На самом деле отсутствуют прямые доказательства, что сами свитки составлены ессеями много позже — было всего лишь высказано такое предположение на основе того, где они были найдены. Но существует и другое предположение: документы принадлежали одной из сект, ессеям или какой-нибудь другой из множества действующих в этом районе. Однако известный профессор, специалист по еврейской истории Норманн Колб, который внимательно наблюдал за открытием Свитков Мертвого моря и за их изучением, недавно оспорил это предположение. Он продемонстрировал, что факт их происхождения из одной общины — даже религиозной общины, когда-либо существовавшей в Кумране, не подтвержден ни археологическими доказательствами, ни содержанием самих свитков. По мнению Колба, Свитки являются частью храмовой библиотеки, спрятанной во время волнений в Иудее в 70 году.[2]
Если Колб прав, а он весьма доказателен, то практически все книги, написанные о Свитках Мертвого моря, ничего не стоят. По сути своей, все пишущие на эту тему пытались воспроизвести верования одной определенной секты на основе документов, которые были составлены множеством групп. Это можно уподобить попытке воспроизвести веру человека по тому, что стоит на его книжных полках: например, наша собственная библиотека свидетельствует о пристрастии к оккультным и эзотерическим темам, но в наших книгах изложены разные мнения — скептические, рациональные, легковесные и даже абсурдные, — они явно не могут быть отражением нашей веры. (В то же время тексты Наг Хаммади никогда не считали документами одной секты.)
Хотя связь Свитков Мертвого моря с сектой ессеев весьма иллюзорна, несмотря на ее статус современного мифа, они имеют глубокое историческое значение для понимания иудаизма того времени. Но вряд ли от них будет много пользы при исследовании происхождения христианства, поэтому свитки не будут анализироваться в этом исследовании.
Опасность далеко идущих выводов на ложной основе может быть проиллюстрирована на примере книги «Ключ Хирама» Найта и Ломаса. Главный аргумент в этой книге заключается в том, что в некоторых текстах Свитков Мертвого моря содержатся идеи, близкие к франкмасонским и, как они заявляют, «авторами Свитков являются ессеи, что теперь стало несомненным».[3] Отсюда следует, что предшественниками масонов были ессеи. Добавьте к этому утверждению, что Иисус, возможно, сам был ессеем, и вывод ясен: Иисус был франкмасоном (?).
Однако, как мы видели, Свитки не были документом ессеев, и никем не было доказано, что Иисус был членом этой секты, поэтому все построение рушится как замок на песке. Но польза от него есть: для слишком восторженного исследователя эта книга послужит предупреждением.
Мы достигли той стадии расследования, на которой пришло осознание, что требуется радикальная переоценка статуса Иоанна Крестителя и Марии Магдалины. В конечном итоге представляется, что есть основания воспринимать эти исторические фигуры очень серьезно — во всяком случае, так их воспринимали в устойчивых подпольных движениях в Европе, членами которых состояли некоторые блестящие умы своего времени.
Главной темой того, что мы называем Великой Европейской Ересью, было необъяснимое поклонение — во многих случаях до фанатизма — Марии Магдалине и Иоанну Крестителю. Но было ли это чем-то большим, чем упрямая неортодоксальность, проявление бунта против Церкви ради самого бунта, протест ради протеста? Стоит ли какая-то материальная база за этой ересью? Чтобы определить, имелись ли в основе этих верований факты, мы обратились к Новому Завету, в частности к четырем каноническим Евангелиям — от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна.
Признаем, что сначала мы сами были изумлены этой необъяснимой связью между Крестителем и Магдалиной. Не только в общепринятой версии христианства не было ничего, что бы их связывало помимо очевидной преданности Иисусу, но и тщательное исследование ересей не выявило какой-либо достоверной связи. Эти образы были абсолютно полярными. Иоанн Креститель предстает как аскет, который умер из-за бескомпромиссной приверженности принципам веры и морали. С другой стороны, Магдалина считается блудницей, хотя, согласно канонической версии, она раскаялась и провела всю оставшуюся жизнь в покаянии. Иоанн и Мария почему-то не казались естественными союзниками: согласно Евангелиям, они даже не встречали друг друга.
