинания быстро сворачивались — очевидно, в силу отсутствия интереса к ним у европейски настроенной киевской публики.
Так что вовсе не удивительно, что киевские манифестанты брали пример с Болотной площади, а не, скажем, с греческих или парижских протестов, они ими просто мало интересовались. То ли дело — модная светская Москва. Смешным парафразом революции «п***тых шуб» выглядят фейсбучные посты и комментарии киевских модниц на тему, как принарядиться на Майдан, чтобы перед людьми стыдно не было. А многие матери даже умилялись тому, как их малолетние дочери специально выбирают себе сапожки и рукавички для воскресной семейной прогулки на Майдан. Но это все будет позже, а пока никто просто не догадывается, как долго все это продлится и уж тем более, чем это кончится.
Первая неделя. Майдан обретает структуру
Утром, а оно в Киеве наступает не рано, на Майдан начали прибывать не только условные друзья Мустафы, но и лица заинтересованные — активисты политических партий, народные депутаты, полузабытые и совсем забытые политики, деятели культуры, среди которых особой истеричностью выделялись певица Руслана, а также политшиза разной степени адекватности и влиятельности — да, януковичевская Украина была столь демократической страной, что очень многое в ее политической жизни происходило благодаря и за счет откровенно нездоровых маргинальных деятелей.
В общем, на хипстерско-креативную вечеринку пришли те, кого ее участники привыкли презирать и побаиваться. В частности, представители откровенно националистических и профашистских организаций. Впрочем, на «Майдан без политики» — а так позиционировали себя евроинтеграторы — «свободовцев», «патриотов Украины», «тризубовцев» и прочих представителей ультраправого сектора сначала не пустили: они разбили палаточный лагерь в двухстах метрах от Майдана, на Европейской площади. Именно там впервые стали кричать «хто не скаче, той москаль» и, собственно, скакать.
На самом Майдане Незалежности поставили сцену, куда стали вылезать деятели, перечисленные абзацем выше, и понеслось…
Пока политический бомонд требовал немедленного подписания Соглашения об ассоциации с Евросоюзом, на Майдан все прибывали и прибывали гости из регионов. В выходные поглазеть на «новую революцию» приходили киевляне целыми семьями. Впрочем, надолго народ еще не задерживался. Стали появляться первые ленточки с символикой Евросоюза, особым шиком считались связанные ленточки — евросоюзовская и желто-синяя украинская. Со сцены пела певица Руслана и другие исполнители, реинкарнировавшиеся из забытья, в котором оказались после «оранжевой революции». Начался сбор пожертвований на чай и бутерброды — их раздавали всем желающим.
Президент Украины Виктор Янукович и премьер Николай Азаров неожиданно высказались о событиях на Майдане в крайне одобрительном духе. Накануне Вильнюсского саммита 28–29 ноября, где предполагалось подписать документ об ассоциации с ЕС, мирный протест в центре города казался им очень хорошим пиаром — смотрите, какая Украина демократическая страна. Впрочем, в промежутке между началом Евромайдана и Вильнюсским саммитом Виктор Янукович успел съездить в Москву и привезти оттуда давно вымаливаемую скидку на газ (285 долларов за тысячу кубометров вместо 406 долларов) и договориться о беспроцентном кредите ($15 млрд). В украинских СМИ и прямо со сцены Майдана немедленно объявили, что Янукович тайно подписал в Москве соглашение о вступлении Украины в Таможенный союз. Напрасно профильные журналисты, еще не утратившие остатков здравого смысла, пытались объяснить, что так не бывает и такого рода соглашения подобным образом не подписываются, — зерно было брошено в майданный чернозем, и антироссийские настроения захватили Майдан. Теперь кричать «хто не скаче, той москаль» и, собственно, скакать стали даже те, кому это раньше и в голову не приходило. Антироссийские лозунги начали вытеснять евроинтеграционные.
* * *
После присоединения Крыма к России у либерально настроенных людей появилась версия, что на Майдане, да и вообще на Украине никогда не было антироссийских и антирусских настроений. И разлюбили украинцы Россию именно и исключительно только после присоединения Крыма и вероломной гибридной войны. Это неправда. Вопиющая неправда: с одной стороны, Россию на независимой Украине никогда особенно не любили, с другой — уже в первые дни Евромайдана нелюбовь к России и русским многократно усилилась.
