В период с 1955 по 1985 г. происходит дальнейшее углубление изучения истории Второй мировой войны. Появляется значительное количество работ, посвященных немецкому оккупационному режиму на советской территории и партизанскому движению. Большинство из этих работ были основаны на документальных источниках, которые в ограниченном количестве начинают вводиться в научный оборот. В целом, советская историография продолжает оставаться на тех же методологических основах, которые были выработаны в первый период. Информация относительно коллаборационистских формирований является фрагментарной и бессистемной. Наиболее популярный сюжет – разложение и вывод на советскую сторону частей из «восточных» добровольцев. Однако данные об их организации и подготовке отсутствуют полностью, нет анализа боевого применения. Крайне редко указывается численность этих формирований (как общая, так и частная). В данном случае, наиболее характерными являются работы М. Загорулько, И. Ивлева, И. Кравченко, А. Юденкова и некоторых других авторов, в которых идет речь о таких белорусских коллаборационистских формированиях, как Корпус белорусской самообороны (КБС), Союз белорусской молодежи (СБМ) и Белорусская краевая оборона (БКА)[2].
Для вышеуказанных работ белорусский коллаборационизм являлся только фрагментом, причем, разумеется, неглавным. И в этом – органическая связь второго периода советской историографии с первым. Однако, его основной особенностью, в данном случае, является появление работ по проблеме коллаборационизма, которые уже можно назвать условноспециальными исследованиями. Речь идет о монографии В. Романовского «Соучастники в преступлениях», поднявшей изучение этой проблемы на качественно иной уровень. Как и работы предыдущих авторов, ее основная цель и методический принцип – разоблачение белорусского национализма. Тем не менее, монографию Романовского отличает системность изложения и использование ранее не публиковавшихся архивных документов. Впервые указана связь коллаборационистских формирований с белорусскими коллаборационистскими организациями – Белорусская народная самопомощь (БНС), Белорусский совет доверия (БРД) и Белорусский центральный совет (БЦР). Наконец, положительным моментом следует назвать отсутствие некоторых идеологических штампов еще сталинской эпохи[3].
Попыткой белорусских историков подвести итог под 40-летним изучением периода Второй мировой войны является трехтомное исследование «Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны». Несмотря на то, что материал книги «идеологически выдержан» и не выходит за рамки господствующих стереотипов, проблема белорусских коллаборационистских формирований рассмотрена в ней несколько по-новому. Впервые в советской историографии они показаны как часть системы немецкого оккупационного режима, что дает некоторое представление об их генезисе, развитии и роли в борьбе с советскими партизанами и подпольщиками. При этом центральное внимание уделено сюжетам, связанным с разложением партизанами и подпольщиками коллаборационистских формирований[4].
Перестройка и общая либерализация общественно-политической жизни позволила сделать значительный шаг вперед в деле изучения проблемы коллаборационизма. Начиная с 1985 г., уже можно говорить о том, что этот феномен становится самостоятельным сюжетом в историографии Второй мировой войны. При этом, необходимо отметить следующие тенденции. Появляется новая точка зрения на коллаборационизм, которая серьезно отличается от официальной. Нельзя не отметить, что это происходит под воздействием зарубежной (и, в том числе, эмигрантской) историографии, многие работы которой стали теперь доступными для советских историков. Еще одним серьезным толчком для такой идеологической переориентации стало то, что были открыты многие, ранее недоступные, архивные материалы. Все это привело к существенным методологическим изменениям в изучении проблемы коллаборационизма. Например, военный коллаборационизм стали исследовать, как в целом, так и по его отдельным аспектам. В результате, к 1991 г. в советской историографии Второй мировой войны, наряду с официальной точкой зрения на проблему сотрудничества советских граждан с германским военно-политическим руководством, сформировалась новая позиция. Применительно к теме диссертационного исследования они были представлены, соответственно, Б. Мартыненко и А. Колесником. Именно в работах этих историков, указанные тенденции прослеживаются наиболее четко[5].
Направления и тенденции, которые только наметились в поздней советской историографии, получили свое развитие в работах историков стран СНГ. На данный момент в каждой из них имеется своя школа, представители которой, в той или иной степени, разрабатывают проблему «восточных» коллаборационистских формирований. Для темы данного исследования наибольший интерес представляют работы белорусских, российских и украинских историков.
По понятным причинам, лидирующее положение в этом процессе занимает белорусская историческая школа. Начиная с 1991 г., ее представители подготовили значительное количество публикаций, связанных с историей белорусских коллаборационистских формирований. При этом четко оформилось три направления, в рамках которых белорусские исследователи продолжают работать над этой темой. По способу постановки проблемы и подходам к ее разрешению их можно условно назвать просоветским, ревизионистским и нейтральным.
Первое направление представляет собой вышедшую на качественно новый уровень позднюю советскую историографию. Историки этого направления отличаются от своих предшественников более глубоким знанием предмета, разнообразием сюжетов, использованием архивных материалов и работ зарубежных авторов. Однако, в целом, их методология осталась неизменной и является такой же, как в 1950-е гг. Всех участников коллаборационистских формирований они считают предателями. Ярким примером и, одновременно, крайним проявлением такого рода историографии являются публицистические работы А. Бадулина. Не являясь научными в строгом смысле этого слова, они, тем не менее, задают тон и направление профессиональным авторам[6].
Как правило, указанная проблема разрабатывается такими исследователями в рамках тем, связанных с немецким оккупационным режимом на территории Белоруссии, Холокостом, борьбой партизан и подпольщиков, деятельностью органов советской госбезопасности в период войны или после нее. Кроме того, значительное место в публикациях этих историков отводится белорусской эмиграции и ее деятельности в годы Второй мировой войны. Именно об этом идет речь в работах И. Валахановича, К. Доморада, Э. Иоффе, Н. Рыбака, А. Соловьева и А. Стука[7].
Наибольший интерес с точки зрения рассматриваемой проблематики представляет монография А. Соловьева «Белорусская Центральная Рада: создание, деятельность, крах». Как уже ясно из названия, она посвящена истории этой коллаборационистской организации, которая функционировала на территории Белоруссии и Германии в 1944-1945 гг. Как известно, одной из сторон деятельности БЦР были попытки по созданию национальных вооруженных сил. В монографии идет речь о первой из таких попыток – БКА и ее недолгой истории. Структура, приведенный фактический материал и методология исследования выгодно отличают книгу Соловьева от работ предыдущих авторов. Кроме того, в предисловии к ней он отмечает, что при написании монографии пользовался материалами из закрытых фондов архива госбезопасности. Тем не менее, видно, что книга написана с определенных идеологических позиций, и это значительно снижает ее научную ценность[8].
Ревизионистское направление представляет собой зеркальное отражение предыдущей точки зрения. Как правило, отправной точкой в исследованиях его представителей и их главным методологическим посылом является тот факт, что коллаборационисты – это, за редким исключением, герои и борцы за свободу Белоруссии. Нельзя не отметить, что это направление белорусской исторической школы находится под сильным воздействием западной историографии, особенно работ, вышедших из среды белорусской диаспоры. Именно оттуда ими взяты практически все формулировки и подходы к изучению проблемы. А многочисленные архивные документы, которые эти историки используют даже больше, чем представители предыдущей школы, призваны только подтвердить уже заранее известные выводы. Такая зависимость от идеологии и выборочный подход к архивным материалам, разумеется, снижают, научную значимость работ историков-ревизионистов. Но, и это следует признать, тематика исследуемых ими сюжетов гораздо шире и глубже, чем у исследователей просоветской точки зрения.
