Не лучше были в это время и светские власти Италии — размеры их жестокости видны из многих примеров. Один из миланских правителей Галеаццо Сфорца расправлялся с виновными, приказывая зарывать их в землю по горло и кормить их нечистотами. При деморализованных правителях трудно было остаться нравственным обществу. Итальянские правители этого не понимали, бессознательно развращали народ и сами подрывали уважение к власти, подкапывая фундамент созданного ими же здания. О флорентийцах того времени, например, говорилось: „… Погрязшие в разгуле, они предавались бессменным оргиям. Они были запятнаны всякими предательствами, всякими преступлениями. Бессилие закона и отсутствие справедливости обеспечивали им полную безнаказанность…Они исполняли все медленно, лениво и беспорядочно, так как лень и низость были правилами их жизни“. Эти слова можно было бы отнести к любому итальянскому городу того времени».
Сходную картину находим у известного российского историка и философа А. Ф. Лосева, который отмечал, что всякого рода разгул страстей, своеволия и распущенности достиг в возрожденческой Италии невероятных размеров. Священнослужители содержали мясные лавки, кабаки, игорные и публичные дома. Тогдашние писатели сравнивали монастыри то с разбойничьими вертепами, то с непотребными домами. Распущенностью и развратом прославились многие известные лица — князья, купцы, церковные деятели, в том числе и занимавшие папский престол. Центр культурной жизни Италии — Флоренция — раздиралась борьбой партий. Казни, убийства, пытки, заговоры являлись здесь нормой. А. Ф. Лосев охарактеризовал все это как «обратную сторону титанизма», из чего следует, что обрисованное падение нравов воспринималось им как прямое следствие гуманистических идей, основу которых составляла установка на индивидуалистическое самоутверждение личности. Именно такая трактовка и закрепилась в научной литературе.
Как бы то ни было, низкие нравы, бесчинства толпы, коррумпированность властей открывают эпоху гуманизма в Италии. Не случайно Петрарка заметил, что ему было не по душе время, в которое он жил. Но язва низких нравов точила Италию и до времени Петрарки. Старший современник Петрарки, великий автор «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265–1321) был также изгнан из Флоренции, как и отец Петрарки, в силу политических козней и интриг. Флоренция и при жизни Данте была раздираема непрекращающейся борьбой за власть, жаждой богатства, кровавыми казнями.
Папы из личного честолюбия беспрерывно призывали в Италию чужеземцев — английских, немецких, швейцарских или французских наемников — и затевали новые войны, сменяли правителей, осыпали богатствами и почестями своих сородичей. Раздоры возбуждались и городами, выступавшими против того или другого правящего дома, кондотьеры-наемники заливали кровью то одну, то другую часть Италии. Иногда на папском престоле оказывалось несколько пап, а в XIV в. папский престол на несколько десятилетий вообще покинул Италию.
Но все эти безобразия политического развития не выливались в экономическую разруху и оскудение жизни, поскольку приток богатств в Италию в средневековый и ренессансный периоды превышал их поглощение во время войн и других бедствий. Магистральные торговые пути шли через Византию и итальянские города, которые пользовались преимуществами от торговли с Востоком и с Причерноморьем: золото стекалось сюда со всех концов известного в то время мира. Грабительские крестовые походы были дополнительным источником притекающего «золотого руна» из других стран. Тщеславие правителей и городов придавало ускорение торговому обороту, непрекращающиеся заказы на предметы роскоши стимулировали развитие ремесел и искусств, в силу чего общество не прозябало в нищете и убогости.
Однако, как явствует из взглядов Петрарки и Боккаччо, состояние нравов итальянского общества вызывало беспокойство его интеллектуальных представителей. Жизнь в постоянном хмельном угаре греховного праздника губительно сказывалась на нравственном здоровье народа. Общество разлагалось, захваченное алчным добыванием денег и бешеной тратой этих денег.
