Ознакомительная версия.
Сорок первый стал историей. А для нее фото оказались бесценными — там не только те здания, о которых было столько известно, но (увы!) самих-то их и не сохранилось, но и люди — и бывало дочери узнавали своих матерей.
Так документы 45-й дивизии второй раз помогли изучению истории своей же неудачи.
А первый? Так с этого же все и начиналось — захватив в 1942 году отчет командира дивизии генерал-майора Фрица Шлипера, советское командование с удивлением узнало о том, что рассматриваемое ими как последствие должностного преступления (невывод войск из Брестской крепости накануне войны) обернулось подвигом, на масштабности которого настаивал и сам противник.
Так и началась история Брестской крепости — та, что мы сейчас знаем.
Действительно, документов, созданных защитниками крепости, не сохранилось, про фотографии и говорить нечего — поэтому случайно обнаруженный немецкий документ стал основой для исследователей.
С тех пор написано немало — книг, пьес. Сняты кинофильмы, созданы картины. И даты и фамилии — выбиты в камне, впечатаны в названия улиц. И поэтому вновь, как перед д-ром Гшопфом в пятидесятые, сейчас, в двухтысячные — стоит вопрос «Зачем еще одна книга о войне?».
Итак — зачем? Во-первых, сам процесс исторического познания — бесконечен. Иначе бы исследования, скажем, Древнего Рима завершились еще тысячу лет назад. Всегда — находки новых источников, развитие тех или иных методик или взглядов позволяют взглянуть на проблему с иной стороны. С шестидесятых годов, когда, казалось, были расставлены все акценты, прошло слишком много времени — и появились возможности анализировать новые источники, которых не было в распоряжении первых исследователей Брестской обороны, да и рассказать о том, о чем раньше приходилось помалкивать. Ну и, наконец, тема Второй мировой войны все же более волнующа, чем тема войны 1812 года. Действительно — о сороковых все можно сказать в четырех словах «они напали, мы победили», но — как?
Это-то как раз и можно обсуждать… Сейчас, история Брестской обороны — все еще больше легенда, основанная на рассказах ее непосредственных участников, записанных и значительно переработанных спустя 10–15–20 лет, отсчитанных от Июня. И опубликовано было иногда совсем не то, что было записано и даже — переработано. И поэтому задача данного исследования на основании новых, как правило, впервые вводимых в научный оборот источников — показать, как это было в Бресте летом сорок первого.
В этом может вновь помочь 45-я дивизия — сейчас германские архивы российским исследователям куда доступнее, чем российские германским, да, впрочем, и российским тоже…
И это первая причина для «взгляда с того берега» — стало возможным рассказать о событиях, опираясь на множество документальных источников, созданных в те же дни и часы, когда эти события и происходили.
Вторая — любой, кто захочет взглянуть «с этого берега», с удивлением, а потом и с некоторой тревогой обнаружит, что «точек-кочек зрения» о событиях у их непосредственных участников так много и они настолько противоречивы и меняющиеся со временем, что создать какую-то более-менее объективную картину очень тяжело. Интересно, что об этом мне сказали, совершенно независимо друг от друга, сразу несколько человек, неплохо знающих советский взгляд. Причем, что интересно, примерно одинаковыми словами: «Советское мифотворчество распутать невозможно, Ростислав… Немцы и только немцы!» Я убедился, что во многом они правы — хотя свидетельства советской стороны необходимы, о чем, однако, позже.
Третья — автор быстро убедился, что объективное исследование обороны вскроет слишком много белых пятен, сделав их черными. А учитывая, что Великая Отечественная все же более близка, чем, скажем, Гражданская, да и Брестская оборона — тема особая, счел себя не имеющим морального права рассказать кое о чем (обсуждаемом, однако, открыто «знающими тему»). Обход острых углов при рассказе об обороне был бы еще одной лицемерной ложью. Рассказ же о штурме вполне позволяет обойти острые углы и всякие там догадки оставить при себе, если это не искажает отраженные в документах события и так или иначе не затрагивает оценку поступков действующих лиц.
