счастью, не был скован ограничениями, наложенными на тех, кто действительно видел то, что описывал. Основываясь на письме друга из Папской курии в Авиньоне, он пересказал, как «на Востоке, недалеко от великой Индии, в некой провинции ужасы и неслыханные бури за три дня овладели всей территорией провинции. В первый день пошел дождь из лягушек и змей, ящериц, скорпионов и множества других ядовитых тварей того же сорта. На второй день послышался гром, сверкнула молния, и на землю стали падать пласты огня, смешанные с градом камней огромного размера, убившие почти всех от самых больших до самых малых. На третий день с небес полился огонь и зловонный дым, который убил всех уцелевших людей и тварей и сжег все города в тех землях. После этих бурь вся провинция оказалась зараженной, и, как предполагалось, порывы тлетворного ветра, пришедшего с юга, разнесли заразу по всему побережью и окрестным землям, а сам он день ото дня становился все более ядовитым…».
Именно на это представление об отравленной атмосфере, принявшей зримый образ дыма, или мглы, опускавшейся на мир и накрывавшей собой все, что попадалось на пути, опирались средневековые врачи в своих усилиях остановить чуму. По мнению одного хрониста, субстанция этого облака была скорее паром, чем дымом. Ее источник следовало искать в войне между морем и солнцем, разгоревшейся в Индийском океане. Океанские воды поднимались вверх в виде пара и заражались от большого количества гниющей мертвой рыбы, а солнце не могло ни высушить этот пар, ни вернуть его назад как чистый дождь. Поэтому он разлетался по сторонам в виде вредоносного дьявольского тумана, отравлявшего все, к чему прикасался. Однако для летописца с Востока это облако смерти не имело никакого отношения к морю:
«Между Катаем и Персией прошел страшный огненный дождь; огонь падал хлопьями, как снег, и выжигал горы, равнины и другие земли, где жили мужчины и женщины. А потом поднялся страшный туман, и каждый, кто видел его, даже с расстояния в полдня пути, умер, так же как и всякий мужчина или женщина, которые посмотрели на тех, кто его видел…»
Так или иначе, но к концу 1346 года по меньшей мере в крупных морских портах Европы было широко известно, что на Востоке бушует мор ни с чем не сравнимой силы. О распространении болезни ходили пугающие слухи: «Индия обезлюдела, Татария, Месопотамия, Сирия и Армения усеяны мертвыми телами; курды бежали в горы, но тщетно. В Карамании и Кесарии в живых не осталось никого…» И все же не похоже, что кому-то могло прийти в голову, что однажды этот мор может ударить по Европе.
Самый подробный рассказ о том, как болезнь совершила этот фатальный прыжок, принадлежит Габриэлю де Мюсси [9]. Одно время даже считалось, что этот автор сам посетил Малую Азию и был пассажиром того корабля, который привез чуму в Европу. Однако впоследствии издатель неохотно, но твердо указал, что в этот критический период де Мюсси ни разу не покидал свой родной город Пьяченца.
Де Мюсси заявлял, что в 1346 году чума обосновалась в татарских землях Малой Азии. Согласно Вернадскому, в одном только Крыму от нее умерло 85 000 человек. То ли по совпадению, то ли из-за общепринятого в Средние века мнения, что причиной страданий татар стал некий человеческий фактор, вероятнее всего, в виде некой непопулярной группы людей, они решили напасть на обитавших по соседству купцов-христиан. Поводом для того, что, скорее всего, являлось спланированной кампанией, стала уличная драка, в результате которой был убит один местный житель. Татары напали на генуэзскую факторию в городе Тана и гнались за торговцами до их крепости в Каффе (ныне Феодосия), что на побережье Крыма, который генуэзцы построили, укрепили и использовали как свою базу для торговли с внутренними районами на востоке полуострова. Татарская армия расположилась под стенами города и приготовилась обстреливать его, пока он не сдастся.
Но вскоре в их планы самым катастрофическим образом вмешалась чума, собравшая среди осаждавших богатую жатву. «Измученные, ошеломленные и потрясенные», они решили прекратить осаду. Однако чувствовали, что было бы справедливо, чтобы христиане тоже ощутили вкус мучений, от которых страдали нападавшие. Используя свои гигантские катапульты, они кидали через стены трупы жертв в надежде таким способом распространить болезнь в городе. Как только разлагающиеся тела падали в крепость, генуэзцы выносили их из города к морю и сбрасывали в воду. Но найдется немного мест, столь же беззащитных перед инфекцией, как осажденный город, и уже очень скоро чума свирепствовала внутри стен не меньше, чем за ними. Те из жителей, которые не заболели сразу, поняли, что, даже если они переживут мор, их останется слишком мало, чтобы отразить новую атаку татар. Они погрузились на свои галеры и поплыли из Черного моря в Средиземное. А с ними поплыла и чума.
Хотя это определенно не мог быть единственный и, возможно, даже самый первый путь, которым чума пришла в Европу, нет причин сомневаться, что в основном рассказ де Мюсси правдив. Одним из основных маршрутов, которым специи и шелка попадали с Востока на европейский рынок, был путь из Багдада вдоль Тигра и дальше через Армению до перевалочных пунктов итальянских купцов в Крыму. Нет ничего более вероятного, чем то, что, совершив путешествие с большими караванами, чума распространилась среди крымских татар – «гиперборейских скифов», которые, по мнению византийского императора Иоанна Кантакузина, стали первыми жертвами эпидемии.
По словам летописца, «чума на этих проклятых галерах была карой Господней, поскольку эти самые галеры помогали туркам и сарацинам взять город Romanais [10], принадлежавший христианам, и, сломав стены, резали христиан, точно скот. И генуэзцы чинили гораздо больше вреда и жестокости, чем даже сарацины». Как и в других случаях божественного возмездия, такое наказание выглядит весьма сомнительным. Потому что, хотя и не обязательно, подобно этому летописцу, верить, будто эти злосчастные галеры с командами, умирающими прямо на веслах, каким-то образом умудрились принести чуму в «Константинополь, Мессину, Сицилию, Сардинию, Геную, Марсель и многие другие места», возможно, что, по меньшей мере, в Геную, Венецию и Мессину инфекция действительно была завезена на галерах, прибывших из портов Востока.
Когда жители осознали, что за груз везут с собой гости, последовала достаточно бурная реакция. Они постарались отогнать опасность как можно дальше и тем самым лишь поспособствовали более быстрому распространению эпидемии. «В январе 1348 года, – писал фламандский хронист, – в Геную зашли три галеры, прибитые сильнейшим восточным ветром. На этих кораблях, груженных различными специями и другим ценным
