Различные точки зрения существуют также на типологию Русского государства XVIII в., определение его политического строя. В историографии советского времени доминировала восходящая еще к русской дореволюционной историографии точка зрения, трактующая власть в России того времени как абсолютистскую, а царствование Екатерины II (1762–1796) было принято обозначать как эпоху «просвещенного абсолютизма». Применение подобной терминологии к русской истории XVIII века отчасти было связано со стремлением доказать тождество основных этапов исторического развития России и большинства европейских стран, в которых, как считается, примерно в то же время сформировались абсолютистские политические режимы, а во второй половине столетия в основу политических доктрин были положены принципы европейского Просвещения. Советские историки, пытаясь соединить понятие абсолютизма с формационным подходом, рассматривали его как своего рода высшую стадию развития феодальной монархии, а «просвещенный абсолютизм» как его модификацию.
Однако единства взглядов по вопросу о генезисе российского абсолютизма и его особенностях в советской историографии не было, как не существовало и общепринятой дефиниции абсолютизма. Как правило, под ним понимали политический строй, при котором власть монарха не ограничена никакими представительными органами. Применительно к русской истории абсолютизм XVIII века обычно противопоставляется сословно-представительной монархии XVI–XVII вв. с ее земскими соборами и боярской думой. Впрочем, большинство современных историков отказываются признавать существование в России сословно-представительной монархии и не считают, что не имевшие юридически оформленного статуса земские соборы и боярская дума как-либо ограничивали царское самодержавие. Следует также иметь в виду, что единства взглядов на сущность абсолютизма и адекватность этого понятия применительно к другим странам Европы XVII–XVIII вв. нет и у зарубежных историков.
Разные точки зрения высказывались в историографии и относительно содержания и хронологических рамок «просвещенного абсолютизма» в России. Так, некоторые историки склонны распространять это понятие на царствование Елизаветы Петровны (1742–1762) и даже Петра I, а другие — на эпоху Александра I (1801–1825). В настоящее время многие отечественные и зарубежные исследователи полагают, что понятие «абсолютизм» носит слишком аморфный, неопределенный характер и что, вероятно, следует воздержаться от его использования, сосредоточив усилия на изучении сущности и эволюции российского самодержавия этого периода.
Глава 1
ВРЕМЯ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
Уже в русской дореволюционной историографии за послепетровским временем закрепилось название «эпоха дворцовых переворотов», как правило, ассоциирующееся в массовом сознании с контрреформами, «бироновщиной», «засильем иностранцев» и нередко характеризуемое как «безвременье». Долгое время считалось, что частые смены власти были результатом разрушившего традицию наследования престола петровского указа 1722 г., позволившего государям самим назначать себе преемника, а также особой роли созданной Петром I гвардии, которую он активно привлекал к управлению государством. Внутренняя политика преемников Петра также нередко характеризовалась как контрреформаторская по отношению к наследию великого преобразователя.
Первые попытки выработать более взвешенный взгляд на послепетровскую Россию появились в русской историографии уже на рубеже XIX–XX вв., однако по отношению к историографии в целом соответствующие работы занимали маргинальное положение. В современной историографии принята точка зрения, согласно которой упомянутые выше широко распространенные представления являются в значительной мере историческими мифами, возникшими преимущественно еще в XVIII в. как результат официальной пропаганды. В действительности после смерти царя-преобразователя у власти оказались воспитанные им опытные политики-прагматики, чья деятельность определялась конкретными политическими и социально-экономическими обстоятельствами развития страны. По существу, как отмечал еще С. М. Соловьев, послепетровское время стало периодом испытания реформ Петра реальной жизнью, их адаптации к ней и определенной корректировки. В этом смысле данный период имел большое значение для проверки жизнеспособности реформ и утверждения того вектора исторического развития, который они придали России.
Современная историография по-новому рассматривает и дворцовые перевороты, видя в них сложный социально-политический феномен и различая среди них события, связанные с борьбой политических группировок, как, например, опала А. Д. Меншикова в 1727 г. или отстранение от власти герцога Э. И. Бирона в 1740 г., и государственные перевороты, например, 1741 и 1762 гг., приведшие к свержению легитимной верховной власти и являвшиеся в определенной мере отражением общественных настроений. Одновременно с этим историки отмечают, что созданная Петром I политическая система при всей своей стройности была в такой степени замкнута на фигуру государя, что, когда на троне оказывалась слабая фигура, это немедленно приводило к ожесточенной борьбе политических партий. Поскольку при этом система не предполагала никакого конкурентного начала, то методы политической борьбы далеко выходили за рамки правового поля. В этом смысле гвардия, пользовавшаяся особым доверием царя-реформатора, действительно стала дополнительным фактором политической нестабильности, а политическая система в целом не обладала механизмами предохранения от переворотов. С другой стороны, в ряде случаев, в условиях отсутствия в России XVIII в. юридически оформленных способов выражения общественного мнения, оно выражалось именно через перевороты.