И поэтому тема работы — действия 45-й пехотной дивизии при штурме Брест-Литовска. Необходимо определить ее рамки: во-первых, это рассказ не о штурме Бреста или крепости (часть Бреста находилась в полосе 31-й дивизии, а основные силы 45-й дивизии в решающий для нее день 22 июня были задействованы к югу от города), а лишь о действиях 45-й дивизии на их территории. Все события, включенные в исследование, пусть и на 90 % основанные на советских источниках, присутствуют в нем в первую очередь потому, что либо отражены в документах дивизии, либо оказали сильное влияние на ее действия. Либо служат неким эмоциональным фоном, оживляющим повествование. Отражение целостной картины обороны Бреста или крепости не входило в задачу исследования.
Хотя в то же время, учитывая особый интерес к обороне Брестской крепости, рассказано и о событиях, происходивших там после ухода 45-й пехотной дивизии, ибо штурм завершился, но оборона продолжалась. Новые данные существенно дополняют существующую до сих пор картину событий.
Введенные в работу документы, показывающие общую ситуацию на Брестском направлении или судьбу соединений, чьи бойцы оборонялись в крепости, позволяют лучше представить обстановку на фронте или мотивацию действий командования 45-й дивизии. Например, введение в ткань событий выписок (выделенных курсивом) из KTB[1] XII А.К., вроде бы и не имеющих прямого отношения к Бресту, позволяет оценить масштабы произошедшего с 45-й дивизией, а цитирование различных документов, рассказывающих о действиях 4-й армии РККА, — ситуацию, в которую попали защитники крепости, значение их сопротивления на фоне происходящего с их соединениями уже далеко от Бреста.
При включении в повествование тех или иных фактов, рассказывающих о действиях советской стороны, предпочтение отдавалось ранее не опубликованным. Именно поэтому многие факты, возможно, имеющие существенное значение для обороны, в исследовании не отражены.
Перевод всех цитируемых документов сделан максимально близким к исходной фразе — с целью избежать искажения смысла, о котором можно и не догадываться. Специальные термины переводились в соответствии с вариантами значений, приведенными в «Военном немецко-русском словаре» А. М. Таубе (М., 1945). Если точное значение неясно, но смысл слова понятен (Flossackhosen) — оно остается без перевода, сопровождаясь пояснением.
Перевод воинских званий я оставил на свое усмотрение. «Обер-лейтенант» — это все же не «старший лейтенант», а «фельдфебель» — не «старший сержант». Несколько наиболее устоявшихся вариантов оставил — именно поэтому в тексте присутствуют и Гейнц и Хайнц (оба — Heinz).
Говоря о переводе, следует отметить, что были сверены с оригиналом и наиболее важные места из источников, изданных на русском языке (например, мемуаров Гудериана). Ссылки, однако, сделаны и на российское издание.
Нужно остановиться и на используемых в исследовании названиях населенных пунктов, тех или иных зданий, объектов на территории крепости. Это не такой простой вопрос — в связи с тем, что Брест за двадцать лет побывал в составе трех государств (Польши, СССР, Российской империи). Кроме того — в документах 45-й дивизии применялись особые названия, ничего общего не имеющие с принятыми к востоку от Буга. Причем многие из них возникли спонтанно, уже в период боев. Все это (да еще и при отсутствии необходимых карт) приводило к путанице. Например, в донесениях использовался термин «Zitadellenbrücke» — не сразу понятно, что речь идет о Тереспольском мосте. Но главное — это вопрос по термину Zitadelle. Дело в том, что Брестская крепость состоит собственно из Центрального укрепления (территории, обнесенной главным валом (Hauptumwallung)) и кольца фортов[2]. В исследовании под Брестской крепостью понимается именно Центральное укрепление, называемое Zitadelle. Однако посреди него находится Центральный остров, чьи укрепления также объединены термином «Цитадель». В итоге есть подозрение, что командованием дивизии и ее частей под Zitadelle подразумевалось то Центральное укрепление, то Центральный остров, а то и только стоящая на нем кольцевая казарма[3]. Таким образом, использовать немецкие названия нельзя.
В итоге в тексте используются сами собой возникшие (как правило, в воспоминаниях советских ветеранов) названия, показавшиеся наиболее простыми. В общем-то, они легко узнаваемы — понятно, что под «Северным» подразумевается Северный остров (Кобринское укрепление) и т. п. Брестские ворота названы Трехарочными, как и ведущий к ним мост через Мухавец. Из немецких же обозначений, например — «Дом офицеров» (сектор кольцевой казармы, где размещался 33-й инженерный полк и 75-й орб)[4].
Ознакомительная версия.