При жизни Петрарки и Боккаччо Рим утратил свое первенство как религиозный центр — папы покинули его и обосновались в Авиньоне. Именно на этом фоне в творчестве Петрарки и Боккаччо, их младших современников Колюччо Салютати (1331–1406) и Леонардо Бруни (1370–1444) получило развитие то направление итальянской общественной мысли, которое в дальнейшем стало называться гуманистическим от латинского обозначения программы гуманитарных наук studia humanitatis.
Таким образом, беспокойство за судьбы своего народа и страны, прежде всего осознанное представителями образованных кругов итальянского общества, оказывается тем субъективным фактором, который породил течение гуманизма. Итальянскому обществу не хватало объединяющей идеи, которая могла бы дать людям понимание общей цели, сплотить вокруг высоких идеалов и сделать из них жизнедеятельную нацию, способную защитить себя, если придет такое время, а не погибнуть как скот вокруг опустевшей кормушки. Выбор таких объединяющих идей был невелик. Идея «светлого будущего» в образах райского блаженства была прерогативой церкви. Поэтому незанятой оставалась только «идея „светлого прошлого“», и два великих итальянца Петрарка и Боккаччо начинают возрождать перед взорами своих соотечественников величественные картины античности, которые в их восприятии были картинами истории предков итальянцев. Данная мысль не вполне совпадает с привычной нам социально-классовой трактовкой возникновения гуманизма как феномена, развившегося на фоне «ломки феодальных и возникновения раннекапиталистических отношений, усиления авторитета буржуазных прослоек общества».
Повышенный интерес к античной культуре у итальянских гуманистов был не чем иным, как интересом к историческому прошлому своего народа. И именно его стремился возродить Петрарка в своем сочинении «О славных мужах» (жизнеописание великих политических деятелей от Ромула до Цезаря, а также их исторических соперников), а также Боккаччо в его монументальном трактате по древнеримской мифологии «Генеалогия богов». Смысл?
Логичным может быть только одно объяснение: использовать позитивное изображение исторического прошлого как светоч для объединения соотечественников в обстановке деморализации общества. Это много позднее античность станет рассматриваться как общеевропейское достояние, а для Петрарки и Боккаччо древнеримская античность была историческим прошлым итальянцев. Исходя из тогдашней картины жизни общества в итальянских городах, можно понять и «антропоморфизм» гуманизма: для спасения разлагающегося общества необходимо было встряхнуть человека, показать, что он — существо с великим внутренним потенциалом и безграничными возможностями к совершенствованию, что его предназначение — служение высшим целям и общему благу.
Это было началом грандиозного переформатирования сознания, которое позже охватило всю Европу.
Общественное переформатирование по-итальянски
В духовной жизни общества религиозному учению должна обязательно сопутствовать светская идейная система. Вот ее-то, как видно, и пытались отыскать Петрарка и Боккаччо, а потом их последователи, предложив новый тип гуманитарного образования. Ядром новой образованности была сделана история собственной страны, ее великое прошлое, на прославлении славных картин которого следовало начать воспитывать общество.
Безусловно, генераторами новых идей в Италии выступили представители творческих интеллектуальных кругов, но утверждение и распространение их в итальянском обществе (а позднее и в других западноевропейских странах) происходило при активном участии и содействии итальянской политической верхушки, как светской, так и церковной. В этом смысле сложившийся в науке классический образ ренессансного гуманиста, как «свободного художника», на досуге предающегося вольным размышлениям на высокие темы и избегающего тянуть лямку службы, расходится с биографией многих реальных личностей. Решающую роль в итальянском общественно-научном переформатировании сыграли именно политические деятели.
Одним из первых, кто облек эти идеи в форму политических сочинений, был Колюччо Салютати, флорентийский политик, поклонник Петрарки и друг Боккаччо. В 1375–1405 гг. он был канцлером Флорентийской республики, т. е. главой ее государственного органа управления, и держал в своих руках нити внутренней и внешней политики. Естественно, он располагал реальными возможностями создавать условия для организованного внедрения в обществе воззрений, которые должны были оказать благотворное влияние на сограждан. Его собственный дом стал своеобразной школой для молодежи, из числа которых вышли многие крупные политические деятели.
