Мифическая история, то есть та история, которая функционирует в общественном обиходе, не только свободно сопоставляет факты и связывает их предположительным родством. Она превращает поражения в победы и, что реже, победы в поражения. Из частностей она создает обобщающие легенды и, наоборот, вырывает отдельные фрагменты из контекста и бросает их на потребу невзыскательной публике. Благодаря Мицкевичу, мы помним о Винкельриде (Арнольде из Станса), который сгреб вражеские копья и пронзил ими свою грудь, или – на этот раз благодаря Шиллеру – о Вильгельме Телле, сбившем стрелой яблоко с головы собственного сына. Полцарства тому, кто ответит, в каком веке жили эти полулегендарные персонажи и за что боролись. Кто с кем сразился в битве при Земпахе, ставшей свидетельницей жертвы Винкельрида? История, взращенная в
тени развесистой патриотической клюквы, вскормленная политикой и традицией, не только способствует медленному забвению прошлого, но и, повторим еще раз, перефразируя Барта, становится «орудием ослепления».
В значительной мере моя книга именно об этом. В ней рассказывается о событиях, которые в исторической памяти народов записались как очень значительные, решающие, переломные, тогда как на самом деле если вообще таковыми и были, то только отчасти. Мира они не перевернули, в лучшем случае сверкнули, как метеор, и погасли, или заняли место других, гораздо более важных, или же вообще оказались в пантеоне истории случайно, благодаря какой-нибудь чарующей детали. 21 июля 1969 г. Нил Армстронг стал первым человеком, ступившим на Луну. «Это всего лишь маленький шажок для человека, но огромный шаг для человечества», – произнес тогда космонавт. Весь мир разделял его мнение. Люди верили как минимум в две вещи. Во-первых, как предсказывал Жюль Верн, Луна вскоре будет освоена человеком. А во-вторых, тот же человек, получив возможность взглянуть на Земной шар с Луны, увидит, как он мал и затерян в космосе, и поймет всю мелочность и бессмысленность земных конфликтов, междоусобиц и ненависти. Прошло сорок лет. «History Today» пишет о высадке на Луну: «Реализация программы “Аполлон” позволила решить одну из ее ключевых задач, а именно – показать Советскому Союзу, кто в космическом пространстве главный, кто располагает современнейшими технологиями и способен в случае необходимости использовать их в военных целях». Программу «Аполлон» закрыли в январе 1970 г., поскольку выделяемые на нее средства были перенаправлены в бюджет Войны во Вьетнаме. В феврале 2010 г. президент Обама окончательно отказался финансировать проекты создания на Луне постоянной базы и новых экспедиций к ней. А средняя цифра погибающих в мире ежегодно в войнах и террористических атаках с 1969 г. (несмотря на шедшую тогда кровопролитную Войну во Вьетнаме) увеличилась, по данным INSEP, почти на 150 %. «Луна – это тупиковый путь, поверьте мне, я кое-что об этом знаю», – сказал космонавт Базз Олдрин, летавший вместе с Армстронгом
на Луну, но имевший несчастье высадиться на нее вторым, и потому имя его осталось в тени. Петр Чеслинский («Газета Выборча», 21 июля 2009) в своем комментарии в основном согласен с Олдрином: «Да, там есть ценные минералы – титан и железо, но на их разработку понадобятся воистину космические средства. Еще часто говорят, что главным богатством Луны являются залежи изотопа гелия -3 – топлива для будущих термоядерных электростанций. Но этих электростанций как не было, так и нет. Целый век твердят, что первая будет построена через 50 лет. Точно, как в анекдоте про бар, хозяин которого вывесил объявление: “Завтра выпивка даром”». Вот и все, что осталось от той эпохи. Ничего не поделаешь, то, что казалось нам огромным и судьбоносным, превратилось в простую дату из календаря, которую время от времени кто-нибудь поминает дежурной статейкой. Сегодня, замечает Жан-Франсуа Ожеро в «Le Monde» (18 июля 2009), это уже удел прибывающих издалека археологов, которые, возможно, обнаружат следы неких существ, разгуливавших в свое время по склонам кратера Луны.
Однако все не так просто в нашем подлунном мире. Поэтому моя книга вне всякой хронологии завершается битвой под Верденом, бессмысленной бойней, которая ничего не изменила, ничему не способствовала, но совершенно неожиданно, независимо от намерений генералов, страданий солдат и абстрактных планов стратегов, потрясла мир больше, чем какие бы то ни было другие события XX в.
В Афинах пусто. В городе остались
Ребенок, женщина, да бесполезный старец.
И каждый, не скрывая беспокойства,
Смотрел туда, куда ушло все войско.
Нет, ничего не видно. Солнце село,
И звезды… Словно что прошелестело…
Да, точно. Нервный шаг и радости слова:
«Мы победили! Греция… жива!»
В домах зажглись огни и потекли на площадь.
И пламя факелов вечерний бриз полощет.
Но где же тот гонец, что лавра ветвь принес?
Пал замертво среди восторга слез!
Корнель Уейский, «Марафон»
В апреле 1896 г. в Афинах состоялись первые Олимпийские игры современности. Тогда еще не было ни национальных сборных, ни предварительных квалификаций перед основными соревнованиями. Любой, кто приехал, имел право участвовать, надев цвета своего университета, клуба или города. Больше всего эмоций вызывал марафонский бег, который устроили на исторической трассе – от поля битвы до возведенного специально к Олимпийским играм на средства самого богатого в то время греческого купца Георгиоса Авероффа стадиона из белого мрамора в Афинах. Элита страны состязалась в учреждении наград для будущего победителя. Ему предстояло, в частности, получить поле на месте давнего сражения, амфору столетнего вина, тонну шоколада, пожизненное право стричься даром в
эксклюзивной парикмахерской, копию Ники Самофракийской в натуральную величину… Однако всех переплюнул в очередной раз Георгиос Аверофф, обещав пришедшему первым к финишу денежную награду в сто тысяч драхм, но лишь при условии, что он будет православным. На эти деньги можно было купить несколько домов в центре Афин. А кроме того, он обещал победителю… руку своей дочери с приданым в миллион. Добавим, что черноволосая купеческая дочка считалась одной из первых красавиц Пирея.