Свою роль в событиях послепетровского времени сыграла и ситуация, сложившаяся в династии Романовых со смертью Петра I. После гибели в 1718 г. сына царя от первого брака царевича Алексея Петровича, отданного Петром под суд и затем тайно казненного, и смерти в 1719 г. его сына от второго брака царевича Петра Петровича, единственным наследником по мужской линии оставался сын царевича Алексея Петр, которому на момент смерти деда было девять лет. Скорее всего, первоначально Петр I предполагал завещать трон старшей дочери цесаревне Анне Петровне, но затем он решил выдать ее замуж за герцога Голштинского Карла-Фридриха и поэтому в 1724 г. организовал коронацию своей второй жены Екатерины. Однако вскоре, уличив жену в измене, царь изменил свои планы. Когда же в январе 1725 г. Петр скоропостижно скончался, не оставив распоряжения о наследнике, именно его жена, Екатерина I, в наибольшей степени обладала законными правами на трон. В соответствии с ее завещанием (впрочем, юридически не вполне правомочным) ей в 1727 г. наследовал внук ее мужа Петр II, но с его смертью в январе 1730 г. произошел династический кризис, ибо прямых наследников Петра I по мужской линии более не осталось. В этих условиях вполне легитимным было приглашение на трон представительницы старшей ветви дома Романовых, племянницы Петра I, дочери его старшего брата — царя Ивана Алексеевича — герцогини Курляндской Анны Иоанновны. Та, в свою очередь, в соответствии с действовавшим на тот момент законодательством в 1740 г. объявила преемником своего внучатого племянника Иоанна Антоновича, сына своей племянницы принцессы Брауншвейгской Анны Леопольдовны. После смерти в октябре 1740 г. Анны Иоанновны первоначально регентом при младенце-императоре был объявлен ее фаворит герцог Курляндский Э. И. Бирон, после свержения которого правительницей стала Анна Леопольдовна. Иоанн Антонович и Анна Леопольдовна, в свою очередь, были свергнуты младшей дочерью Петра I цесаревной Елизаветой Петровной в ноябре 1741 г. в результате государственного переворота. Новая императрица, также в соответствии с действующим законодательством, объявила наследником престола своего племянника Петра Федоровича (сына старшей сестры), в свою очередь свергнутого в результате нового государственного переворота в июне 1762 г. своей не имевшей законных прав на трон женой Екатериной II. Весьма показательно, что отмена в 1797 г. Павлом I указа 1722 г. и издание нового законодательства о порядке наследования престола не спасло его от переворота и гибели в 1801 г.
1. Предпосылки петровских реформ
Ко времени вступления на престол Петра I Московская Русь значительно расширила свою территорию за счет присоединения Украины, освоения Сибири и Дальнего Востока и представляла собой одно из крупнейших в мире государств с политэтничным населением, для которого были характерны различные политические, хозяйственные и культурные традиции. По своей сути это было уже государство имперского типа, но его политические и социальные институты, восходившие еще к XIV–XV вв. и воплощенные в соответствующей системе и принципах управления, в новых условиях оказались недостаточно эффективны. Это было связано и с изменением геополитического положения России, в результате присоединения Левобережной Украины пришедшей в непосредственное соприкосновение с новым мощным противником — Османской империей. Зоны интересов двух стран пересекались, что было чревато неизбежными военными конфликтами. Однако, в отличие от России, Турция была в большей степени интегрирована в систему международных отношений того времени и вступление в противостояние с ней означало и определенное позиционирование России относительно других европейских держав. Именно осознание этого факта и вынудило русское правительство еще в период правления царевны Софьи фактически отказаться от принципа внешнеполитической самоизоляции, на протяжении долгого времени лежавшего в основе русской внешней политики, и уже в 1686 г. присоединиться к антитурецкой Священной лиге европейских государств.
