равенства определял и психологию крестьян. Нарушителя этого принципа называли кулаком, мироедом. Столыпину не удалось разрушить общину, чтобы перевести сельское хозяйство на фермерский путь предпринимательства. Декрет о земле закрепил общественную собственность на землю и уравнительное землепользование. Общинные традиции облегчили коллективизацию, которая была прямым продолжением этой же уравнительности.
2. На протяжении веков сохранилось господство государства в хозяйстве страны. Первые промышленные предприятия в XVI–XVII вв. были казенными. Петровские мануфактуры строились в основном государством, а для рождавшихся позже частных мануфактур была придумана уникальная форма посессионных предприятий, юридически считавшихся собственностью государства и управлявшихся государством. Первая фабрика в России была казенной, как и первые машиностроительные заводы. Первые железные дороги были построены казной. Кредитную систему России возглавил государственный банк, тогда как главные банки других стран были акционерными. И в результате Октябрьской революции единственным путем ликвидации капиталистической собственности стало ее превращение в государственную, хотя это и не соответствовало учению Маркса.
3. Царское самодержавие даже этимологически было вариантом восточной деспотии: царь не подчинялся законам, а его воля была законом для подданных.
Историю иногда называют полигоном экспериментов, и многое из того, что происходит с нами сейчас, в отечественной истории уже было. Был, в частности, и переход от административных методов управления к рыночной экономике, правда, в несколько иных исторических условиях. История – это огромная лаборатория, где ставились самые разные эксперименты. Это надо понять, а то, как предупреждает В. И. Даль, «прихотливые ломки да перестройки хоть кого разорят».
Корни социальных недугов человечеству свойственно искать в ближайшем прошлом. Для нас это Страна Советов. Там и ищем. Но, думается, корни эти значительно глубже. Советская власть сама унаследовала как доблестные черты, так и пороки Российского государства. «Вторая», сталинская империя стала пышным и, смеем надеяться, последним расцветом азиатского способа производства. А ведь ему свойственна стагнация. Великие открытия совершаем мы, а пользуются их благами другие. Так, бумага и порох появились в Древнем Китае (тоже азиатский способ), а книгопечатание, огнестрельное оружие, взрывные работы практиковались первоначально в Европе, а в Китай экспортировались.
Характерной особенностью Страны Советов стало и то, что мы создали «империю наоборот». Обычно центр империи живет за счет ограбления окраин. Мы же в угоду властным амбициям Кремля готовы были содрать последнее с населения центра в помощь «братьям по классу» аж на других континентах. Но и эта черта – наследственная, что мы попытаемся показать ниже. Болезни надо лечить. Иногда даже приглашают иностранных врачей, если у них клинический опыт больше. Академик Леонид Абалкин в одном из своих интервью говорил о том, что российские экономисты внимательно анализировали опыт всех «экономических чудес» мира, но убедились, что в чистом виде зарубежный опыт не применим в силу специфики российских недугов. Оно и верно, чтобы лечить, надо знать историю болезни.
Теперь вернемся к развитию экономической мысли. Сама по себе экономическая мысль появилась у человека одной из первых. Появилась как простой момент труда – целесообразная деятельность. А вот теоретически она начала оформляться уже в зрелых, пусть и древнейших цивилизациях.
А. В. Аникин, безусловно выдающийся историк и популяризатор экономической мысли, отмечает, что «история общественных наук образует важный элемент политических знаний и общей культуры человека. Конечно, понятие культуры стало в наше время весьма широким. Может ли считать себя культурным человек, не имеющий представления, скажем, о законах термодинамики, строении Вселенной и структуре атома? Очевидно, нет. Но едва ли назовем мы таким и человека, который не знаком, хоть в самых общих чертах, с идеями философии и политической экономии XVIII–XIX вв., с борьбой материализма и идеализма, подготовкой теории прибавочной стоимости. А какое богатство идей, какое созвездие талантов представляет собой социализм домарксовой эпохи! Как бы ни развивалась наука и техника, мы не должны и не можем забывать жизнь и труды этих людей [1]. Достоинством настоящей книги, на наш взгляд, является то, что развитие экономической мысли читатель может проследить не просто на фоне, а в тесной связи с динамикой самой мировой экономики.
Он убедится, что смена цивилизаций – процесс закономерный. Падение римской цивилизации на территории Европы, например, надолго отбросило человечество назад и по уровню его культуры, и прежде всего – по материальному уровню жизни. Не случайно новый качественный скачок европейского общества в своем развитии принято называть «ренессанс». Не случайно и то, что новые европейские мыслители Средневековья в своих раздумьях отталкивались от теоретического наследия древних греков и римлян. Другой «точки отсчета» просто не было. Экономическая мысль здесь – не исключение.
А. В. Аникин пишет: «Слово «экономия» (oikonomia, от греч. oikos – дом, хозяйство и nomos – правило, закон) является заглавием особого сочинения Ксенофонта, где в форме диалога рассматриваются разумные правила ведения домашнего хозяйства и земледелия. Такой смысл (наука о домашнем хозяйстве, домоводство) это слово сохраняло в течение веков. Правда, оно не обладало у греков таким ограниченным содержанием, как наше домоводство. Ведь дом богатого грека являлся целым рабовладельческим хозяйством, это был своего рода микрокосмос античного мира.
Аристотель употреблял термин «экономия» и производный от него «экономика» в этом же смысле. Он впервые подверг анализу основные экономические явления и закономерности тогдашнего общества и стал, по существу, первым экономистом в истории науки» [2].
Роль Аристотеля в науке вообще бесспорна. Но позвольте заметить, что в нашей книге впервые введены в научный оборот экономической теории труды другого древнего грека – Гесиода. Этот автор, вполне признанный литературоведами, был абсолютно несправедливо обойден вниманием экономистов, а ведь его наблюдения за ведением хозяйства Древней Греции, размышления о его эффективности для нас просто бесценны.
Экономика как самостоятельная отрасль науки относительно молода. Достаточно сказать, что преподавание в качестве самостоятельного университетского курса началось с Адама Смита. «Экономическая история» еще моложе. Так, в России она получила «права гражданства» немногим более ста лет назад. У нас этот курс был прочитан впервые в Ярославском Демидовском юридическом лицее для будущих специалистов по финансовому праву. Поэтому не удивительно, что нам еще не раз придется открывать для себя первоисточники.
Удивительно другое. Откровенное пренебрежение к истории хозяйства и истории учений со стороны руководителей многих, как это ни странно, экономических вузов России. Удивительно сокращение читаемых курсов на фоне растущего интереса к экономике всего образованного населения страны.
Другим свидетельством общественного признания важности исторического направления стало введение нового экзамена кандидатского минимума – «История и философии науки» (в нашем случае – экономики).
Чтобы наша книга стала хорошим подспорьем соискателям ученой степени кандидата экономических наук, ее завершает обзор экономических воззрений ведущих философов от Античности до современности. Но книга адресована не только специалиста,