На старт перед харчевней в городе Марафон вышло двадцать пять бегунов из шестнадцати стран, в том числе даже приезжий из далекой Австралии. Из-за мучительной жары и удушливой пыли, клубившейся на песчаной дороге, вскоре сдались считавшиеся фаворитами американец Артур Блейк и француз Альбин Лермюзье. Сошел с дистанции и австралиец Эдвин Флэк. Вдоль трассы расставлены были многочисленные курьеры на лошадях, и как только мимо них пробегали первые спортсмены, те мчались во весь опор на стадион с информацией о ходе соревнования. И вот верховой, стоявший приблизительно по середине пути, принес сенсационную весть. Вперед вырвался никому до сей поры неизвестный водонос, или, по версии Тадеуша Ольшанского (см. «Личная история олимпиад», Варшава, 2000), почтальон из деревушки Марусси под Афинами, Спиридон Луис. Ожидавшая публика пришла в восторг. Очередной гонец подтвердил: Луис возглавляет забег, он только что выпил кружку вина и съел пасхальное яйцо, запил пивом и, похоже, находится в неплохой форме. Но и соперники не отставали. Напряжение росло. Наконец, в воротах стадиона появился запыленный селянин из Марусси. Сыновья короля не выдержали, спустились из ложи для почетных гостей и пробежали последние метры рядом с чемпионом. Затем они под руки подвели едва держащегося на ногах от усталости победителя к королю Георгу I, который заключил его в объятия. Толпа неистовствовала. Спонтанные празднования будут продолжаться еще много дней. Из обещанных наград Спиридон Луис не получил только одной – руки прелестной купеческой дочки. И вовсе не потому, что Аверофф не сдержал слова. Просто бегун уже был женат. Так или иначе, в одночасье он, победитель, сделался богачом и национальным героем в придачу. Луис входил в греческие делегации на девяти последующих Олимпиадах. Во время последней из них в 1936 г. в Берлине произошло памятное событие. Когда греческая команда маршировала на открытии Олимпийских игр, «из ее рядов вышел уже немолодой человек и стал подниматься по лестнице к Гитлеру. Был это не кто иной, как Спиридон Луис. Казавшийся иссушенным греческим солнцем шестидесятитрехлетний Луис двигался с трудом, но, в конце концов, доковылял до Гитлера и вручил ему в знак мира оливковую ветвь из Олимпии. Гитлер, – по словам Гая Уолтерса («Игры в Берлине», Познань, 2008), – явно ее не сохранил, поскольку уже через четыре с половиной года его армия вторглась на родину Луиса. Однако олимпиец не дожил до оккупации своей страны, он умер 26 марта 1940 г.».
Во время Олимпиады в Париже (1900) лидировавший с большим отрывом восемнадцатилетний швед Эрнст Фаст перепутал на развилке направление, поскольку стоявший там судья отошел по естественной надобности. Фаст в итоге обнаружил свою ошибку, вернулся и, несмотря на лишние шесть (sic!) километров и проигрыш в двадцать пять минут победителю, французу Мишелю Теато, получил бронзовую медаль. В Сент-Луисе (1904) ньюйоркца Фреда Лорца подвезли на машине без малого тридцать километров. Разоблаченный уже после торжественного награждения он вынужден был отдать золотую медаль другому американцу Томасу Хигсу. «У марафона в Сент-Луисе, – сообщает Владислав А. Минкевич («Олимпийская горячка», Варшава, 1993), – имелся еще один герой. Им стал кубинский почтальон Феликс Карвахал, добиравшийся со многими приключениями до места Олимпийских игр автостопом, устраиваясь по пути на разные временные работы, чтобы иметь деньги на еду и дорогу. Когда же он, в конце концов, оказался в Сент-Луисе, то позабавил и одновременно растрогал американских метателей и тяжелоатлетов до такой степени, что те взяли его под свою опеку, дав кубинскому энтузиасту кров и пропитание. Карвахал вышел на старт марафона одетым весьма оригинально: в длинных брюках, обычной рубашке и старых тяжелых ботинках. Один из его добровольных опекунов, олимпийский чемпион в метании диска Мартин Шеридан, – явно из чувства милосердия – укоротил ему ножницами рукава и штанины… После начала забега амбициозный кубинец некоторое время даже возглавлял гонку. Но когда он, измученный жарой, остановился и легкомысленно съел несколько незрелых яблок, его здорово прослабило. Тем не менее, невзирая на все эти неприятности, на финише он был четвертым». В Лондоне (1908) итальянец Дорандо Пьетри за несколько десятков метров до финальной черты потерял сознание. Полицейские и судья на линии – а им был создатель Шерлока Холмса сэр Артур Конан Дойл – подняли беднягу и помогли в полубессознательном состоянии добраться до финиша. По требованию американцев, которых в марафоне представлял пришедший к финишу вторым Джон Хейс, кондитера с Капри лишили золотой медали за использование посторонней помощи. Так от Олимпиады к Олимпиаде складывалась легенда марафона, напоминая людям о битве, имевшей место много веков тому назад.