Однако есть некоторые указания на то, что они по меньшей мере знали друг о друге. Креститель, по утверждению ученых, в свое время пользовался широкой известностью, выступая как праведник и проповедник, который пришел из пустыни, чтобы призвать людей к покаянию. Мария была одной из женщин-учениц и последовательниц Иисуса и играла важную роль в его странствиях с проповедью. И, как утверждает Евангелие, Иоанн и Иисус были двоюродными братьями или по меньшей мере кровными родственниками. Читая между строк, можно вообразить, что Иоанн знал о Марии Магдалине как о женщине, которая омывала мужчинам ноги, приносила чистые полотенца и готовила еду. Может быть, он знал и о ее репутации в прошлом и был недоволен ее присутствием как «нечистым» — если, конечно, он не крестил ее сам. Однако упоминания об этом нет, но нет и упоминания о том, что крестились даже такие первоапостолы, как святой Петр.[4]
Но более глубокое исследование подоплеки евангельской истории дает некоторые следы связи между Магдалиной и Крестителем. Первая, и главная, связь заключается в том, что оба они играли вспомогательную роль в деяниях Иисуса как проповедника. Если Иоанн Креститель символизирует начало этой деятельности, то Магдалина — ее конец.[5]
Главное в том, что оба они были признаны как осуществившие помазание. Крещение Иоанна водой является явной аналогией помазания нардом Марией из Вифании, которую часто отождествляют с Марией Магдалиной, она же впоследствии омыла (совершила помазание) мертвое тело Иисуса мирром и алоэ, совершая ритуал подготовки к погребению.
Еще одна особенность, присущая и тому и другому персонажу, заключается в том, что оба они не только выполняли главные ритуальные действия в жизни Иисуса, но и крайне отрывочно упоминаются в Библии. Они приходят на страницы Библии и уходят с них столь стремительно, что это даже раздражает читателя. С одной стороны, он читает о казни Иоанна, попавшего в руки Ирода, но, с другой стороны, нет ни слова о том, как воспринял это известие Иисус или как он советовал своим последователям выразить печаль в память об Иоанне. Магдалина внезапно появляется при Распятии, причем ее роль предполагает наличие близости к Иисусу, и она же первая, кому благовествуется Воскресение Христа — но почему же о ней нет никаких упоминаний раньше? Возможно, потому, что авторы Евангелий не могли не признать центральной роли как Иоанна, так и Магдалины в истории Иисуса, вследствие чего полностью исключить их из текста было невозможно, но более они не стали упоминать о них вообще. Что же в Иоанне Крестителе и в Марии Магдалине было такое оскорбительное для авторов Евангелий и первых отцов Церкви?
Эту намеренную маргинализацию в случае Магдалины увидеть легко. С одной стороны, она явно важная фигура в истории Христа, но с другой стороны, почти никакой информации о ней в Евангелиях нет. Например, помимо единственного упоминания о ней у евангелиста Луки она впервые появляется на сцене как свидетельница Распятия. Нам не рассказали, как она стала последовательницей Иисуса, дав только краткое пояснение об «изгнании семи бесов», когда она в какой-то момент была исцелена Иисусом. Нам не говорится также о той роли, которую она играла, особенно в погребении Иисуса.
Сначала мы наивно исходили из априорного предположения, что любая женщина, последовательница Иисуса, будет отражена в таком тоне, поскольку она женщина и, следовательно, гражданин второго класса для евреев I века. Даже если так, положение, должно быть, сильно изменилось со времен Руфи и Наоми Ветхого Завета, чья жизнь подробно там расписана. Кроме того, привлекает внимание особое внимание авторов ко второму имени или прозвищу Марии — Магдалина. Хотя мы рассмотрим это отклонение позже, сейчас упомянем, что сам факт использования собственного обозначения авторами Евангелий указывает на женщину с независимыми средствами. Любая другая женщина в Евангелиях определена по статусу как жена, мать или сестра какого-то мужчины. А в данном случае это просто Мария Магдалина. Выглядит так, будто авторы Евангелий считали, что читатели сами знают, кто это.
В Евангелиях сказано о последовательницах Иисуса, что они «служили Ему имением своим», — что свидетельствует о наличии у них средств для этого. Была ли она одной из группы независимых женщин со средствами, которые, в сущности, содержали последователей Иисуса? Вне сомнения, многие ученые считают именно так.[6] Но каково бы ни было ее финансовое положение, Мария Магдалина, когда она вообще упоминается по имени, всегда занимает первое место среди женщин-последовательниц, даже перед Девой Марией, — за исключением тех мест, где есть особая причина поставить Деву Марию на первое место.
